Чингиз Абдуллаев - Отравитель

Дронго убрал телефон, посмотрел на сидевшего адвоката.

– Они эксгумировали труп собаки, – сообщил он своему собеседнику.

– Ну и... – не выдержал Муса Халил.

– Это был тот самый яд, которым отравили Вилаята Ашрафи. Теперь в этом нет никаких сомнений.

Он понимал, что подбирается к возможному убийце все ближе и ближе. Решающая схватка должна была произойти довольно скоро. Оставалось вычислить, кто из соседей мог применить этот яд. После ухода адвоката он позвонил Сергею Вуличенко. Ведь Муса Халил вспомнил, что они бывали в казино вместе с ним.

– Добрый день, господин Вуличенко, – сказал он, услышав уже знакомый голос, – это говорит Дронго.

– Кто? – не сразу понял бизнесмен.

– Мы встречались с вами в ресторане «Ваниль», когда вы были там с супругой. А я был с канадской журналисткой Ритой Эткинс.

– Да, конечно. Я вас вспомнил. Узнали что-то новое насчет несчастного Вилаята?

– Пока работаю. Мне нужно с вами переговорить.

– Это так срочно?

– Желательно.

– Дело в том, что я улетаю в Берлин на переговоры. Через час буду в аэропорту. Вернусь в среду.

– Это поздно, – пробормотал Дронго, – вы летите через VIР-зал?

– Конечно.

– Когда вы там будете?

– Через полтора часа. Если вы сможете туда приехать, то мы могли бы переговорить. Все равно я должен быть там хотя бы за сорок минут до вылета.

– Какой у вас рейс?

– На Берлин. Кажется, вылет в два часа дня.

– Я приеду в аэропорт, – решил Дронго.

– Договорились, – согласился Вуличенко.

Дронго перезвонил Эдгару Вейдеманису.

– Вам нужно дать мне любые сведения по соседям в доме погибшего, – попросил он, – все, что может быть интересно. И обо всех. Даже о владельцах погибшей собачки. Я сейчас подумал, что мы могли ошибаться.

– В каком смысле? – не понял Эдгар.

– А если собачка лизнула не панель, а просто каким-то образом добралась до яда, который хранился в квартире Дарсалия. Такое тоже возможно. В хорошем детективе можно было сделать убийцами этих стариков, как воплощение небесного наказания, когда после убийства бизнесмена погибает их любимая собака.

– Тогда автору нужно было бы придумать мотив преступления, – усмехнулся Вейдеманис. – Какой мотив для убийства может быть у двух стариков из Абхазии. Там нет никаких пересекающихся интересов с работой компании Ашрафи. Разве если они захотят спекулировать мандаринами.

– Их внук – вице-губернатор, – в шутку напомнил Дронго, – может, они хотели устранить конкурирующую фирму, чтобы там участвовала компания их внука. Вот тебе и повод.

– В таком случае почему он доверил это убийство своим старикам. Вполне мог бы нанять обычного киллера. Раньше это было совсем недорого, а сейчас можно найти исполнителя за несколько тысяч долларов. И не придумывать ничего с ядом. Нет, такая версия в детективном романе выглядела бы малоубедительной. Ты же прекрасно знаешь, что мотивы должны быть очень конкретные. Деньги, месть, зависть, ревность, ненависть. Сильные чувства. А в основе чаще всего деньги. Такой универсальный мотив для преступления. К моему большому сожалению.

– Муса Халил привез ему большую сумму денег наличными, которая потом неизвестно куда исчезла, – пробормотал Дронго, – вполне подходящий мотив.

– Это было в день смерти?

– Нет, еще в июле месяце.

– Тогда это не считается. За несколько месяцев Ашрафи мог потратить эти деньги, прокутить, просто проиграть в казино. Нет, это явно неподходящий мотив.

– Муса Халил утверждает, что погибший был человеком достаточно разумным и не очень азартным. Он любил красивых женщин, дорогие машины, был достаточно вспыльчивым человеком, но в залах казино много денег не оставлял. Там он умел себя контролировать.

– Конечно умел. Он же не был идиотом.

– Он бы не проиграл такую сумму. Однако денег дома не нашли. И учти, что он бывал в Москве только наездами. С собой он не стал бы брать такую сумму наличными. Зачем ему проблемы на границе с таможенниками? Тогда получается, что он куда-то их потратил или кому-то отдал. Вот это более подходящий мотив для преступления.

– В этом доме живут очень обеспеченные люди, – напомнил Вейдеманис, – там все потенциальные миллионеры. Может, за исключением этих стариков из Абхазии. Но их внук тоже человек далеко не бедный, если сумел купить своим родственникам такую квартиру. Правда, мы проверили, он оформил ее на имя своей супруги. Но это обычная практика у чиновников подобного ранга.

– Проверьте, у кого могли быть финансовые затруднения в последнее время. Сейчас экономический кризис. Может, кто-то одолжил эту сумму у Ашрафи.

– Мы, конечно, проверим, но мне кажется, что ты не совсем прав. Он бывал в этой квартире наездами, не владел русским языком и не мог бы сам общаться с соседями без переводчика. И тем более отдать кому-нибудь из незнакомых людей такую сумму денег. Мы все проверим, но я уверен, что не найдем такого человека. Как и не нашли химика среди соседей. Твой следователь проверяет их досье?

– Говорит, что проверяет.

– И тоже ничего не может найти, – напомнил Вейдеманис, – а может, он одолжил деньги охраннику. Хотя тоже неправдоподобно. Он солидный бизнесмен и не стал бы отдавать такие деньги обычному охраннику, который получает зарплату и никогда в жизни не сможет вернуть даже десятую часть этих денег. У меня больше не осталось никаких версий.

– Нужно проверять, – твердо сказал Дронго, – иного пути у нас нет. Проверять по второму разу, по третьему. Я поеду сейчас на встречу с Сергеем Вуличенко. Если у тебя появятся новые данные, сразу звони. Я буду в «Шереметьево-два».

Дорога в аэропорт заняла не тридцать минут, как он рассчитывал, а все полтора часа. Сказывались пробки на Ленинградском проспекте, уже ставшие хроническими. Дронго вошел в зал официальных делегаций, когда там уже сидели Вуличенко со своим помощником. Он пожал руку бизнесмену, усаживаясь рядом с ним.

– Я вас слушаю, – кивнул бизнесмен, – будуте что-нибудь пить?

– Нет, спасибо. Я хотел уточнить несколько моментов. Вы знали, что ваш друг Вилаят Ашрафи встречался с Ритой Эткинс?

– И не только с ней, – улыбнулся Вуличенко, – он был молодой человек, ему нравились красивые женщины. А она очень красивая женщина. Не понимаю, почему вас волнует этот вопрос. Конечно, он встречался с женщинами, и не только с ней.

– Но в день убийства они увиделись на вашей выставке в «Крокус экспо». Зачем вы ее пригласили? Вы же наверняка знали, что он встречается уже с другой.

– Он встречался со многими, – ответил Вуличенко, – и, честно говоря, я не понимаю, какое отношение имеют его встречи к нашей выставке. Рита приехала туда освещать это событие, получила приглашение, как и все известные журналисты, представляющие свои газеты и телевизионные агентства. А он прибыл туда как мой друг и бизнесмен, которому интересно увидеть новую технику. Ничего особенного в этом не было. Кстати, они очень мило общались, я к ним подходил.

– Вы не слышали о чем они говорили? Может, в вашем присутствии он говорил, что собирается вернуться домой?

– Что-то такое говорил, но я не обращал внимания. У меня было столько гостей, я не мог уделять внимание только им двоим.

– Что именно он говорил?

– Не помню. Кажется, сказал, что ему обязательно нужно заехать домой. Я следователю об этом уже рассказывал.

– Это он сказал в присутствии Риты?

– Не помню. Честное слово, не помню. По-моему, да.

– И потом он уехал раньше обычного?

– Да. Он предупредил меня, что уезжает.

– Вы его провожали?

– Нет. У меня было полно посетителей, я не мог никуда отойти.

– А Рита осталась?

– Да, она была до вечера. И даже потом приехала на банкет. Но быстро ушла.

– Ясно. А Натальи Кравченко там не было?

– Не было. Она спортивная журналистка и не имеет к нашей выставке никакого отношения. Кроме того, я человек миролюбивый. Зачем приглашать двух фурий одновременно? Чтобы они устроили скандал? Глупо и неразумно. К тому же как профессионал Кравченко меня вообще не интересует. Она слабая журналистка, и об этом все знают. Кажется, главный редактор газеты держит ее просто из жалости. Или кто-то его упросил. Почитайте ее репортажи. Плоские и неинтересные. И это в такой интересной газете, как «Известия».

– Обязательно почитаю. Вы еще сказали мне, что иногда бывали с погибшим в казино.

– Да, мы ездили в казино. Он, правда, не любил рисковать. Странно, что он араб, а вел себя совсем не так, как они. Никогда не рисковал, не ставил больших денег.

– Он был не арабом, а фарсом. Они более рациональны, – улыбнулся Дронго.

– Может быть, – согласился Вуличенко, – только он обычно такой взрывной, а когда попадал в казино, успокаивался и даже сдерживал меня.

– Какие суммы вы обычно ставили?

– Я мог поставить до десяти тысяч долларов. Он не больше тысячи. Хотя нет, даже меньше. Пятьсот долларов. Он говорил, что его отец ненавидел все азартные игры.