Язва - Сергей Леопольдович Леонтьев

«Стоп, без паники! Быстро лейтенанта на носилки и в инфекцию. Там пусть спецы разбираются. И всё-таки, при какой заразе эти черные язвы описаны? Вспоминай, отличник!»

Андрей повернулся к товарищу больного, хотел попросить помочь с носилками и только теперь заметил, что товарищ уже не сидит в дальнем углу, а стоит за спиной и внимательно слушает бессвязное бормотание. И вид у него крайне встревоженный. И пот по вискам бежит.

– Вы себя хорошо чувствуете? Нам надо с носилками помочь.

– Да, да, я сейчас… Мне срочно позвонить надо.

Товарищ опрометью кинулся к двери.

– Так звоните, вот же…

Андрей не закончил фразу, в комнате, кроме него и Анечки, уже никого не было.

– Анюта, давай быстро по соседям, найди мужиков, попроси с носилками помочь. Фёдор Иванович пусть машину поближе к подъезду подаст. В темпе, родная, нам тут задерживаться ни к чему.

Фельдшерица понятливо кивнула и побежала выполнять распоряжение доктора.

Лейтенант вдруг приподнялся на кровати и, требовательно глядя на Андрея, довольно внятно произнёс:

«Майор Белявский лично утром всё проверил!»

После чего откинулся на подушку и затих.

На КП их ждали. Кроме дежурного капитана, там распоряжался мужик в штатском с командирскими замашками и «комитетским» взглядом. Сергеев уже сталкивался с подобными типами. В прошлом году, перед выездом в Германскую Демократическую Республику по комсомольской путевке, он был приглашен в райком. Там, в отдельной комнатке, его ждал брат-близнец распоряжающегося сейчас на КП. Близнец этот часа полтора сверлил Андрея взглядом и нёс чепуху про вражеское окружение и происки империалистических разведслужб. В конце беседы он потребовал от Андрея представить после поездки письменный отчет с подробным изложением любых отклонений от норм социалистической морали среди членов группы. Андрей из-за него первый раз поссорился с Оксаной, потому что безнадёжно опоздал на свидание.

Товарищ на КП недобро посмотрел на Андрея.

– Ваша фамилия, номер бригады, номер подстанции?

Андрей представился. В конце концов, на такие вопросы, согласно должностной инструкции, он обязан отвечать.

– Куда намерены госпитализировать больного?

– В двадцать четвёртую, в инфекцию.

Товарищ подошел почти вплотную и, не мигая, уставился Андрею в глаза. «Гипнотизировать он меня собрался, что ли?»

– Что больной вам сказал?

«Так я тебе и выложу, держи карман шире. – Андрей спокойно враждебный взгляд выдержал. – Видали мы гипнотизеров и почище».

– Ничего не сказал. Когда мы приехали, он уже был без сознания.

– Что-то про фильтр… – начала Анечка, но Андрей чувствительно толкнул её локтем в бок.

– Невнятный и абсолютно неразборчивый бред. Sicut deliramentum verba, чистый бред.

Он постарался произнести это как можно уверенней, с чувством профессионального превосходства. Кажется, получилось. Комитетчик перестал сверлить Андрея глазами, повернулся к дежурному офицеру.

– Пропустите!

Отдав команду, он решительно направился к машине скорой помощи. На невысказанный вопрос Сергеева безапелляционно заявил:

– Я еду с вами.

В дороге больной уже ничего не говорил. Ему стало хуже, давление упало почти до нуля. Дежурного врача в приемном покое Андрей бредом пациента грузить не стал. Коротко и чётко доложил анамнез, историю развития болезни, состояние пациента, свои действия. Обратил внимание на язвы. При виде язв заспанный и откровенно зевающий дежурный врач мгновенно проснулся и засуетился. Но Андрей не стал дожидаться развития событий, забрал подписанный корешок талона госпитализации и решительно потянул Анечку к машине. Благо на них никто не обращал внимания.

– Давай, Анюта, сматываемся.

На улице светло, но плотные шторы задёрнуты согласно инструкции. Мерцание ламп дневного света вносят в тревожную атмосферу ощущение нереальности. За приставным столом вызванные по чрезвычайному расписанию старшие офицеры. Подполковник Иваницкий, заместитель по тылу, нервно крутит в руках болгарские «ВТ». Тучный майор Гилёв, начальник службы биологической защиты, вытирает пот уже совершенно мокрым платком. Исполняющий обязанности начальника биологической лаборатории майор Белявский барабанит по крышке стола длинными пальцами. Начальник особого отдела майор Сазонов внешне невозмутим, только вздувшиеся желваки на худых щеках выдают напряжение.

– Можете курить.

Полковник достал неизменный «Беломорканал», вытянул папиросу и, скомкав, выбросил пустую пачку в мусорную корзину. Офицеры переглянулись. Всему городку известно, что командир части утром открывает первую пачку, после обеда вторую. В чрезвычайных ситуациях, вроде прошлогодней внеплановой инспекции из управления, дневное количество пачек может увеличиться до трёх. Но чтобы полвосьмого уже закончилась первая, такого не мог припомнить даже замполит, побывавший вместе с командиром в зоне ограниченных военных действий за пределами Союза. Боевой орден, украшающий замполитовский китель, получен, как уверяют злые языки, за кляузу в политотдел на недостойное поведение отдельных представителей комсостава.

– У кого есть конкретные предложения, товарищи офицеры?

Огонёк спички в руках полковника предательски подрагивает, в голосе плохо скрытая растерянность. Воцарившуюся в кабинете тишину разрывает сигнал красного аппарата без диска.

– Полковник Савельев. – Командир прикрыл трубку рукой, обвёл собравшихся тяжелым взглядом. – Соединяют с генералом. Кто успел настучать?

– Я доложил по инстанции. – С места поднялся майор Сазонов. – Вы же знаете инструкцию, товарищ полковник.

– Савельев у аппарата, товарищ генерал… Так точно… выясняем… только старшие офицеры… есть, товарищ генерал!

Полковник сделал нетерпеливый жест. Офицеры быстро вышли в приёмную, майор Сазонов плотно прикрыл дверь. Через несколько минут на столе дежурного замигала красная лампочка.

– Слушаю, товарищ полковник! Так точно! – дежурный положил трубку. – Заходите, товарищи офицеры.

В настроении командира произошла разительная перемена. Растерянность во взгляде сменила привычная суровая уверенность.

– Гарнизон переводится на военное положение. Вы все знаете, что нужно делать. Главное: командование поставило задачу любой ценой избежать огласки. – Взгляд полковника упёрся в начальника особого отдела. – Это приказ, майор. Любой ценой!

– Так точно, товарищ полковник. Обеспечить неразглашение. Разрешите выполнять?

Сдав смену, Андрей почти бегом направился к себе, в шестой кабинет на втором этаже. «Как быстро привыкаешь, – думал он, доставая ключ с круглой зелёной биркой и номером шесть, нарисованным от руки белой краской. – Ещё совсем недавно с трепетом стучался в кабинет шефа, а теперь – к себе!» Висевшая на стене табличка информировала: «Заведующий кардиологическим отделением к. м. н. В.И. Белорецкий». Нижняя половина рамки, подразумевавшая наличие второго хозяина кабинета, пустовала. Сергеев пока только исполнял обязанности заведующего неврологическим отделением. Приказ о назначении проходил согласование в партбюро. Впрочем, со слов всё знающей председательши профкома Ирины Пархомовой согласование уже получено и скоро заветный приказ будет подписан.

Не то чтобы Сергеев очень стремился к этой должности, однако не каждый в двадцать семь лет становится шефом первых в стране «инсультных» бригад, созданных самим профессором Шефером! Даже в «Вечёрке» напечатали небольшую заметку с фотографией о молодом, перспективном докторе. Правда, фотография Андрею не понравилась, он вообще на фото себе редко нравился. Худой, слегка сутулящийся, в очках, под носом намёк на усы. Совсем не тот волевой и мужественный тип, что заставляет оборачиваться встречных девчонок. Не Гойко Митич, короче.

Предыдущим заведующим был колоритный и вальяжный армянин Сурен Владимирович Мовсесян. Заполняя заявление о приёме на работу, Сергеев сделал в его фамилии две орфографических ошибки, за что был словесно высечен, но в штат зачислен. Месяц назад, во время очередного отпуска, Мовсесян прислал телеграмму с просьбой об увольнении. Секретарша Лидочка уверяла, что просьба эта для главного врача не явилась неожиданностью. Поговаривали, что Суреном заинтересовались органы.