Светлана Алешина - Не гони лошадей

Кисть бандита пронзила такая боль, что глаза его расширились, а в горле забулькало мерзкое ругательство, так и не успевшее вырваться наружу. Он встал на цыпочки и немного наклонился вперед, а я легким движением руки потянула его на себя, еще больше отжимая пальцы. Эта огромная туша засеменила ко мне, я повернулась и он обошел меня вокруг, словно в танце. Если бы не серьезность положения, я бы засмеялась. Все это напоминало цирковое вальсирование слона вокруг хрупкой дрессировщицы. Только мой слон был гораздо опаснее и куда менее симпатичен. Еще пару минут, и его пальцы захрустят, кисть вывернется…

— Ключи от машины, скотина! — рявкнула я, нащупав в кармане его пиджака тяжелый гладкий ствол пистолета.

— В замке зажигания, — стараясь сдерживать стон, выдохнул он.

Я вытащила пистолет, сделала шаг назад, отпустив его руку, и, наведя на него оружие, приказала:

— Наручники, живо! Только дернись, размажу мозги по асфальту. Шевелись, у меня уже палец занемел, ненароком курок нажму, — припугнула я его.

Бандит мудро рассудил, что против лома нет приема, а против «макарова» тем более, и достал из кармана наручники, которые еще недавно болтались на моих запястьях.

— К дереву, — приказала я, указывая на березку, одиноко стоящую рядом.

Пистолет в моей руке ускорил его мыслительные процессы, он сообразил — я хочу, чтобы он приковал себя к дереву. Я услышала щелчок застегивающихся браслетов и тогда приблизилась проверить, насколько надежно он пристегнут.

Палец я все время держала на спусковом крючке, на всякий случай. Хорошо бы еще на время оглушить его, но как это сделать, я представляла смутно. Не бить же его рукояткой по голове? Ладно, пока суд да дело, я успею оторваться и сообщить в милицию. Вряд ли бандиты скоро хватятся своего дружка, тем более что сгустившиеся сумерки сделают его почти незаметным. А вот рот ему нужно заткнуть, чтобы на помощь не позвал. Только вот чем? Я оглянулась по сторонам, ничего подходящего нет, не колготки же с себя в самом деле снимать. Да и вряд ли тонкий капрон заткнет ему рот. Я пошла к машине и пригрозила:

— Только рот открой, пристрелю!

Заглянула в салон машины, там только чехлы от сидений. Их в пасть ему просто не запихать. Нужное обнаружилось в бардачке машины. Рулон скотча. И запихивать ничего не нужно, все гигиенично, стерильно. Я отмотала сколько нужно и крест-накрест залепила рот бандита.

Я взглянула на часы. Мне казалось, что прошло более получаса, но на самом деле операция «Освобождение» заняла не более десяти минут. Пора смываться, пока удача не отвернулась от меня. Я быстро села в машину и включила зажигание.

Я мчалась по ночным улицам Тарасова, словно Шумахер в «Формуле-1». Только призом в этой гонке была моя жизнь и жизни моих друзей. Я добралась до ближайшего отделения милиции. Дежурный лейтенантик, отчаянно скучавшей на своем ночном дежурстве, уставился на меня, будто на привидение.

Я несколько раз начинала свой рассказ, прежде чем наконец он мне поверил и дал позвонить. Номер домашнего телефона Здоренко не отвечал, наверное, подполковник на работе. Я напрягла память, вспоминая номер его рабочего телефона. Да, он был в управлении, я назвала дежурному свою фамилию и попросила срочно связать меня с начальником.

— Жива! Уж и не думал, что встретимся. Тут все на ушах, по городу план-перехват, тебя ищут… — заорал он с ходу, вроде бы только и ждал моего звонка.

— Жива, жива! Виктор уже повез картину? — спросила я, боясь, что опоздала. — Его срочно нужно остановить, я знаю, где всех держат.

— Минут десять назад повез, как договаривались. Ты где?

Я повернулась к лейтенанту, который исподтишка продолжал разглядывать меня.

— Улица как ваша называется? — спросила я. — Отделение какое?

Я протянула ему трубку, чтобы он все объяснил подполковнику.

— Жди, сейчас ребят подниму, будем, минут через двадцать, — заверил меня Здоренко.

Я положила трубку и устало опустилась на стул, напротив которого висело небольшое зеркало в деревянной резной раме. Я усмехнулась, такие рамы были модными в семидесятых годах. У моей бабушки тоже такая была. Я взглянула в зеркало и наконец-то увидела себя. Понятно, почему дежурный так странно смотрел на меня.

Грязное лицо с дорожками слез, синяк под глазом, разбитая губа распухла, глаза, как у наркоманки со стажем, порванный пиджак. Ну чем не бомжиха или хроническая алкоголичка, не поладившая с сожителем?

— Где умыться можно? — спросила я коротко.

— По коридору направо, только осторожно, у нас лампочка перегорела, — пояснил он. Надо же, тут все как у людей.

Я прошла как велели и открыла дверь. Ладно, умыться можно и в темноте. Открыла воду, намылила руки и лицо. От воды неприятно пощипывало щеки. Я попыталась почистить пиджак, но потом махнула рукой. Все равно мне его уже не носить. Оторванный ворот, пятно мазута. Полотенца, конечно же, не было. Я вытерла лицо подолом рубашки, ей уже ничего не страшно.

— Чайку не хотите? — поинтересовался дежурный, когда я закончила санобработку и вернулась.

Только сейчас я почувствовала, как хочу есть. Правильно, уже сутки как ничего не ела. Поужинать вчера не успела, завтрак и обед мне похитители не подали, а вот теперь ужин…

Он подал мне огромную кружку, из которой висел хвостик чайного пакетика, и здоровенный бутерброд с вареной колбасой и веточками укропа.

— Спасибо, — произнесла я, откусывая розоватый, аппетитно пахнущий ломоть, желудок мой при этом заурчал громче противоугонной сигнализации.

…Здоренко появился как раз тогда, когда я поставила пустую кружку на стол. Он, громогласный и сердитый, как всегда, сначала высказался по поводу моей способности вляпываться в те дела, которые меня не касаются. Выдав порцию нравоучений, он внимательно посмотрел на меня. Покачал головой, как бы укоряя, но спросил с искренней заинтересованностью:

— И как же тебе удалось вырваться от них? — И вот тут я в его глазах прочла нечто, похожее на удивление, нет, даже на восхищение.

«Это невозможно», — подумала я и как можно безразличнее сказала, небрежно поправив волосы, которые могла привести в порядок только бригада парикмахеров:

— Да вот удалось, случайно. Велела своему конвоиру, чтобы он надел на себя наручники и пристегнул к батарее. Он и послушался.

— Дамы, вперед, — произнес подполковник, отступая на шаг и открывая передо мной дверцу кабины.

Я улыбнулась его любезности, легко запрыгнула на высокую ступеньку и обернулась. Здоренко не спешил вслед за мной, он захлопнул дверцу перед моим носом.

— Извини, возиться с тобой, тем более отвечать за твою безопасность в мои обязанности не входит. Моя работа заключается совершенно в другом… Посидишь тут до конца операции, если что по рации передадут, послушаешь, — произнес он тоном приказа и пошагал себе прочь от машины.

Я не ожидала такого коварства, провел как сопливую девчонку!

Я попыталась открыть дверцу, дергала ручки со своей стороны и со стороны водителя. Безрезультатно. Мне было ужасно обидно. Я попыталась взять себя в руки. Как можно выбраться отсюда? Через окно? Окна были узенькими, протиснуться через них невозможно. Да и потом они были плотно закрыты, не выбивать же их. Я вертела головой, соображая, как мне быть.

Взгляд мой натолкнулся на люк, находящийся вверху кабины.

Черт знает, для чего он был предназначен. Меня сейчас больше интересовало, открывается он или нет. По размерам — отверстие как раз для меня. Я прошлась пальцами по гладкому металлу и нащупала какой-то выступ, нажала на него, и люк чуть приоткрылся. Я нажала посильнее, образовалась щель, сквозь которую я уже могла вылезти. Это было не так просто, но с третьей попытки я оказалась на свежем воздухе, на крыше кабины.

Я прислушалась, вроде все тихо, ни стрельбы, ни криков. Тарасов спал и видел сны, ночной покой граждан ничем не нарушался. Надо поторопиться, а то все без меня закончится. Что — «все», я представляла себе смутно. Однако внутренний голос шептал, что мне необходимо быть там. Оставалось последнее испытание — спуститься с небес на землю. Хорошо, что я была в спортивной обуви и джинсах. Скакать по крышам машин на каблуках — натуральное извращение, небезопасное к тому же. Оцарапав руки и сбив коленку, я ступила на твердую землю.

Я отдышалась и бросилась к калитке. Во дворе никого не было, возле дерева тоже. Интересно, мой пленник улизнул или его отстегнули ребята Здоренко? Я осторожно вошла в дом, глядя под ноги. В полутьме запросто можно было споткнуться о какую-нибудь торчащую из пола доску, сваю или балку. Крышка погреба была поднята, я прислушалась, стараясь уловить хоть какой-то шум. Ни звука. Что же происходит? Почему так тихо?

Эта тишина начинала действовать мне на нервы. Осторожно нащупывая ступеньки, я спустилась вниз по шаткой лесенке. Так, дверь на склад должна быть где-то рядом. Она была распахнута. Все верно, я оказалась во дворе того самого склада, где меня держали.