Сергей Черняев - Брат Солнца

 Одно из объявлений гласило, что прием ведется только при наличии полиса.

  - Ну как он вам оформит полис? Он из Трешкино! И не работает.

  - У пенсионеров в Трешкино полисы есть.

  - Пенсионерам разъясняют.

  - Вы что, со мной поспорить хотите?

  - С вами – ни в коем случае.

  - Ну вот идите и оформляйте.

  - Слушайте, уже вечер, а у него – экстренный случай.

  - А вы откуда знаете?

  - Ну тромб у него!

  - Тромб? А вы что – врач? Сами диагнозы ставите? Сами и лечите.

 Бусыгин отвернулся от нее и посмотрел на Куканова и Кашиным. Тема людей как грибов, видимо, быстро себя исчерпала. Куканов смотрел на пол, а Костя – в окно.

  - Ой, б… - вдруг выдохнул Куканов в задумчивости.

 На секунду Бусыгину захотелось плюнуть на все и позвонить бывшей супруге, которая работала в одной из городских больниц. Но он знал, что время идет если не на минуты, то хотя бы на часы, - и потому врач был нужен срочно. Он полез во внутренний карман куртки, достал тысячу рублей, положил ее на подоконник за первый слой стеклянной перегородки и внимательно посмотрел на женщину. Та поджала губы и взяла бумажку. Потом отложила ручку и сказала:

  - Хорошо. Ждите.

 Потом встала и вышла из своей комнатушки через внутреннюю дверь.

  - Ждем, – сказал Бусыгин.

 Он облокотился на подоконник и стал рассматривать наглядную агитацию. Кроме того, что прием пациентов ведется строго при наличии полиса, наглядная агитация сообщала об успехах профсоюза медиков в борьбе за их качество жизни и улучшение условий труда. Отдельный листок, посвященный разного рода эпидемиям,  как бы предупреждал, что можно особо не дергаться: все равно уж – или пронесет, - или заболеешь.

 Он долго не мог понять, почему он все время посматривает на телевизор, а потом сообразил: на экране время от времени появляются две знакомые личности. Это были Иван Николаевич Брезгунов и глава районной администрации, фамилии которого он не помнил, зато его лицо достаточно примелькалось за пару предвыборных кампаний, которые Анатолий Михайлович пережил в Старосельском районе. В сюжете мелькали архивные кадры разных лет, куски репортажа о покушении в Трешкино. Лейтмотивом  сюжета был план, снятый на ступенях администрации района: два представителя власти с глубоко озабоченными лицами беседуют с корреспонденткой местного телевидения, которая стоит, сложив руки на груди и спрятав микрофон за подмышку.

 «Чего же там можно услышать, если она так микрофон держит?» - подумал Бусыгин и приоткрыл наружную дверь в комнатку. В этот момент картинка очередной раз поменялась: на экране появился глава администрации и заявил: «Нас не запугать. Мы взяли на себя всю ответственность за происходящее в районе и не можем допустить, чтобы дестабилизирующие силы, - а теперь можно смело об этом говорить, - чтобы дестабилизирующие силы могли нас остановить!» На этом сюжет кончился, после чего появилась ведущая местных «Новостей», - оказалось, это врезка местных, Старосельских новостей на областном канале, - появилась ведущая и сказала: «Следствие о покушении на депутата Брезгунова продолжается. А теперь о подготовке школ района к новому учебному году»…

 «Фуфло какое-то, - подумал Бусыгин и прикрыл дверь, - ни о чем. Вообще ни о чем. А, может, я чего-то не понял? Или пропустил? Позвонить Попову? Или Брезгунову?»

 Но тут вошел врач, - пожилой измотанный человек. Руки он держал в карманах халата так, как будто бы у него не было сил их оттуда вынуть. Казалось, даже говорить ему тяжело.

  - Тромб? – спросил он.

  - Да… - ожил Анатолий Михайлович, - у нас тут…

 Врач жестом остановил его и велел Куканову показать, что и где у него не так. Потом наскоро осмотрел пациента и сказал:

  - Езжайте сразу в город. В областную. Сейчас напишу направление… Еще позвоню, предупрежу. Может, помогут… - И, увидев, на лице Бусыгина разочарование, добавил: - Мы тоже можем попробовать, но… Там специалисты, препараты, оборудование… Обследовать надо как следует… Везите! Время вроде бы есть… Но лучше его не терять…

  - Понятно… - выдохнул Бусыгин. - Спасибо, доктор. – Ну, бойцы, - поскакали дальше…

 Из машины он позвонил Брезгунову.

  - Иван Николаевич? Здравствуйте.

  - Здравствуйте.

  - Я вот тут случайно подглядел один сюжет по телевизору…

  - А-а… На это не обращайте внимания.

  - То есть?

  - Так было нужно.

  - Понятно. То есть с вашей стороны ситуация без изменений?

 Депутат шумно выдохнул в трубку.

  - Нет. С изменениями. Сейчас я дам Лену.

 «Это он», - услышал Бусыгин в трубке. Голос Елены Григорьевны был на редкость спокойным и твердым.

  - Анатолий Михайлович? Здравствуйте.

  - Здравствуйте.

  - Анатолий Михайлович, мы, в принципе, в ваших услугах больше не нуждаемся. Извините, если это вам неприятно. Аванс можете оставить себе.

 «Спасибо, - подумал Бусыгин, - то есть уговор у них все-таки дешевле  денег».

  - Да я не обижаюсь, - сказал он, - мне просто не хотелось бы, чтобы вы ошиблись.

  - Ошибки тут быть не может, - безапелляционно-управленческим тоном заявила Брезгунова. - Все очевидно.

  - Что именно очевидно?

 Чувствовалось, что Елена Григорьевна недовольна тем, что разболталась, что ей сейчас придется объяснять свое решение. Видимо, она просто хотела дать ему «от ворот поворот» и не рассчитывала, что у него могут возникнуть какие-то вопросы. Но все-таки еще ей хотелось показать, что «он тут не самый умный», и что они прекрасно обошлись и без него. И потому она открыла карты.

  - Мне звонила Алевтина.

  - Ваша дочь.

  - Да. Она теперь живет в нашем городе. К ней на работу приходили следователи из областного следственного управления и расспрашивали о наших с ней отношениях.

   - То есть все-таки они работают.

  - Это как посмотреть. Так вот. Она нашла меня через Интернет, через сайт администрации Старосельского района. На странице у Ивана написано, что жена работает в РОНО.

  - Да-да, я видел.

 Елена Григорьевна на секунду замолчала, переваривая то, что Бусыгин узнавал что-то о ней без ее ведома, но затем спокойно продолжила:

  - Потом она нашла страничку РОНО и мой рабочий телефон.

  - Понятно. Так что она вам сказала?

 - Мы с ней попытались выяснить, почему они приходили именно к ней, - и она сообразила, что один молодой человек был на нее очень обижен. Он так ей завидовал, когда она стала начальником творческого отдела, что уволился с телекомпании.

 «Конечно, завидовал, - подумал Бусыгин, - все же завидуют; - и он, значит, тоже».

  - Его фамилия, как сказала Алевтина, - Вереницын. А мы знаем точно, что в Трешкино – дача известного журналиста Вереницына. Так что он приехал сюда мстить.

  - То есть, не понял, - прямо мстить?

  - Ну да. У них же здесь дача.

  - Еще раз, извините, не понял, - приехал на дачу или мстить? А почему вам, а не ей?

  - Ну… Да какая разница? По-моему, связь здесь очевидна.

 Теперь замолчал Бусыгин. Убеждать Елену Григорьевну по телефону очень трудно. Да и логика тут не сработает. Тут нужен эффект. Пожалуй, тот самый эффект…

  - Что же вы собираетесь делать, Елена Григорьевна?

  - Вообще-то теперь это наше дело, что делать.

  - А вы все-таки не боитесь ошибиться?

  - А чего тут бояться?

  - Если вы ошибетесь, тот, кто стрелял в вашего мужа, останется на свободе.

  - Ой… Да ладно… Не пугайте… Вам просто жаль обещанных денег – вот вы и цепляетесь за соломинку…

  - И все-таки. Вы можете подождать до послезавтра, до утра?

  Елена Григорьевна заколебалась. Бусыгин говорил уверенно, как будто что-то знал такое, чего не знает она. Что они, в конце концов, теряют? Преступник у них на крючке!

  - Ну, хорошо. Но только до послезавтра. И закончим с этим.

 Она положила трубку. Анатолий Михайлович убрал телефон и задумался. Он долго смотрел на дорогу, потом обернулся к Куканову. Тот спал, развалившись и открыв рот, как может спать только типичный сильно пьющий расейский мужик.

  - Давно уже за ним смотрю, - сказал Кашин. - Всю машину мне слюной зальет, падла…

 Но Бусыгин думал пока только о завтрашнем дне.

  - Придется покататься завтра, а, Кость? Не против?

  - Покатаемся, - безразлично, по-такситски, ответил Кашин.

 «Нет, он все-таки на меня за что-то обижается, - подумал Бусыгин. - Ладно, разберемся…»

На следующий день под вечер Артем ушел на реку, насобирал хвороста, поставил палатку, сварил – наконец-то! – удачную кашу из пакетных супов, поел, - а потом долго лежал у костра, - глядя то на огонь, то в бездонное, усыпанное звездное пылью черное небо. Он хотел быть один. Вот так же когда-то он ходил ночевать на берег Юрмы с отцом. И теперь он понимал, почему это делал отец. Вокруг не было ни единой человеческой души. А это значит, что не было изломанных человеческих судеб, лжи, пьянства, больных от власти начальников и… шустрых молодых начальниц. Ну… это уж кому что перепало…