Три грации на обочине - Лариса Павловна Соболева

Оля сняла латексные перчатки, вынула из пачки сигарету и остановила взгляд бледно-голубых, почти бесцветных глаз на трупе. Самое примечательное в облике Оли – глаза и неестественно белоснежная, словно ее никогда не касались солнечные лучи, кожа. Но что это с ней? Взгляд Оленьки стал туманным, на лицо легла призывно-сексуальная тень…

О чем это говорит? Ему – ни о чем. Во всяком случае, Олины флюиды до Павла не долетали, даже если он находился на расстоянии вытянутой руки, как сейчас, но ощущать – ощущал их. Разумом. Вот такие дела. Павел сам пока не определился, какие женщины ему нравятся: все симпатичные, при этом – никто конкретно.

Прикинуться шлангом – самый подходящий прием, и Павел отвел взгляд, будто ничего не заметил. Ольге только и оставалось вернуться к своим прямым обязанностям; небрежно указав на Ласкина, она начала:

– Когда ее нашел тот бомж…

– Он не бомж. – Не любил Павел высокомерия ни по отношению к себе, ни по отношению к другим. – У него есть паспорт, прописка и работа.

– Ну, алкаш – какая разница?

– Между прочим, он мог убежать, но Ласкин позвонил в полицию.

– Ласкин? – приподняла брови Оля. – Симпатичная фамилия.

– Он тоже. Ну, так что насчет «умерла три часа назад»?

– Приблизительно! – уточнила Ольга, закуривая. – Когда этот… э… Ласкин нашел ее, она либо еще дышала, либо только-только умерла. Я сужу по температуре тела и температуре окружающей среды, вычисляется средний показатель времени, за которое остывает тело, что мы сделали сразу, когда приехали. Она не остыла, но реанимировать было поздно, начались необратимые процессы. Далее. Ниже ягодицы есть свежая царапина с запекшейся кровью, а в коже застряла небольшая колючка от растения, оно произрастает здесь в неисчислимом количестве. Вот, вот и вот…

Ольга показала растения с фигурными колючками, возможно, это листья, ссохшиеся до колючек, Павел с флорой не дружил, отличить мог только клен и дуб. Эти растения оплели желтые и оранжевые нити повилики, в народе говорят, повилика душит растительность насмерть. Кстати, с этим «душителем» он тоже знаком, мама как-то купила на рынке цветок в горшке, потом спасала его от этих «ниток», которые неизвестно откуда брались.

– На ступни ее взгляни, – подсказала Ольга.

Терехов присел, надеясь заметить вблизи мелкие детали, как Оля заметила царапину, и по ним выстроить приблизительную картину происшествия. А ноги у трупа – залюбуешься: безупречной формы, кожа гладкая, с неброским золотистым загаром, аккуратным педикюром. И все.

– Посмотри, какие чистенькие у нее пяточки, – заговорила над ухом Терехова Ольга. – Как из баньки.

– Если б она шла сама, ступни были бы грязные, – согласился он, про себя рассыпавшись в благодарностях ей за подсказку.

– И на ногах было бы больше царапин, по всей длине ног, колючек-то здесь целое море.

– Ее принесли сюда. Иначе и быть не может, в обнаженном виде не бегают по полям в одиночестве.

– Когда несли, она была жива, о чем говорит характерная царапина на бедре. Капля крови стекла не по ноге, а по бедру – жива она была, Павел, жива. Несли двое, по всей вероятности.

– Значит, живую бросили на этом пустыре…

– Остальное расскажу после вскрытия. Эй, ребята! – подозвала Оля полицейских. – Забирайте девочку.

Терехов осматривал землю в надежде заметить то, чего ни Ольга, ни полицейские не увидели. Ненароком его взгляд попал на жалкую фигуру, стоявшую неподалеку, и встретился с глазами Ласкина, о нем он совсем забыл. Бывает, совершенно посторонний и далеко не умный человек вдруг подкидывает ценную мысль, поэтому Терехов решил продолжить диалог с мужичком.

– А с чего вы решили, что ее выкинули? – спросил Терехов.

Ласкин ухмыльнулся, дивясь бестолковости Терехова и не понимая, как тому доверили следовательскую работу. Он же молокосос лет тридцати! Ну, может быть, тридцати с хвостиком, а может, и до трех десятков не дотянул – какой из него следак?

– Пф-пф-пф… – затрясся Ласкин, смеясь, следом закашлялся хрипло-сиплым кашлем безнадежно отравленного никотином и смолами курильщика. – Ну, глянь сам: одежка ее где? Нету? Значит, разделась она в другом месте, так? Если б просто умерла, не валялась бы здесь бесхозная, ей вызвали бы «Скорую», так? А раз привезли сюда, значит?.. Правильно: скрыть чего-то хотели. Ну, сам подумай: что скрывают? А может и так: она больная какая, а ночью с пацаном миловалась-целовалась ну и нечаянно померла. Случаев таких полно, у нас вон один мужик зажиточный с бабой в посадке… кхе-хе… так и помер. С бабами, пардон, девушками тоже такое случается, вам же потом не докажешь, что сама ласты склеила. Вот и решил пацан по молодости и неопытности привезти девку до сюда.

– Здорово, – похвалил рассуждения Терехов без малейшей иронии. – Вспомните, вы ничего здесь не заметили?

– В каком смысле?

– Например, людей… автомобиль, стоявший где-нибудь… м… на обочине? У проезжей части. Может, еще что-то привлекло ваше внимание?

– Не. Че тут, елы-палы, привлечет-то?! Я слез с автобуса… а было еще темно… Ну, покурил. Здесь никого не было – не-не. Редкая машина проезжала. Не, я б увидел, если б тут были… Вот что-что, а зрение у меня – дай бог каждому.

Во время диалога Ласкин шмыгал носом, похожим на приплюснутую картофелину, переминался с ноги на ногу, подергивал плечами и трогал большим пальцем небритый подбородок, будто тот у него постоянно чесался. При всем при том суетливым его Терехов не назвал бы, Ласкин (по всем признакам забулдыга) производил впечатление старого сарая, в котором чего только не накопилось за долгие годы, причем все нужное, хоть и старье.

К этому времени вернулся криминалист Огнев, изучивший расстояние от трассы до местонахождения трупа; прищелкнув языком, он отрицательно покачал головой. Так, ничего. То есть улик – никаких. Видя разочарование на лице Терехова, которому не всегда удавалось сохранять маску невозмутимости, Огнев, эксперт с двадцатилетним стажем и жутко нудный, забрюзжал:

– Какие тут следы, Паша? Земля сухая – дождей давно не было. Туман по утрам только в низинах, ночи уже холодные, а днем теплынь. Это всего лишь конденсат на стыке тепла и холода, от него земля мокрой не становится.

Задумавшись, Терехов опустил голову, глаза его уткнулись в сухую и растрескавшуюся землю, жаждущую воды, и тем не менее! Неизвестно каким образом из-под сухостоя росли вполне «упитанные» сорняки, возможно, они напитались соками погибших растений, ведь жизнь всегда найдет способ сохранить себя. Терехов сдвинул носки начищенных до блеска туфель в стороны – конечно, следа от них не осталось.

Итак, девушку принесли. Впрочем, это мог сделать и один мужчина. Только при условии, что он мощного телосложения и хорошо натренирован, стало быть, способен пронести бессознательное тело слегка пухленькой молодой