Эдгар Уоллес - Фальшивомонетчик

— Зачем вы послали Базиля Хеля в Лонгфорд-Манор в вечер моей свадьбы?

Она слышала в трубке взволнованное, прерывистое дыхание отца и с нетерпением ждала его ответа.

— Разве он рассказал тебе это? Я лишь хотел уберечь тебя от опасности. То, что известно о семье Питера, внушало мне тревогу. Я полагал, что будет лучше, если возле тебя будет кто-нибудь.

— Я понимаю, отец. Вы предполагали или даже знали, что Питер психически ненормален, когда выдавали меня за него замуж.

И, не ожидая ответа, она повесила трубку. Минут через пять снова зазвонил телефон, но она не только не подошла сама, но попросила и Питера не подходить к нему. Когда же спустя полчаса Джон Лейт, очень взволнованный, приехал к дочери, никто не открыл ему дверь.

Инспектор Бурк сидел за своим столом в Скотленд-Ярде и внимательно рассматривал медные пластинки. Одна из них была согнута почти пополам, но остальные вполне сохранились. Никаких следов повреждений на них не было.

Рупер то поглядывал на своего начальника, то рассеянно смотрел в окно:

— Дело ясное, как Божий день, — почтительно произнес Рупер. — Клифтон узнал, что в доме может быть произведен обыск. Он взял пресс, пластинки и бросил их в колодец. Если бы один из полицейских случайно не заглянул туда, то мы так и не нашли бы их.

— Я бы нашел их, Рупер, — тихо произнес Бурк, — потому что знал, где они находятся. Бумага и банкноты были, вероятно, сожжены…

— Клифтоном, — торжествующим голосом вставил Рупер.

— Очень возможно, что и господином Клифтоном, — согласился Бурк.

Инспектор был так изысканно любезен, что Руперу это показалось подозрительным. Он знал, что ничто так верно не предвещало близкой бури, как спокойствие и изысканная любезность его начальника.

— Этот дом уже давно служил мастерской для печатания фальшивых денег, — заметил Бурк. — Думаю, что это делалось там уже годами каким-то господином «X». — Рупер утвердительно кивнул головой: он ненавидел своего начальника, когда тот был в благодушном настроении.

— Как вы сейчас заметили, вероятно, в Лонгфорд-Маноре печаталось множество банкнот. Питер Клифтон подолгу жил в этом доме. Весьма вероятно даже, что дом этот принадлежит ему.

— Дом принадлежит господину Блонбергу, — спокойно сказал Бурк. — Во всяком случае, он является агентом по сдаче этого дома. Да, совершенно верно: в этом доме печаталось много фальшивых денежных знаков. Я с этим совершенно согласен. Однако те пять стофунтовых банкнот, которые вы положили во вторник на текущий счет вашей жены, выпущены, вне всякого сомнения, Английским банком.

При этом Бурк даже не посмотрел на своего подчиненного и продолжал внимательно рассматривать пластинки.

— Пять банкнот по сто фунтов? — пробормотал Рупер. — Я не понимаю, что вы этим хотите сказать?

— У меня есть их номера, этих купюр, — со вздохом продолжал Бурк, — и я могу их проследить. Перед тем, как внести банкноты в банк, вы получили их от Уэллса. Мне показалось это странным, но я подумал, что вы, быть может, продали доктору патент на какое-нибудь лекарство. Ведь в этом нет ничего противозаконного. Если же вы приняли пятьсот фунтов в виде подарка, то это было бы против служебных правил, и, быть может, вам пришлось бы отвечать за это в дисциплинарном порядке.

— Я продал ему одну вещь, — продолжал смущенный Рупер.

— Вероятно, это была очень ценная вещь, — тем же мягким голосом продолжал Бурк. — И он не переплатил за нее.

— Это была картина старинного мастера, которая досталась мне за гроши, — продолжал бормотать Рупер.

— И которую вы перепродали тоже за гроши, — добавил Бурк. — Поверьте мне, что старые мастера — наилучшие. Видите ли, старый хозяин платил вам жалованье в течение восемнадцати лет и, по истечении положенного срока, будет платить вам пенсию. Поэтому очень легкомысленно рисковать пенсией старого хозяина из-за пятисот фунтов нового хозяина. Или, быть может, из-за тысячи фунтов?

Он вопросительно взглянул на своего подчиненного. У Рупера на лбу выступил холодный пот.

— Что вы намерены делать со всем этим? — спросил Бурк, указывая на медные пластинки, разбросанные на столе, и на пресс, находившийся в соседней комнате.

— Я написал докладную записку об этих вещах, — ответил Рупер, торопливо вынимая из кармана несколько исписанных листов.

— Подождите. Я хотел бы узнать, упомянут ли Питер Клифтон в этой записке. Если да, то я вынужден буду дать ход и тому делу, о котором мы только что говорили. Если же это просто доклад о том, что найдены вещи, тогда я считаю, что все в порядке.

Рупер был смущен.

— Я внимательнее просмотрю записку и, если нужно, составлю новую, — заметил он.

Бурк закивал головой.

— Осторожность никогда не мешает, — согласился он. И вдруг добродушное настроение его исчезло, и он превратился снова в требовательного и строгого начальника: — Рупер, следите за собой. Это не угроза, а предостережение. В последнее время я сам столько раз нарушал полицейские правила, что почувствовал какое-то дружеское расположение к людям, которые делали это всю жизнь. Пишите скорее вашу докладную записку, и покажите ее мне прежде, чем я уйду.

Как только дверь за Рупером закрылась, Бурк стал звонить главному инспектору. После небольшого совещания пятьдесят полицейских были разосланы в различные рестораны Уэст-Энда; вечером туда должны были прибыть курьеры, чтобы отправить во все страны последние произведения Ловкача.

Дональд Уэллс пришел посоветоваться со своим другом Джоном Лейтом и застал его в совершенно удрученном настроении. Дональду не нужно было рассказывать о своей неудаче: Джон Лейт уже догадался обо всем по тону своей дочери. Он с яростью набросился на доктора.

— Вы одни во всем виноваты! — воскликнул он. — Вы разрушили дело всей моей жизни!

— Дело ваше было направлено только на ваше собственное благополучие, — прервал его Дональд. — Если вы думаете, что заботились о своей дочери, то другие так не считают. Однако как быть дальше? Питер в качестве душевнобольного уже ускользнул от нас. Но как человека денежного, мы еще можем его использовать. Если только вы согласны поступиться своим тщеславием, то с него можно будет получить добрых четверть миллиона.

— Что вы подразумеваете под «моим тщеславием»?

— Джейн знает или догадывается о том, какую роль вы играли во всем этом деле, — ответил Дональд. — Рано или поздно если не произойдет какого-нибудь чуда, она узнает, что ее отец был одним из агентов самой большой организации фальшивомонетчиков, когда-либо существовавшей в мире. Поэтому вот что я предлагаю: вы пойдете к Питеру и расскажете ему все совершенно откровенно.

— Что же именно? — резко спросил Джон Лейт.

— Что вы являетесь агентом по распространению фальшивых денежных знаков. Скажите ему, что вам нужно уехать на континент и что вы не желаете впутывать в это дело Джейн, причинять ей лишнее горе.

Джон Лейт презрительно скривил губы.

— Вы уверены, что тогда Питер расщедрится? И, вероятно, будете претендовать на свою долю, не так ли? — произнес он. — Разве вы не понимаете, что я — такой же агент, как и вы, и что мы не можем поступать так, как хотим. Я не могу покинуть Лондон без разрешения Ловкача.

Дональд злобно рассмеялся.

— Какая чепуха! — воскликнул он. — Когда дело идет о собственной шкуре! Разве мы с вами не продали бы Ловкача, если бы только знали, кто он? Я, как и, вероятно, вы, нажил уже много денег, но мне этого мало. Я хочу еще. Если нам ничего не удастся получить от Питера, то не забывайте, что Джейн получила сто тысяч фунтов, которые отныне составляют ее собственность. Чутье подсказывает мне, что опасность очень близка, и я предпочитаю быть к тому времени вне пределов досягаемости.

Дональд ушел от Лейта с твердым убеждением, что семена, брошенные им, дадут богатые всходы. Очутившись на улице, он вспомнил, что забыл взять с собой ключи, и с досадой подумал, что его любопытная жена могла воспользоваться ими. Как только Дональд позвонил, Марджори тотчас открыла ему дверь: ему показалось, что она с нетерпением ожидала его.

— Мне было так жутко одной в этом доме! — воскликнула она, глядя на его расстроенное лицо. — Вас можно поздравить с успехом?

— С блестящим! — иронически ответил он и пошел в свой рабочий кабинет.

Дональд заметил, что ключи, оставленные им, лежали на прежнем месте и положил их в карман.

— Посыльный принес письмо, — сказала Марджори. — Если бы вы меня не бранили за то, что я вскрываю ваши письма, то я непременно прочла бы его. Мне кажется, что оно очень важное.

С первого взгляда Дональд понял, что оно действительно важное: лишь один человек писал ему на этой толстой бумаге. Он с нетерпением вскрыл письмо, предварительно послав жену в погреб за бутылкой шампанского. В конверте оказался еще один конверт, а в нем третий. Видно было, что отправитель письма принимал все возможные меры предосторожности: на каждом из конвертов было крупными буквами напечатано на пишущей машинке имя Дональда с припиской: «Конфиденциально». Письмо было также напечатано на машинке, и на нем не было ни адреса отправителя, ни подписи. Дональд внимательно прочел его: это было длинное послание для человека, который писал всегда короткими фразами. К письму был припечатан красным воском маленький ключик. Дональд еще раз прочел письмо и подумал, что вечер мог принести еще много неожиданного. Он положил ключик в карман, сжег письмо и тщательно размешал золу.