Александр Бондарь - Барабанщица

Горе Катино было так велико, что она едва удерживалась от того, чтобы не заплакать. Наташка заметила это и над ней сжалилась.

— Подруга я тебе или нет? — воскликнула она, взмахнув ладонью.

— Конечно, нет… то есть, конечно, подруга… И тогда… что мы делать будем?

— А раз подруга, то пойдём со мной! Я тебе помогу.

И они прошли через два квартала в мастерскую, в которой Наташка, надо думать, бывала не раз, и здесь, едва глянув на Катин (очевидно, уже им знакомый) аппарат, сказали, что можно переделать на европейскую систему. Цена — сорок баксов. И все дела.

— Выкладывай, — торжествующе сказала Наташка. — То-то вас, дураков, учи и учи, а спасиба не дождёшься!

— Наташ, — робко спросила Катя, — а где же я потом возьму эти деньги?

— Наберёшь! Наскребёшь понемножку, а нет, так я за тебя аппарат выкуплю. Себе возьму, а ты накопишь денег, мне отдашь, — он тогда, аппарат, опять твой будет!

С тяжёлым сердцем согласилась Катя и понуро побрела к дому.

— Не скучай, — посоветовала ей на прощание Наташка. — Ты по вечерам садись на автобус или бери тачку и кати чуть что в Первомайскую рощу — там мы гуляем и гуляем весело.

Дома в почтовом ящике Катя нашла от Барышевой записку. В ней она ругала Катю за то, что та не зашла, и просила, чтобы Катя немедленно сообщила адрес Валентины начальнику сочинского детского лагеря, куда они хотят пригласить Катю, чтобы она там побыла до Валентининого приезда.

И Катя, вобщем-то, обрадовалась, но… то не было под рукой авторучки, то конверта, а то просто отсутствовало желание, и адрес она послала только дня через четыре.

А тут пришла новая неприятность.

Как там прикидывала на калькуляторе Наташка: кило да полкило — это уже было трудно понять, но деньги, которых и так осталось мало, таяли с быстротой совсем непонятной.

С утра Катя начинала отчаянно экономить. Пила слабый чай, съедала только одну булочку и жадничала на каждом куске сахара. Но зато к обеду, подгоняемая голодом, накупала она наспех совсем не то, что было нужно. Спешила, торопилась, проливала, портила. Потом от страха, что много истратила, ела без аппетита, и наконец, злая, полуголодная, махнув на всё рукой, мчалась покупать мороженое. А потом в тоске слонялась без дела, ожидая наступления вечера, чтобы умчаться на автобусе в Первомайскую рощу.

Странная образовалась вокруг неё компания. Как они веселились? Они не играли, не бегали, не танцевали. Они переходили от толпы к толпе, чуть задевая прохожих, чуть толкая, чуть подсмеиваясь. И всегда у Кати было ощущение: то ли они за кем-то следят, то ли они что-то непонятное ищут.

Вот «ребята» улыбнулись, переглянулись. Молчок, кивок, разошлись, а вот и опять сошлись. Был во всех их поступках и движениях непонятный ритм и смысл, до которого Катя тогда не доискивалась. А доискаться, как потом Катя поняла, было совсем и не трудно.

Иногда к ним подходили взрослые. Одного, высокого армянина с крючковатым облупленным носом, Катя запомнила. Отойдя в сторонку, Наташка отвечала ему что-то коротко, быстро и делала руками неясные жесты. Возвращаясь к компании, Наташка вытерла рукой взмокший лоб, из чего Катя заключила, что этого носатого армянина Наташка побаивалась.

Катя спросила:

— Кто это?

— Ашот, — ответила ей Наташка. — Он у местных армян пользуется большим авторитетом, он женат на дочери ментовского пахана.

— Женат на дочери кого? — не поняла Катя.

— На дочери начальника местной мусарни.

Катя, не мигая, смотрела в глаза Наташке. Та, помолчав, кивнула — строго и выразительно..

В тот же вечер, попозже, Катю угостили пивом. Она никогда не пробовала пиво раньше, и теперь ей стало необыкновенно весело. Катя даже смеялась, и все кругом смеялись с ней вместе. Подсел носатый Ашот и стал со ней разговаривать. Он расспрашивал Катю про её жизнь, про отца, про Валентину. Катя что-то молола ему: что — она помнила плохо. И как после попала домой — помнила тоже с трудом.

Очнулась она уже у себя в кровати. Была ночь. Свет от огромного фонаря, что стоял во дворе, против дома, бил ей прямо в глаза. Пошатываясь, Катя встала, подошла к крану, напилась, задёрнула штору, легла, посадила к себе под одеяло кота Тимофея и закрыла глаза.

Опять, как когда-то раньше, непонятная тревога впорхнула в комнату, легко зашуршала крыльями, осторожно присела у Катиного изголовья и, в тон маятнику от часов, стала её баюкать:

А добрый кот Тимофей урчал на её груди: мур… мур… иногда замолкая и, должно быть, прислушиваясь к тому, как что-то скребётся у девочки на сердце.

…Денег у неё оставалось всего двадцать долларов. Катя проклинала себя за свою лень — за то, что она не вовремя отправила в лагерь московский адрес Валентины, и теперь, конечно, ответ придёт ещё не скоро. Как Катя будет жить — этого она не знала. Но с сегодняшнего же дня она решила жить по-другому.

С утра взялась она за уборку квартиры. Мыла посуду, выносила мусор, постирала и вздумала было погладить свою одежду, но сожгла воротник одной из рубашек.

Днём за работой Катя крепилась. Но вечером её снова потянуло в Первомайскую рощу. Катя ходила по пустым комнатам и думала. Ложилась, вставала, пробовала играть с котом и в страхе чувствовала, что дома ей сегодня всё равно не усидеть. Наконец она сдалась. «Ладно, — подумала Катя, — но это будет уже в последний раз».

Точно кто-то её преследовал, Катя быстро вышла из дома и направилась к автобусной остановке.

Автобус только что ушёл, и на остановке никого не было.

Дул прохладный ветер. Где-то очень далеко отсюда играла музыка. Красный глаз светофора смотрел на Катю не мигая, тревожно.

И опять она заколебалась.

Потом улица начала оживать. На остановке появились люди. Из-за угла, покачиваясь, выплыл автобус. Катя ещё раз вздохнула и достала из кармана мятый билет.

Но к армянам, в Первомайскую рощу, Катя в этот день не попала. В автобусе она неожиданно для себя встретила Андрея Половцева — того самого, сына Платона Половцева, который когда-то (когда-то!) был другом отца Кати. Андрей очень обрадовался ей и быстро уговорил отправиться вместе с ним — его друзья собрались сегодня небольшой компанией в одном из городских баров. Катя заикнулась было, что у неё нет денег, но Андрей заявил, что заплатит за неё. Он уговаривал Катю так настойчиво, что та просто вынуждена была согласиться. Хотя, по правде говоря, согласилась она с облегчением: где-то в глубине души Катя чувствовала, что лучше, безопаснее, провести этот вечер в компании хорошего мальчика Андрея, чем с армянами.

Андрей притащил её в небольшое кафе, где уже сидели четверо: двое молодых людей и две девушки. Молодых людей звали Ляпа и Валерочка, а девушек — Ирина и Волкова (её все так и называли — по фамилии). Целый вечер Катя провела в их обществе.

Четыре этих скушных и примитивных создания, с двумя ногами и одной извилиной каждое, под конец так утомили Катю, что она сильно и всерьёз жалела, что не отправилась в этот вечер в Первомайскую рощу. Катя с тоской разглядывала лица своих новых знакомых. «Армяне по крайней мере знают, зачем они живут, — думала она, — а эти — понятия не имеют.»

Андрей на таком сером и безрадостном фоне тоже смотрелся неинтересно. Катя уверенно отмела его попытки ухаживать за ней и нашла повод уйти домой, не дожидаясь, пока все начнут расходиться.

Она брела по знакомой, пустой, разукрашенной фонарями улице. Её провожал бездомный лохматый пёс, общипанный и очень несчастный; такси, игриво подмигивая зелёным огоньком, несколько раз пробежало мимо, а в голове крутилась и танцевала мелодия — бессмысленная и пустая.

В почтовом ящике Катя нашла счета за газ, телефон и электричество.

Она хотела поставила чайник и тут обнаружила, что сахар почти закончился. Хлеба совсем не было, закончились и деньги. Катя выпила несладкого чая. Потом бухнулась в постель и, не раздеваясь, заснула крепко.

Утром как будто кто-то подошёл и сильно тряхнул её кровать. Она вскочила — никого не было. Это Катю будила беда. Нужно было где-то доставать денег. Но где? Что она, рабочий, служащий… зарплату Катя не получает…

Однако, зажмурив глаза, она упорно твердила себе только одно: «Достать, достать… всё равно достать!»

Надо было выкупить DVD плейер, продать его тут же, заплатить за газ, за телефон и за электричество, а на остаток начинать жить по-новому.

Но где взять деньги на выкуп плейера?

И сразу же: «А что же такое, если не деньги, лежит в запертом ящике письменного стола?»

Конечно, догадливая Валентина не всё взяла с собой в Москву, а, наверное, часть оставила дома, для того чтобы было потом — на первые расходы по возвращении. Если это так — то всё отлично. Катя подберёт ключ, возьмёт сколько надо, выкупит DVD, продаст его, заплатит за газ, телефон и электричество, а сколько взяла — положит обратно в ящик, и на остаток от вырученного за плейер будет жить скромно и тихо, дожидаясь того времени, когда её, Катю, заберут в детский лагерь.