Михаил Петров - Гончаров и похитители

В двадцать два ноль-ноль дом с единственным освещенным окном был окружен с трех сторон тремя сотрудниками, а четвертую, "парадную" его часть, как наиболее опасную, контролировал сам господин подполковник.

В целях рекогносцировки и следуя всем правилам военного искусства, он решил заглянуть в освещенное окно, а уж потом, сориентировавшись на местности и исходя из ситуации, действовать напористо и стремительно, используя фактор внезапности. Первые десять метров, отдалявшие его от окна, он преодолел успешно и неслышно, но дальше все пошло кувырком. Невесть откуда взявшийся тазик, наполненный дождевой водой и слизью, нарушил плавный ход операции. Падая, подполковник смачно выматерился и чисто инстинктивно, стараясь удержать равновесие, вытянул вперед руки. В правой он сжимал пистолет. Этот-то пистолет и пробил таранным ударом оконное стекло.

- Не двигаться! Всем лечь на пол! - заорал он, ногой выбивая остатки стекла. - Вы окружены. В случае побега открываю огонь на поражение.

Сделав это грозное предупреждение, Фокин осторожно заглянул в проделанную им дыру и невольно хмыкнул, стараясь скрыть смущение. В маленькой, грязной комнатушке никого, кроме безмятежно спящего мужика, не было. Отклячив зад, он лежал на обтрепанном диване и художественно храпел. Пустая водочная бутылка валялась в метре от него, и это давало основание предполагать, что перед сном хозяин основательно ее приласкал.

- Владимир Васильевич, что с вами? - врываясь в избу через дверь, тревожно спросил молоденький сотрудник и вскинул автомат, готовясь к схватке. - Вы ранены?

- Ага! Он отстреливался до последнего патрона. Зови остальных и разбудите этого снайпера, - пнув ногою таз, еще раз выругался Фокин.

В ожидании, когда хозяин избы придет в себя, подполковник закурил сигарету, сплюнул и направился к дивану. Похмельный чернявый парень с трудом оторвал голову от подушки и красными опухшими глазами удивленно взирал на стоящий перед ним почетный караул.

- А? Что такое? - наконец с протяжным скрипом заработали в его мозгах шестеренки. - Я вас не знаю... Кто вы такие и зачем ко мне пришли без спроса?

- Ты нас не знаешь, зато мы тебя знаем, но так и быть, можем и представиться, - зажимая порез на руке платком, усмехнулся Фокин. - Мы из милиции, а кто ты?

- А я Михаил Семенович Быковский. Зачем вы пришли?

- За тобой, Бык племенной. Коров нам крыть нечем, вот и просим тебя ненадолго нас посетить, - задев пустую бутылку, разозлился Фокин. - Ладно, присказки кончились. Борис, прикинь ему наручники, да мы поедем, а вы, парни, хорошенько здесь все осмотрите. Больше всего меня интересуют отвертки и его окровавленная одежда. Ну, с Богом. Выводи его, Борис, возвращаемся к себе.

В двадцать три двадцать Фокин привез свою добычу в РОВД, где его уже поджидал Шагов.

- Поздравляю вас с первой ласточкой. А мне вот не повезло. Кокорева дома не оказалось. Мать говорит, что несколько дней тому назад он устроился на работу и теперь трудится исключительно в ночное время. На всякий случай я оставил там двух человек, возможно, к утру они его приволокут.

- Будем надеяться. А пока пойдем послушаем, о чем будет мычать наш Бычок. - Пропустив вперед зама, Фокин тщательно закрыл дверь зарешеченной комнаты с привинченными табуретками и столом. Быковский сидел в самом углу и, глядя в цементный пол, сосредоточенно думал о своей нелегкой судьбе.

- Послушай, гражданин Быковский или Бык, если тебе так больше нравится, - садясь напротив, начал подполковник, - у тебя есть два варианта поведения. Первый - ты нам выкладываешь всю правду без какого-либо нажима с нашей стороны, и тогда мы будем расценивать твои показания как чистосердечное признание, и, естественно, это в определенной мере скостит тебе срок. Вариант второй. Ты запираешься и молчишь или начинаешь нести несусветную чушь. Тогда расклад получается иной. Ты сам, своими руками наматываешь себе срок и ухудшаешь свое и без того пиковое положение. Короче говоря, ты сам строишь свое будущее. Подумай над этим и, прежде чем начинать лепить нам горбатого, взвесь все "за" и "против". Сразу могу тебя предупредить, что знаем мы много, гораздо больше, чем ты можешь себе предположить.

- А мне и предполагать нечего, - встряхнув похмельной головой, ответил Бык. - Я просто не знаю, о чем вы говорите. А гадать на кофейной гуще я еще не умею. Может быть, вы сами скажете, чего вы от меня хотите, тогда и я сориентируюсь.

- Ясно, Александр Николаевич, видимо, задушевного разговора за чашкой чая у нас с ним не получится, - адресовался Фокин к заму. - Я искренне об этом сожалею, но ты, Быковский, сам выбрал себе дорожку, по которой надеешься проканать до победного конца. А победного конца не будет, не получится, а знаешь почему?

- Не знаю и знать не хочу.

- А я все равно тебе скажу. Победного конца не получится потому, что никакой ты не Бык, а всего-то слюнявый теленок, как и твой дружок Кока. Вас обоих, словно безмозглых баранов, хворостиной загоняет в пропасть Пастух. Вы это видите не хуже меня, однако возразить, а тем более противостоять ему не можете, не хватает пороху. Так и трусите рысцой на заклание, жалостливо блея и раскидывая свой вонючий горох. Идиоты, вы думаете, что своим молчанием вы его спасете. Как бы не так. Я более чем уверен, что завтра утром, когда мы посадим его на твое место, он с первых же минут всю свою вину переложит на ваши плечи. Сам-то он выйдет из воды сухим, а вы получите по полной программе. Я все сказал. Александр Николаевич, у тебя есть что добавить?

- Нет, кроме того, что сто пятая статья по второму пункту предусматривает смертную казнь, но поскольку на нее временно введен в стране мораторий, то два десятка лет вам с Кокоревым обеспечены.

- За что? - облизав пересохшие губы, спросил Быковский.

- Вы прекрасно знаете, за что, но если вы подзабыли, то я вам напомню. За убийство трех человек, два из которых уже найдены, а третий труп мы откопаем завтра утром. А кроме того, на вашей совести похищение Романа Николаевича Зобова, которого вы, вероятнее всего, замучили до смерти.

- Кто вам это сказал? - белея то ли от злости, то ли от страха, напряженно спросил бандит. - Откуда вы это взяли?

- От верблюда, - грубо отрезал Фокин.

- Нет! Эта сука вам все наговорила. Только она могла... - в бессильной злобе взвыл Быковский. - Надо было сразу ее замочить.

- О какой суке вы говорите? - вежливо осведомился Шагов. - И кого вам так хотелось замочить? Ну же, Быковский! Сделали первый шаг, так говорите уж до конца.

- Динка, сука, это ее работа!

- Вот как... Владимир Васильевич, вы слышите, оказывается, в их банде была женщина. А вы не могли бы назвать ее адрес?

- Могу. Улица Кондратия Булавина, дом 11, квартира 11. И учтите, граждане начальники, во всем виновата она одна. Она выискивала жертву, приводила ее к себе в дом, а мы были лишь слепыми исполнителями. Вот кто по-настоящему заслуживает самого сурового наказания.

- Возможно, - ухмыльнулся Фокин. - Но тогда объясни мне доходчиво, как так могло получиться, что трупы жертв, которых она заманивала к себе домой, в итоге оказываются на другом конце города?

- Я этого не знаю, и, вообще, лично я никого не убивал.

- Вот с этого надо было начинать. Здесь мы тебе верим, продолжай в том же духе, и у тебя появится шанс получить минимальный срок. После допроса Кокорева такая возможность автоматически отпадает.

- Ладно, я расскажу, только без протокола.

- Не тебе диктовать здесь условия. Говори!...

- В ночь на двадцать шестое августа к моему дому подъехал и посигналил Пастух. Я посмотрел на будильник, он показывал четыре часа ночи. Я открыл окошко и сказал, что он сдурел. А он мне говорит: "Бычара, если ты хочешь мало-мало подзаработать, то собирайся и кидай свои кости в тачку". Когда я сел к нему в машину, там уже находился Кокорев. По дороге он ничего нам объяснять не стал, а когда мы подъехали к дому Давлятовой Динки, он велел нам сидеть в машине и ждать его сигнала.

Мы прождали его больше часа, а потом он пришел злой как собака и, выругавшись, сказал, что нас обломили, но еще не вечер и мы все равно добьемся своего. Сев за руль, он отогнал машину за соседний дом и там, наконец, объяснил, что его Динка завела себе нового кобеля, который приехал к нам из Оренбурга с большими бабками и хочет покупать здесь тачку. Он сказал, что хочет его наказать, отобрать деньги и начистить обоим морды. Мы согласились, что так поступать некрасиво и за такие дела надо наказывать.

По очереди мы спали и дежурили, не выходя из машины. И дождались. Из подъезда, оглядываясь по сторонам, вышла Динка и быстро побежала в сторону магазина.

"Пора, - высаживаясь из машины, скомандовал Пастух. - В нашем распоряжении десять минут. За это время она успеет сделать покупки и вернуться домой".

Как было обговорено заранее, мы поднялись на четвертый этаж и стали ждать ее возвращения. Она появилась раньше срока. Достала ключи и заторопилась отпирать замки. Пастух спустился на полэтажа, а когда она отворила дверь, он прыгнул на нее сверху и забросил в квартиру. Мы забежали следом и заперли двери, чтобы нам никто не мешал. Сначала все шло по-хорошему, посидели, выпили. Потом Толик попросил у Валентина взаймы, но тот не дал нам ни копейки, а начал материться и пинать нас ногами. Тогда Толик его несколько раз ударил, и мы хотели уже уходить, но оренбуржец догнал нас в дверях и стал бить стулом. Тогда Толик, просто для устрашения, показал ему отвертку, а Валентин поскользнулся и упал на нее грудью.