Раскрыть свое убийство - Егоров Виталий

— А все налицо, гадать нечего, — уверенно ответил криминалист, щелкнув фотоаппаратом убитого. — Выстрел с близкого расстояния, и, что характерно, дробовой заряд пошел кучно, но некоторые дробинки отклонились и пробили надбровную дугу потерпевшего.

— Поняяятно, — протянул Каприн. — Будем ждать вскрытия.

— Да, да, подождем вскрытия, — кивнул судебный медик, продолжая колдовать над трупом. — Если есть желание поприсутствовать во время исследования трупа, приходите в морг в десять утра.

— Обязательно приду, — пообещал оперативник и поинтересовался: — Не самоубийство?

— Не похоже, — мотнул головой эксперт-криминалист. — Рядом бы валялось орудие убийства себя, а его, как мы видим, нет. Однозначно, тут криминал, так что не теши себя надеждами, а готовься к поиску преступника.

— Как я вижу, никаких следов преступник не оставил, — огорченно произнес оперативник. — Кого тут искать?

— В любом деле есть следы преступления, — задумчиво произнес эксперт. — Просто надо хорошенько поискать.

— А давность смерти?

— Примерно шесть-семь часов назад, — ответил судебный медик, нащупав рукой живот покойного. — Получается, в девять-десять вечера.

— Замок на воротах? Не вскрыт? — поинтересовался Каприн.

— Внутренний замок целый, на ригеле нет следов механического воздействия. Скорее всего, он сам открыл ворота, — ответил ему криминалист.

Потоптавшись возле трупа, Каприн вышел наружу, предварительно предупредив экспертов:

— Вы тут поищите, а я пойду, посмотрю на улице. Может быть, там преступник оставил свой след.

Было четыре утра, уже светало, возле гаража никого не было. Он обошел близлежащую территорию, пристально вглядываясь под ноги в надежде найти хоть какую-то улику, и лицом к лицу столкнулся с Козловым, который резко вынырнул из-под свайного дома.

— Уф, испугали меня, Николай Иванович! — выдохнул оперативник, поневоле отпрянув в сторону. — Вы откуда?

— Испугался, думал, что злодея поднял из лежбища?! — громко рассмеялся руководитель и объяснил свое отсутствие: — Проводил жену и дочь потерпевшего до квартиры, мельком поговорил с ними. Короче, запутанная история, они даже не представляют, что могло случится. Ты вот что: сходи к ним в тридцать девятую квартиру и подробно допроси обеих под протокол. А я тем временем посодействую следователю прокуратуры, порыщу на местности, а потом мы все придем к тебе, чтобы провести осмотр квартиры.

Все это время дочь потерпевшего не выходила из головы у Каприна, даже в такой трагический для девушки момент он хотел с ней пообщаться, утешить словами, поэтому радостно воскликнул:

— Есть допросить! Получается, это на пятом этаже?

— Да, на пятом, — кивнул Козлов и, зная слабость своего подчиненного, пригрозил пальцем: — Ты смотри у меня, без всяких там фокусов — хороша Маша, да не наша.

— А ее зовут Маша? — спросил опер, широко улыбнувшись от того, что старший походя раскусил его сокровенные планы.

— Маша, Маша, Мария Евгеньевна, — хихикнул Козлов и приказал: — Что стоишь? Иди уж допрашивать.

Так же, как и Козлов, нырнув под здание, Каприн оказался с лицевой стороны пятиэтажного дома и направился ко второму подъезду. Дверь открыла та самая девушка, которая стояла с матерью возле гаража. Глаза у нее были опухшие от слез, на вид ей можно было дать лет двадцать. При свете лампы оперативник еще раз убедился, что девушка действительно хороша: правильные черты лица, нежно-зеленые глаза, светлые волнистые волосы, ниспадающие до плеч, под толстым домашним халатом, небрежно наброшенным на плечи, незримо ощущался стройный девичий стан.

Волнительно кашлянув в кулак, оперативник поинтересовался:

— Вы Мария Евгеньевна?

— Да, Маша, — удивленно вскинула она голову. — Откуда вы меня знаете?

— Я из милиции, зовут меня Семен Сергеевич Каприн, — представился он. — Значит, к вам можно обращаться по имени?

— Да, да, конечно, зовите просто Машей, — кивнула она и поинтересовалась: — Вы следователь?

— Нет, я с уголовного розыска.

— А разве это не одно и то же? — вопросительно глянула она на оперативника.

— Нет, это разные службы. Вскоре сюда придет следователь прокуратуры, мы работаем с ним в паре.

— Теперь буду знать, — наконец краешком губ улыбнулась девушка. — Тут нас сопроводил дядечка в кожаном пиджаке. Он и есть следователь?

— Нет, это мой начальник, его фамилия Козлов. А следователь сейчас проводит осмотр места происшествия и, как я уже сказал, вскоре явится сюда.

При упоминании о гараже, где был убит ее отец, на глазах у девушки вновь навернулись слезы, и она, вытирая их платком, спросила:

— Вы хотели о чем-то спросить у меня? Об отце?

— Да, я хотел бы допросить тебя и маму, — ответил ей Каприн. — Кстати, где она?

— Она легла, ей плохо. Приезжала скорая, поставили укол…

Девушка потопталась в нерешительности на месте и поинтересовалась:

— А зачем нас допрашивать? Мы что-то сделали не так?

— Да нет же, — махнул рукой Каприн. — Это официальная процедура, когда случается такая трагедия. Мы обязаны всех, кого знал потерпевший при жизни, допросить.

— Ааа, тогда понятно, — протянула она и предложила: — Проходите, пожалуйста, в зал, но только одна просьба: не беспокойте пока маму, все, что она знает о папе, знаю и я и готова ответить на все ваши вопросы.

— Хорошо, не буду беспокоить, — ответил ей оперативник, проходя в зал, где ему предложили сесть на диван, обтянутый бежевым велюром.

Каприн оглядел помещение и отметил про себя, что здесь живет семья с достатком: модная стенка того же бежевого цвета, добротные ковры на стене и на полу, хрусталь, японский телевизор «Шарп», который только стал появляться в городе и был непозволительной роскошью для многих жителей, рядом магнитола той же марки…

«Интересно, где они набрали все это добро? — думал оперативник, прежде чем приступить к допросу молодой хозяйки. — Коммерсанты или работают в торгпредставительстве?»

Девушка пододвинула к Каприну журнальный столик на колесиках, а сама села напротив на плетеное кресло.

Опер открыл папку и вытащил оттуда чистый бланк протокола допроса, расписал шариковую ручку, но потом, передумав, попросил:

— Сначала расскажи, а потом все твое повествование занесем в протокол.

Вдруг из дальней комнаты послышался женский крик:

— Маша, с кем ты разговариваешь?

Девушка вскочила на ноги и, шепнув мимоходом: «Это мама», покинула зал. Вскоре она появилась в сопровождении женщины, которую поддерживала под руку, и познакомила ее с оперативником:

— Моя мама, зовут ее Валентина Васильевна.

Женщина тихо опустилась на кресло и, разглядывая оперативника, спросила:

— Молодой человек, вы из милиции?

— Да, из милиции, — утвердительно кивнул Каприн. — Маше я все объяснил.

— Маше? — удивленно проговорила женщина. — Вы знаете друг друга?

— Мама, это я разрешила называть меня «Машей», — раздраженно бросила дочь. — Я не так стара, чтобы меня называли по имени и отчеству.

— Однако, — осуждающе покачала головой мама и протянула оперативнику руку: — Молодой человек, покажите ваше удостоверение.

Изучив документ, она осведомилась:

— Какие вопросы вас интересуют?

— Все, что связано с личной жизнью потерпевшего, то есть вашего супруга: чем занимался, кто у него были друзья, взаимоотношение в семье, были ли у него враги… В общем, меня интересует все, что помогло бы раскрытию преступления.

Девушка расположилась рядом с мамой на пуфике, и они, дополняя друг друга, стали рассказывать о главе семейства:

— Со своим мужем Евгением Петровичем Шамаевым мы соединились в семидесятом году. Муж тогда работал в авиаотряде, и через три года нашей совместной жизни нам выдали вот эту квартиру…

Хозяйка обвела рукой зал, погладила дочь по спине и продолжила:

— Когда мы переехали сюда, Машеньке было всего два годика. Жили хорошо, муж сначала пилотировал на АН-24, а потом пересел на «Тушку», летал по маршрутам: Владивосток, Хабаровск, Иркутск, и даже в Москву и Краснодар. Когда Маша окончила школу, отец решил уйти с работы, так как там перестали нормально платить зарплату, заставляли работать сверх нормы, в коллективе воцарилась нездоровая обстановка. Итак, когда Маше исполнилось семнадцать лет, отец ушел с работы…