Утерянная брошь. Исторический детектив - Алекс Монт

– Не смею бросать тень на агентов Третьего отделения, однако ж нельзя исключить ошибки с их стороны.

– Обознаться может каждый, Чаров. Только приставленный к Долгоруковой филер знает в лицо всех родичей княжны и способен отличить супругу ее брата Михаила княгиню Луизу от этой ящерицы Шебеко, – непререкаемым тоном заявил Шувалов.

– В таком разе следует приставить филера и к Варваре, хотя… – он осекся на полуслове, подумав, что будет ловчее волочиться за ней без пригляда агентов графа.

– Успеется. Раз вы намерены приударить за мадемуазель, филеры будут излишни, – шеф жандармов разгадал его мысли и весело улыбнулся. – А что за брошь обронила княжна? – вернулся к происшествию на регате Шувалов.

– Весьма трогательная безделица с сапфирами в виде анютиных глазок и бриллиантами замечательной по изяществу работы. Браслет от того же ювелира она носит на левом запястье. Как шепнула мне мадемуазель Варвара, на утерянной броши выбита дата – «30 мая».

– Стало быть, оные безделицы император преподнес ей утром в Елисейском дворце, в самый день отбытия из Парижа… – граф замолк на мгновение. – А вы изволите судить, что княжна не близка с Варварой Шебеко! – он насмешливо посмотрел на Чарова.

– Мадемуазель могла случайно прознать про оные обстоятельства, – пожал плечами Сергей.

– Ежели мадемуазель Шебеко пока что не в числе конфиденток княжны, то в скорости таковою станет. Уж поверьте моему опыту, – глотнув лафита, важно изрек Шувалов.

– Выходит, я не напрасно обеспокоил Несвицкого?

– Весьма недурно, что он представил вас Долгоруковым, а не кто-либо иной. К примеру, мадам Акинфиева, как бы невероятно оное допущение не показалось. Уж больно от нее пахнет… – граф намеревался крепко выразиться о достоинствах госпожи Акинфиевой, как появление на веранде, где они уединились для приватного разговора, графини остановило шефа жандармов.

– Э-э-э о чем это я толковал? – после ухода супруги, пришедшей сообщить, что чай подан, вопросил Шувалов.

– О мадам Акинфиевой, – подсказал с улыбкой Чаров.

– Да бог с ней! – как от назойливой мухи отмахнулся он. – А вот Варвара Шебеко и ее замужние сестры, равно как и братья Долгоруковы, будут нам весьма интересны, – взгляд графа скользнул по лицу судебного следователя, отчего тот инстинктивно напрягся. – Ваш приятель Несвицкий настоящий кудесник, что одним махом свел вас с ними сегодня на регате. А коли бы вы отыскали ту брошь… – задумавшись, он умолк на мгновенье. – Кстати, как вы нашли княжну? – задал главный вопрос шеф жандармов.

– Как утренняя роза свежа и прекрасна, ваше высокопревосходительство, – в искреннем восхищении воздел руки к небу судебный следователь.

– Ищите пропавшую брошь, Чаров. Не сомневаюсь, ваши шансы заслужить доверие Долгоруковой взлетят до небес, когда в один прекрасный день вы вернете ей подарок государя. А теперь идемте пить чай. За ним и поговорим о выстреле Березовского в Булонском парке.

Анализируя происшедшее на регате, Чаров пришел к выводу, что брошь вряд ли удастся найти, если ее подобрал кто-то из праздной публики.

«Разве что дать объявление в „Полицейских ведомостях“ и предложить нашедшему приличное вознаграждение. Однако княжна едва ли согласится, памятуя историю вещицы. Но коли брошь позаимствовал не случайный человек из толпы, а вышедший на промысел карманник, шансы отыскать безделицу повышаются. Со слов княжны, замок на броши был надежный, шомпольный и никоим образом сам собою не отворялся. В таком разе злоумышленник незаметно подкрался к жертве и, пользуясь теснотой и сутолокой, ловко вывинтил замковый шомпол и снял безделицу с платья. А ведь, чтоб такое обделать, потребна недюжинная сноровка».

Приехав в Окружной суд, он поднял старые дела, связанные с подобными кражами, и, прикинув личности подозреваемых, отослал записку чиновнику для поручений Блоку, служившему в Сыскной полиции с первых дней создания ведомства.

– Стало быть, никаких зацепок на означенный предмет не имеете? – выслушав Блока, разочарованно проронил Чаров.

– Сыскная полиция существует менее года, господин Чаров, и учет преступников покамест у нас не богатый, однако ж случившаяся на регате кража, ежели это была и взаправду кража, – полицейский чиновник пристально глянул на собеседника, – не может оставить меня в стороне. Особливо, памятуя наше прежнее сотрудничество и вашу ко мне доброту. По причине приватности дела, я не вправе привлекать агентов, да и санкцию вышестоящего начальства… – осекшись на полуслове, Блок задумался на мгновение. – А коли не побрезгуете, предлагаю переодеться, подходящая одежонка у меня имеется, и нынешним вечерком посетить пару мест, где опосля своих подвигов собираются воры да карманники. Авось, что про брошь да услышим.

Пара вечеров шляний по кабакам вокруг Сенной площади не дали результата, и лишь на третий день им улыбнулась удача. Забредя в заведение у Пяти углов – неприглядный трактир в двухэтажном деревянном доме, одна сторона которого изрядно покосилась и вросла на пол-окна в землю, они подслушали примечательный разговор. К этому времени облик Чарова приобрел нужную расхристанность, так что порядочные мастеровые поглядывали на него искоса, а подозрительный элемент с нескрываемым интересом.

– Значитца, на шухере стоял? – просвистел рябой толстяк с выбитым зубом и покрасневшими от духоты и спиртного большими оттопыренными ушами.

– Представь, Викентий, – утвердительно кивнув и отхлебнув из кружки, отвечал собеседник ушастого – длиннорукий жилистый молодец с едва проглядывавшимся пушком на верхней губе. – Едва мы с Князем приехали на Елагин, как он выскочил из пролетки и напрямки к трибуне, – при этих словах Чаров обратился в слух и инстинктивно вытянул шею в сторону стола, где сидели рябой и его рассказчик. – А там публика вся чистая, благородная. Дамы в шляпах с перьями, господа при цилиндрах, офицеры в парадных мундирах. В общем, бумунд. Ну, я, понятно, к людишкам подряннее пристроился, што возле воды стояли, да зырил во все глаза, покамест Князь свое дело не кончил. Кстати, когда он в благородном платье, самый што ни на есть истинный князь, – с гордостью заметил длиннорукий. – Как в пролетку к нему садился, не признал его сразу.

– Ну, а опосля? – сгорая от любопытства, прошепелявил толстяк.

– А што опосля? Вижу, Князь с трибуны спускается и по аллее чешет. Я за ним, держу дистанцию. Он мне знак подает, штоб к мосту шел и на Крестовский перебирался. Вижу, возле берега весла в привязанной лодке, а рядом публика разгуливает да друг с дружкой степенно так беседует. Я весла на плечо да на мост. Как бы хозяину несу.

– Лихо! – шумно глотая пиво, одобрил рябой. Ухватив двумя пальцами кильку пожирнее, он сосредоточенно водил глазами, после чего, удовлетворившись состоянием продукта, без колебаний проглотил рыбешку.

– А как на Крестовском оказался, весла с плеч, да сызнова нырк в толпу, што ужо с того берегу на гонки пялилась. Зырю, Князь напрямки к веранде, а там, как в театре, публика в креслах аль на стульях восседает. Тут он с человеком в гребной костюм одетым – до чего срамной костюм, Викентий! – зачал лясы возле самых ступеней точить.

– А опосля? – громко рыгнув, поинтересовался Викентий.

– Заладил, опосля да опосля. Опосля ужо кончено дело было. Тот, што в гребном костюме, на Князя двум офицерам кивнул, те с ним поздоровкались, да наверх все чохом и поднялись. Вдобавок на веранду ужо с самой дачи важные господа вышли, Князя не узреть толком стало, народу набилось много…

– Как же ты на стреме стоял? – искренне удивился рябой.

– Так и стоял. Мне ж не на Князя глядеть надо было, – мотнул головой рассказчик. – Глазом не успел моргнуть, как он свое дело обтяпал да с дачи утек. Зрю, показывает, штоб сызнова к мосту шел. Там мне целковый отвалил, а сам в пролетку да усвистал восвояси.

– Значитца, ты меня на энтот целковый угощаешь? – с заискивающим взглядом поинтересовался Викентий.

– Да нету давно таво целкового! В той же день все профукал. На бубонного туза поставил, да он мне шиш показал. Это Князь меня нынче подогрел. Грит, сбросил ту цацку, што на Крестовском взял, так что вот тебе, Ваня, выпей за мой фарт, ну и себя не забудь. Это он про