Фридрих Незнанский - Деликатное поручение

Сделав последний виток, Константин Дмитриевич вернулся на свою исходную позицию, к рабочему столу, опустился в кресло и попросил кофе. Учитывая сегодняшнюю загруженность московских дорог, Александр Борисович Турецкий должен был появиться не раньше чем через два часа. Судя по его упавшему голосу, до места работы ему было еще ехать и ехать.

Все образуется, решил про себя Константин Дмитриевич, тоже мне выдумал на свою голову проблему. Ну сходит Турецкий туда один раз, не рассыплется. Заодно с министром иностранных дел познакомится, глядишь, когда пригодится.

Дверь кабинета отворилась — и на пороге показалась секретарша с подносом в руках, а за ее спиной, довольно поглядывая на своего начальника, стоял не кто иной, как Александр Борисович Турецкий собственной персоной. Его непросчитанно раннее появление оказалось неожиданностью для Меркулова, и уже только потом он понял, что еще пять минут назад за дверью ему послышался голос Турецкого. Значит, не послышался. Тем более что на подносе стояло две чашки.

— А ты что же так быстро? — растерянно спросил Меркулов. — Я думал, ты крепко застрял.

— Вот те раз! — с деланным возмущением произнес Александр Борисович. — Стараешься, спешишь на работу, машину бросаешь, едешь на метро, приезжаешь, а тебе говорят: почему так быстро? Ну извините, гражданин начальник. Промашка вышла. Следующий раз не буду.

— Ладно, Александр, кончай паясничать, — поморщился Меркулов. — Давай садись.

Турецкий прошел в кабинет, сел за стол и с удовольствием принялся за кофе с печеньем. В кабинете возникла пауза. Молчание нарушил Турецкий:

— Костя, объясни мне, пожалуйста, что значит твоя загадочная фраза про дело, которое несрочное, хотя и срочное. Я ведь, откровенно говоря, в метро полез исключительно от разобравшего меня любопытства. Чертовски захотелось узнать, что же это за дело. И, между прочим, до сих пор хочется.

— Да ничего особенного. — Меркулов в свою очередь отхлебнул из чашки. — Мне тут звонили и просили, чтобы ты подъехал на Смоленскую площадь.

— Куда? — недоуменно спросил Турецкий.

— «Куда?» — передразнил Меркулов. — Александр Борисович, ты много знаешь крупных правительственных учреждений, расположенных на Смоленской площади? В Министерство иностранных дел.

Услышав это название, Турецкий напрягся.

— И кто же звонил? — поинтересовался он небрежным тоном.

— Звонил новый министр иностранных дел Борис Константинович Крылов.

Замечательно.

Александр Борисович залпом допил кофе и поставил чашку на стол. Меркулов молчал, ожидая вполне предсказуемой реакции. Реакция вскоре последовала. Турецкий вознегодовал:

— Какого черта им от меня надо? Зачем я мог понадобиться главе дипломатов? Я вообще с этими хитрецами, то есть с дипломатами, ничего общего иметь не желаю. Если им надо, пусть связываются с прокурором, тот пусть дает официальный приказ. Нет, Костя, хоть убей, но на Смоленскую площадь я ни ногой!

Прекрасно знавший своего старшего помощника, Константин Дмитриевич Меркулов понимал, что тирада не окончена. Поэтому он продолжал молчать, давая излиться бурным эмоциям Турецкого. Долго ждать не пришлось.

— Нет, Костя, ты сам хорошо знаешь, кто такие дипломаты. И относишься к ним точно так же, как я. Я просто не могу с ними общаться. Я им не доверяю. Ну как можно общаться с человеком, который искренне смотрит тебе в глаза, говорит одно, а думает при этом совершенно другое?

Меркулов продолжал играть в молчанку.

— Все люди, даже самые отъявленные негодяи, могут сказать тебе правду, — продолжал Александр Борисович. — Ты смотришь на человека и понимав ешь — да, вот сейчас он говорит правду, а вот здесь не врет. Только дипломаты никогда не говорят правду, они вообще, по-моему, не в курсе, что в мире существует такое понятие. Я думаю, что в институте их учат именно этому. Вот.

Турецкий замолчал, и Константин Дмитриевич понял, что гневная речь, обличающая сотрудников дипломатического корпуса, завершена. И, как обычно, не ошибся.

— Он сказал, что у него за дело? — уже спокойнее спросил Александр Борисович.

— Нет. Он сказал, что хочет поговорить с тобой лично.

— Вот именно об этом я и говорил, — многозначительно кивнул Турецкий. — Очень надо, но зачем — не скажем. По-русски это называется — пойди туда, не знаю куда. Хотя есть выражение и получше, только я, как тот кролик из мультфильма, его не скажу, потому что очень воспитанный.

— Крылов сказал, что это дело конфиденциальное, поэтому нет ничего странного в том, что он не стал рассказывать.

— А это, Костя, как говорят американцы, его бизнес. Надеюсь, ты-то не отправишь меня на Смоленскую площадь в приказном порядке?

— Я, Саша, между прочим, тебя туда и не отправляю. К нашему ведомству это отношения не имеет, так что идти туда или не идти — решай сам. Как, ты сказал, говорят американцы? Твой бизнес?

— Да, — мрачно кивнул Турецкий. — Спасибо. Если это все, Костя, то я с твоего позволения пойду работать. У меня дел важных много.

— Иди, Александр Борисович, работай. И не забивай себе всем этим голову. Мне надо, чтобы она у тебя была свежая.

— А я и не забиваю.

Турецкий сидел в своем кабинете над бумагами и тщетно пытался сосредоточиться. Сделать это ему никак не удавалось.

И понятно, поскольку никаких важных дел, о которых он сказал Меркулову, у него в данный момент не было. Тактичный Константин Дмитриевич сделал вид, что не в курсе.

Настойчиво лезли в голову мысли о звонке министра Крылова, и, как ни старался Александр Борисович, он постоянно ловил себя на том, что думает исключительно об этом.

«Легко сказать, не забивай себе голову, — раздраженно думал Турецкий. — Нет, конечно, Костя здесь ни при чем. Он повел себя абсолютно естественно и правильно. Но и при чем здесь я? Еще понимаю, если бы я был сотрудником ГРУ или какого-нибудь другого подобного ведомства. Но я-то работаю в Генеральной прокуратуре. И что за личное дело? Личные дела у всех, и что? Все должны звонить Александру Борисовичу Турецкому? В конце концов, я не один в прокуратуре работаю. У нас очень много хороших, талантливых следователей. Молодых. Почему именно Турецкий?»

За текущими делами рабочий день постепенно подходил к концу. Старший помощник заместителя генерального прокурора Александр Турецкий нет-нет, но все еще размышлял о звонке министра иностранных дел.

Наверное, он размышлял бы об этом и по окончании рабочего дня, и, может быть, даже на следующий день, но в шесть часов на его столе задребезжал телефонный звонок.

— Александр Борисович? — вежливо поинтересовался незнакомый мужской голос. — Извините, я не оторвал вас от дел?

— Нет, не оторвали. Простите, а с кем я разговариваю?

— Борис Константинович Крылов, — представился голос, — министр иностранных дел. Александр Борисович, я звонил вам сегодня утром, но вас еще не было. — Голос министра был чуть ли не заискивающим.

— Да, я знаю, — как можно холоднее ответил Турецкий, — Константин Дмитриевич мне сказал о вашем звонке.

— Александр Борисович, мы смогли бы с вами встретиться завтра? В любое удобное для вас время.

— Извините, но, боюсь, это невозможно. У меня сейчас очень много работы. Не думаю, что мне удастся выбрать время.

— Александр Борисович, мне неловко настаивать, но я все-таки очень прошу вас о встрече. Мне посоветовал обратиться к вам очень близкий друг. А дело, о котором идет речь, не просто важное, оно носит чрезвычайно личный характер. Я очень прошу вас уделить мне хотя бы пятнадцать минут.

Все-таки дипломаты не зря учатся в институте. И уж тем более не зря некоторые из этих дипломатов становятся в результате министрами иностранных дел.

Старший помощник генерального прокурора Александр Борисович Турецкий был польщен.

— Хорошо, я могу подъехать к вам завтра утром в десять часов. Но времени у меня будет немного, и я хочу сразу сказать во избежание дальнейших недоразумений, что никакой помощи я обещать вам не могу. Надеюсь, вы меня понимаете.

— Александр Борисович, я вам очень признателен, — в голосе министра послышалось облегчение, — я буду ждать вас завтра в десять.

Повесив трубку, Турецкий отправился прямиком в кабинет Меркулова.

— Ты что это такой гордый? — поинтересовался Константин Дмитриевич. — Не иначе министр звонил.

— Звонил, — равнодушно ответил Турецкий, — попросил уделить ему завтра утром пятнадцать минут.

— Ну так уделите, Александр Борисович. Хотя у меня есть подозрение, что пятнадцати минут окажется недостаточно.

— Да, я согласился.

— Знаешь, Саша, — поморщился Меркулов, — у тебя сейчас такой вид, что тебе впору говорить не «я согласился», а «мы согласились». Впрочем, это не важно. Коли согласились, то и действуйте по обстоятельствам. А пятнадцати минут вам точно не хватит. Помяни мое слово.