Фридрих Незнанский - Угрюмый город

Денис, тяжко вздохнув, посмотрел на часы: 10.05, девять часов ждать, кошмар какой-то! Он подозвал официантку и заказал себе еще кофе. Она принесла не только кофе, но и второй стакан сока для Рыбалко. Тому, похоже, на работе делать было нечего, во всяком случае, уходить он передумал. Поудобнее развалился в кресле, закинул ногу на ногу, достал сигареты:

— Ты, главное, не расстраивайся. Во всем надо искать позитив. Посмотрел бы ты, скажем, сейчас матч, наши, скажем, продуют, и будешь весь день ходить, как в воду опущенный. А так можно еще до вечера в приподнятом настроении жить: могут ведь выиграть! Легко могут. Даже точно выиграют! Сразу веселей становится.

— Угу, — нехотя ответил Денис, — просто хочется петь и плясать…

— Ты только часы перевести не забудь, да. Я смотрю, у тебя время все еще московское, а показывать по местному начнут.

Денис перевел стрелки на час вперед и от этого почувствовал себя намного лучше. Время ожидания сократилось на одну девятую. Все равно кошмар, конечно. Но все-таки…

— А вообще, я тебе не завидую, — произнес философским тоном Рыбалко. — Как ты собираешься тут разбираться? В незнакомом городе…

— А есть в чем?

— Что? — не понял охранник.

— Действительно есть в чем разбираться?

— Да черт его знает. Ты же приехал гибель Вовка- старшего расследовать, так? — Он на минуту задумался. — Я, конечно, понимаю, что родственники не могут поверить, что такой мужик, как Олег, погиб от тупого несчастного случая. Но…

— Но?

— Короче, брательник его, по-моему, не прав. Зачем было на всех углах кричать, что Олега убили. Он в городе человек новый, людей не знает, специфики не знает… А у людей траур, слышал про наших омоновцев?

Денис кивнул.

— Двух недель еще не прошло, как похоронили. Город-то небольшой, почти что каждого хоть рикошетом, но задело: или родственник погиб, или знакомый, или знакомый знакомого. Все обозлились, ищут виноватого. Чеченцев у нас тут своих полно, еще с тех пор, как их Сталин в сорок четвертом погнал. После того как расстреляли омоновцев, погромы начались, чечены — те, естественно, себя в обиду не дают, газеты как с цепи сорвались: обвиняют всех по очереди, правозащитники местные какие-то митинги устраивают, короче — бардак. Тут еще Олег разбился, человек в городе известный. А брат его своими байками масла в огонь подливает. Сразу слухи пошли, мол, Олег узнал, кто виноват, и за это его заказали.

— А это не так? — спросил Денис.

— Мне откуда знать? — пожал плечами Рыбалко. — Я просто хочу сказать, тяжко тебе будет во всем этом ковыряться. Я не отговариваю тебя ни от чего, только ты жить собираешься в этой гостинице, где я за порядок отвечаю, и чувствую, что, если ты наобум станешь тыкаться и всех подряд на манер Игоря обвинять, порядок здесь кончится. А мне это ни к чему, соображаешь? Я сам — бывший мент, прекрасно знаю, как это бывает: ты пойдешь искать следователя, который закрыл дело; пойдешь, заранее уверенный, что он куплен на корню, со всеми поскандалишь, они захотят тебя прижучить; ты человек столичный, нахально давить тебя не положено, нужен формальный повод. А где его взять? А по месту проживания! Станут щемить тут всех, потом ты уедешь, а мне все это дерьмо разгребать. — Он одним глотком допил сок и оттолкнул стакан, так что тот чуть не свалился со стола. — Игорь, конечно, хорош! Заварил кашу, сам свалил, а тебя — под танк.

— Ладно, — усмехнулся Денис, — готов выслушать твои советы, даже обещаю без нужды на рожон не лезть. — Поскольку Рыбалко давно уже перешел на «ты», Денис тоже отбросил официоз.

— Да какие там советы?! — отмахнулся охранник. — Просто к ментам сразу не суйся — вот и все советы. А лучше вообще обходи их десятой дорогой. Наши снежинские фараоны частников на дух не переносят. И, между прочим, больше всех в этом Олег виноват!

— А ты его лично знал? — спросил Денис,

Рыбалко подозвал официантку и заказал пива:

— Будешь? — справился у Дениса, то согласно кивнул: под пиво можно рассчитывать на большую откровенность.

Появились два высоких стакана «Хайнекена». Случайность? — хмыкнул про себя Денис, или кто-то заботливо составил и заранее распространил в Снежинске на него ориентировку: любимое пиво, любимая рыба, привычки, хобби и т. д. и т. п. Рыбалко пил маленькими глотками и задумчиво разглядывал скатерть.

— Так вы были знакомы? — пришлось Денису повторить свой вопрос.

— Шапочно, — очнулся охранник. — Он бывший мент, я бывший мент, пару раз пересекались по мелочам. Только он с самого начала тут Нельсона Манделу из себя строил, от этого, говорят, и из РУБОПа ушел, поцапался с начальством. И когда свое охранное агентство открыл, не успокоился, наоборот даже. По-моему, он совершенно безбашенный тип был. Знаешь, из таких, которые просто прутся от всяких неприятностей. Я, честно говоря, так и не понял: то ли он на самом деле постоянно правду искал, то ли ему просто дурацкой славы хотелось. Ты вот выйди на улицу и спроси у десяти человек подряд про Олега. Семеро примерно с тобой разговаривать не станут, еще на другую сторону улицы перебегут от греха подальше, зато трое тебе с пеной у рта будут доказывать, что Вовк был единственный честный и смелый человек во всем Снежинске и что вывел бы он рано или поздно на чистую воду всех наших воротил: и Туманова, и Рахаева, и Пасечника, а они дожидаться не стали — убили его и концы в воду: кто будет убийство распутывать, второго такого Вовка больше нет.

— Кто такой Рахаев? — спросил Денис.

Рыбалко расхохотался:

— Может, ты еще и про Пасечника не в курсе?! Ну ты даешь! Рахаев — это, брат, такой Вяхирев или, скорее, Чубайс местного масштаба. НПЗ — его, все заправки — его, нефть, газ, бензин, лес…

В дальнем конце ресторана появился толстяк с портфельчиком, наверняка даже не подозревающий, что ехать ему отсюда придется на такси, а «Волгу» свою тащить на эвакуаторе. Он сердито выговаривал что-то старичку в костюме-тройке, старичок конспектировал выговор в блокнот и услужливо кивал. Рыбалко, заметив этих двоих, быстренько отодвинул от себя стакан с пивом и пачку сигарет.

Рассказать ему, прикидывал про себя Денис, какие безобразия творятся во вверенном ему заведении? Или не рассказывать? Решить не успел, за спиной вырос Щербак и, склонившись к самому уху, прошипел:

— Шеф, можно тебя на два слова?

— Ну, пока, — попрощался Рыбалко. — Это, конечно, твое дело слушать меня или нет, но чисто по-человечески…

11.20, время местное

— Во-первых, футбола до вечера не будет, — заявил Николай, как только сыщики поднялись в свой номер.

— А во-вторых?

— Ты что, не расстроился даже? — удивился Щербак.

— Настроился уже.

— Ладно. А во-вторых, один серьезный такой дяденька вежливо попросил меня убираться из города, пока мне башку не открутили.

— Тебе? — удивился теперь Денис. — Почему именно тебе?

— Потому что он принял меня за тебя, а я ему, что я не ты, не сказал, ясно?

— Нет не ясно. Давай по порядку. Желательно с самого начала.

— С самого начала я контакты налаживал, — сказал Николай, закуривая и устраиваясь на полюбившемся подоконнике. — Отыскал горничную, оч-чень, между прочим, ничего женщинка, хотя и в летах слегка. Зовут Наташа. Короче, обратился к ней с вопросом: нельзя ли мне второе, а лучше сразу и третье одеяло получить. А то лето тут у них какое-то нежаркое. Так слово за слово, дошли и до Игоря. Я его ей красочно описал, но ничего в ответ не добился, на этом этаже Игорь не жил. Тут я, конечно, сочинил душещипательную историю о том, как он, несчастный, обронил по случайности в номере фотографию любимой девушки, погибшей недавно в авиакатастрофе…

— Неужели кто-то мог клюнуть на такую лабуду? — возмутился Денис.

— Обижаешь, начальник! Я же по лицам читаю, какая история человеку нужна. В яблочко оказалась история. Конечно, я подробностей добавил, что, мол, прилетел Игорь в Москву, хватился фотографии, понял, что потерял здесь, а тут я как раз в Снежинск ехал, и он без всякой надежды, но, веря все-таки, что бывают в жизни счастливые случаи, упросил меня фотографию поискать. Короче, пошли мы гулять по этажам… Нет, я, конечно, понимаю, что проще было этой Татьяне Леонидовне, или как ее там, шоколадку купить и спросить, в каком именно номере жил Игорь, но отчего-то мне показалось, что на шоколад у нее аллергия. А кроме того, теперь я все входы и выходы в этой гостинице знаю. На крышу, например, попасть можно только посредством бензопилы или автогена — есть два люка, но оба какого-то черта заварены, и куда только пожарники смотрят. По противоположному от нас торцу здания идет аварийная лестница, но между четвертым и третьим этажом пролет отсутствует — опять же привет пожарникам, служебных выходов два: один через кухню ресторана, второй — мимо портье и прямо по коридорчику, но самое интересное, что практически в каждом номере одна стена, по сути, картонная, — Николай соскочил с подоконника и демонстративно постучал костяшками пальцев по стенам, звук вышел принципиально разный, — комнаты изначально построили слишком большие и потом перегораживали пополам, так что суперсекретные переговоры в номере вести не рекомендуется.