Шарль Эксбрайя - Оле!… Тореро!

Марвин задумался над перечисленными мной обвинениями.

– Да, все отлично сходится… Что вы собираетесь делать, дон Эстебан?

– Спасаться, я уже говорил.

– Вот это на вас не похоже, амиго.

– Люди меняются с возрастом… Вообще же, дон Фелипе, я боюсь не столько смерти, сколько смерти от ее руки.

– Но ведь она вас любила?

– Меня любила другая, от которой осталась только внешность.

– Куда же вы поедете?

– К себе в Триану. Хотя, у меня нет иллюзий. Она найдет меня и там.

– А вы не можете спрятаться в другом месте?

– Нет. Я чувствую себя хорошо только там, и потом, дон Фелипе, я все-таки сказал вам неправду… Я не боюсь умереть от ее руки, лишь бы не здесь, а только там, где прошли годы нашей любви.

– Во всяком случае, дон Эстебан, я постараюсь не позволить ей совершить задуманное, можете на меня рассчитывать.

Выйдя из гостиницы по направлению к вокзалу, я встретил Консепсьон.

– Куда ты пропал? Ты… ты уезжаешь?

– Я возвращаюсь к себе, в Триану.

– Ты покидаешь Луиса? Ты и меня покидаешь?

– Я не хочу умереть здесь.

– Умереть? Почему умереть?

– Потому, что я последний из квадрильи, выступавшей в тот день, когда погиб Пакито.

Она пристально посмотрела на меня и медленно сказала:

– Значит, ты все понял?

– Да, все понял, Консепсьон… Я еду в Триану и буду там тебя ждать.

– Ждать? Зачем?

– Чтобы умереть.

30 сентября.

Я продолжаю свои записи после месячного перерыва. Завтра я выхожу из больницы, а сейчас мне приходится делать над собой усилия, чтобы вернуться к событиям той ужасной ночи, когда страх и смерть были моими спутниками. За моими окнами забрезжил рассвет, когда в своем рассказе я поставил точку. Мне хотелось, чтобы она прочла эти страницы после того, как убьет меня. Быть может, вместе с угрызениями совести к ней вернется рассудок? Утром мой животный страх притих. Я больше не опасался присоединиться к Луису, Гарсиа, Алохья, Ламорилльйо и к несчастному Пакито, ставшему причиной этой ужасной драмы. Под крышами Севильи еще двигались тени. Я в последний раз обратился с молитвой к Нуэстра Сеньора де ла Эсперанца[77], святой покровительнице Трианы, которая всегда помогала мне. Я просил у нее дать мне силы, чтобы пройти этот последний этап.

Вдруг я услышал приглушенный звук шагов. Все происходило, как я и рассчитал, и от этого я почувствовал жутковатое наслаждение. Слушая, как она тихо-тихо поднимается по лестнице, я закрыл свои записи и вложил их в картонную папку. Шаги приближалась. Я затаил дыхание, когда она осторожно постучала в дверь и прошептала:

– Эстебан… это я…

Я медленно поднялся и очень спокойно сказал:

– Входи, Консепсьон.

Дверь, слегка скрипнув, тихонько открылась, и в комнату вошла та, которую я так и не смог возненавидеть. В ее руке блеснул револьвер. Я улыбнулся:

– Я ждал тебя, дорогая…

И затем закрыл глаза, чтобы не видеть, как она выстрелит, и сохранить иллюзии до конца. Мне показалось, что я услышал несколько выстрелов, но только один раз я почувствовал удар в грудь. Больше я ничего не помнил.

Я пришел в сознание в очень белой комнате. Когда мои глаза стали видеть, я узнал дона Фелипе, сидевшего на стуле у моего изголовья. Он улыбался мне.

– Ну что, дон Эстебан, наконец-то вы решились вернуться к нам?

Я посмотрел вокруг.

– Где я?

– В клинике Санта Мария.

– Значит, я не умер…

– Нет, но это едва не случилось. Пуля прошла у самою сердца.

И смеясь, он добавил:

– Сам Господь Бог не хотел смерти человека, так хорошо знающего торерос и корриду. Через две недели вы будете на ногах, и вам не придется ничего опасаться. Дело закрыто.

Я это знал. Раз не убили меня, значит убили ее. Слезы навернулись мне на глаза.

– Вы подоспели вовремя?

– Не совсем, раз в вас успели выстрелить.

– Дон Фелипе, что вы сделали с… убийцей?

– Застрелил.

Слезы теперь текли у меня уже по щекам. Марвин склонился надо мной.

– Что вы, дон Эстебан, что с вами? Не знал, что вы испытываете к убийце такие чувства, и эта смерть вызовет у вас столько эмоций.

– Я любил ее. Я буду любить ее всегда…

И вдруг я услышал родной голос:

– Я тоже люблю тебя, Эстебанито.

Дону Фелипе пришлось меня удерживать, чтобы не дать мне подняться с постели. Когда я увидел живую Консепсьон, я смог лишь еле слышно прошептать:

– Ты… ты!

Она склонилась надо мной и поцеловала в лоб.

– Ты и вправду считал меня сумасшедшей, Эстебанито? Как ты мог подумать, что я стала убийцей?

Я больше ничего не понимал. Марвин стал рядом с Консепсьон:

– Вы ошибались… Убийца - дон Амадео.

– Дон Амадео? Но почему? Зачем?

– Потому, что его настоящее имя не Амадео Рибальта, а Хуан Лакапаз.

– Лакапаз? Как и…

– Да, он Лакапаз, как и Пакито. Вы разгадали мотивы этих преступлений, дон Эстебан, но не смогли понять, кто убийца. Месть за Пакито стала навязчивой идеей дона Амадео, и здесь вы оказались правы: речь шла о сумасшествии. Знаете, я много работал, много размышлял… Возможно, если бы вы мне больше доверяли, мне удалось бы найти решение несколько раньше. Я не знал всех обстоятельств, сопутствовавших гибели Пакито. Я подозревал всех вас. Когда погиб Луис, круг подозреваемых значительно сузился. Оставались только вы, донья Консепсьон и дон Амадео. Вы отпали, когда поделились со мной вашими подозрениями о Консепсьон. Но я, в отличие от вас, не мог поверить в виновность женщины, у которой до этого никогда не появлялись признаки душевной болезни. Существовал еще один человек, о прошлом которого я ничего не знал: дон Амадео. Начав анализировать, я понял, что против него есть масса улик: его внезапное появление в этой среде, выбор, павший на Луиса Вальдереса. Я провел расследование, и мне удалось установить его подлинную личность. С этого момента все стало на свои места. Но у меня не было никаких материальных доказательств его вины. Тогда я стал за ним следить. Я стал его тенью, понимая, что если убийцей окажется он, то в опасности будете и вы, и донья Консепсьон. В Альсире, из-за моего присутствия, он ничего не мог с ней сделать. Вчера, под вечер, я заметил, как он готовил свою машину, но донья Консепсьон тоже это заметила. Она подозревала его и догадалась, что он едет к вам. Она поехала за ним, а я - за ней.

Сеньора Вальдерес взяла оружие, чтобы защитить вас. Она совсем немного опередила Лакапаза. Можно себе представить, как он обрадовался, увидев, что она входит в дом. Ведь ему представлялся случай убить сразу вас обоих. Из-за непредвиденного поступка сеньоры я потерял несколько секунд. Убийца поднялся на лестничную клетку, когда донья Консепсьон входила в вашу комнату. Он и выстрелил в вас. Мне же пришлось стрелять в него с лестницы. К счастью, мне удалось попасть с первого раза. Вот и все, дон Эстебан. Теперь мы вам дадим отдохнуть. Успехов вам, амиго!

Он пожал мне руку. Консепсьон поцеловала меня и тихо сказала:

– Я снова приду к тебе сегодня вечером…

– И ты будешь ждать меня до тех пор, пока я не выйду отсюда?

– Я буду ждать тебя вечно, Эстебанито…

Они ушли. Все вокруг показалось мне ярким и солнечным. Меня больше не интересовала недавно пережитая трагедия. Я думал только о будущем и видел, как мы с Консепсьон идем рука об руку по берегу Гвадалквивира.

Начинающий тореро.

Дети.

Улица.

Денежная единица Испании.

Коррида, в которой участвуют только новички.

Сын шлюхи.

Пространство за барьером вокруг арены.

Пестрая ткань.

Работа тореро с плащом.

Человек доверия - менеджер, тренер и т.п.

Барьер вокруг арены.

Рана от рога.

Город в Мексике, административный центр штата Халиско.

Заключительная часть корриды.

Болельщики корриды.

Самая знаменитая улица в Севилье.

Усадьба.

Маленькая изгородь, закрывающая проходы в барьере.