Марина Серова - Млечный путь

– Итак, я вам еще раз говорю, – терпеливо продолжал Арсентьев, обращаясь к Артему, – что если вы расскажете все сами, то это вам непременно зачтется. Ну, какой смысл молчать? Да я и сам за вас могу рассказать, тут ведь ясно все! И доказательства железные. Ну, может, только каких-то деталей не хватает…

Артем поднял голову. Лицо его в этот момент выглядело неожиданно постаревшим и безжизненным.

– Дайте воды… – попросил он.

Арсентьев протянул ему графин. Артем сделал несколько глотков, вернул графин и тихо сказал:

– Мне просто деньги были нужны, я попал сильно.

– Куда ты попал? – всполошилась Людмила. – Что происходит, в конце концов?! Артем, что ты натворил? Откуда у тебя деньги?

– Эти деньги ваш брат похитил у Вячеслава Колесникова, предварительно ударив его по голове и столкнув в воду, – пояснил Арсентьев.

Людмила ахнула и с ужасом посмотрела на брата. Потом обвела взглядом остальных и быстро заговорила:

– Да нет, нет, этого просто не может быть, вы ошиблись! Кто вам такое сказал? Не мог Артем этого сделать! Он, может быть… Может быть, и правда хотел украсть деньги, но пытаться убить… Артем, ну, скажи же ты им, что ты молчишь, как пень! – Людмила подскочила к брату, схватила его за грудки и принялась трясти. Артем не сопротивлялся, покорно свесив руки, и продолжал молчать.

– Отойдите, пожалуйста, – строго произнес Арсентьев, обращаясь к Людмиле. – Это все уже выяснено, и выяснено достоверно. Да он и сам не отрицает. Верно? – Капитан посмотрел на Артема.

– Это что же, Вячеслав вам сказал, что это он? – не успокаивалась Людмила. – Да он его, наверное, перепутал просто! Он же его видел-то всего несколько раз, мельком!

При упоминании имени Вячеслава Артем вздрогнул.

– Увы, Людмила Анатольевна, никакой ошибки нет, – покачал головой Арсентьев. – Все было так, как я сказал. Ну что, подробности ты сам расскажешь? – посмотрел он на Артема.

– Расскажу, – медленно произнес тот со вздохом, – только пусть Людмила уйдет.

Людмила снова ахнула и запротестовала, но Артем упрямо твердил:

– Пускай уйдет, при ней ничего говорить не стану!

– Вы потом все узнаете, – извиняющимся тоном обратилась я к Людмиле.

Арсентьев вызвал своего помощника, и тот повел расстроенную, заплаканную Людмилу в соседнюю комнату.

– Что, стыдно, что ль, стало? – усмехнулся Арсентьев, глядя на Омельченко-младшего. – Ладно, говори давай.

Артему Омельченко, в сущности, предстояло стать благополучным и воспитанным парнем. Он рос в интеллигентной семье, которая никогда никаким образом не была связана с криминалом, а рассказы о подростках с уголовными наклонностями воспринимались с ужасом, осуждением и твердой уверенностью, что к их семье ничто подобное никогда не будет иметь отношения.

И родители, и сестра всегда стремились к тому, чтобы Артем вырос послушным, добрым, образованным и примерным мальчиком. Но, видимо, причины надо искать где-то глубоко внутри самого Артема, потому что он, сколько себя помнил, быть примерным никогда не хотел. Открыто он, правда, особенно этого не выдавал, но в душе у него всегда зрел протест против благообразного воспитания. Проявляться это стало позднее, когда он в подростковом возрасте стал заводить друзей из семей неблагополучных и с удовольствием покуривал с ними анашу, с каким-то злорадством думая, что мать сейчас упала бы в обморок, видя, чем занимается ее Артем.

Потом родители переехали, а Артем остался на попечении сестры. К этому времени он поступил в университет, однако внутренне он остался прежним. Быть успевающим и дисциплинированным студентом Артему было неинтересно.

Примерно таким же был и его приятель Жуков. Безошибочно определив друг в друге родственные души, они сдружились и часто вместе проводили время. Это совместное времяпрепровождение чаще всего сопровождалось пьянками, травкой и общением с такими же раскрепощенными и не обремененными вопросами морали девушками. Все было бы ничего, если бы еще имелось свое место для таких мероприятий. И Виталик с Артемом решили снять квартиру. Им повезло: двухкомнатную квартиру они вскоре нашли за вполне доступные деньги. Сумму на первоначальный взнос им выделил Жуков-старший, потребовав от друзей лишь строжайшего соблюдения норм поведения.

Оба счастливых приятеля клятвенно заверили его, что все будет в полном порядке. Квартира имела лишь один существенный недостаток – в ней почти совсем не было мебели. Остальное все было хорошо. И не мог Артем тогда даже предположить, насколько плохо все закончится.

Начать парни решили свое совместное житье с празднования новоселья. А так как друзей у них было более чем достаточно и всех принять в один день не представлялось возможным, то новоселье растянулось на всю неделю. Родители Жукова не могли приехать раньше, к тому же они были уверены, что ребята вместе готовятся к сессии – Омельченко, как уже дипломированный журналист, должен был помогать студенту Виталику. Именно так друзья и представили причину, по которой решили жить вместе. На самом деле за всеми этими праздниками сессия как-то плавно передвинулась на самый задний план, и друзья совершенно забыли о ней. Новоселье же удалось на славу.

И вот, когда веселье было в самом разгаре, появились родители Жукова. Омельченко с Виталиком, конечно, не стали бы открывать, если б знали, кто пришел, но они были слишком заняты и даже не услышали звонка. Открыл дверь простодушный паренек по имени Сережа, который вообще впервые попал в эту компанию. Когда мама и папа Жуковы вошли в квартиру, они увидели своего сына по пояс голым, в сползающих с него при каждом шаге чужих штанах, отчаянно замахивающегося бутылкой из-под водки в сторону раскрытой балконной двери. Сзади него маячил Омельченко не в лучшем виде.

Увидев подобную сцену, впечатлительная мама Жукова схватилась за сердце. Опешивший не менее ее папа понял, на что пошли его денежки, и, набрав в легкие побольше воздуха, громко заявил о своем присутствии.

Омельченко хотел было все объяснить, но слушать его никто не стал. Одним словом, разгневанный папаша разогнал всю гоп-компанию, быстро повязал обоих приятелей и потащил в машину.

Ситуация осложнилась тем, что в этот момент измученные недельной бессонницей соседи вызвали милицию, и Жуков-старший с безжизненным телом сына на плече попал прямо в их объятия.

Была вызвана хозяйка квартиры, которая за нелегальную сдачу квартиры была оштрафована на полторы тысячи рублей. К самим виновникам беспорядка закон был гораздо более лоялен – их оштрафовали на пятьдесят рублей, которые тут же и выложил озверевший папа Жуков.

– И за меня отдайте, пожалуйста, я вам непременно верну! – пролепетал из угла Омельченко.

Папаша бросил на него свирепый взгляд, прорычал что-то себе под нос, обещая, видимо, уничтожить всех родственников Омельченко, но пятьдесят рублей заплатил. После чего он погрузил обоих друзей в машину и повез Омельченко домой.

– Как раз вы тогда к нам пришли, помните? – поднял глаза Артем на меня.

Я просто кивнула, безусловно, вспомнив свой первый визит домой к Людмиле Омельченко и так неожиданно и экстравагантно появившегося тогда Артема.

– И что же? – спросил Арсентьев. – Это ты для чего нам рассказываешь?

– Просто мы тогда и попали с Артемом, – вздохнул Омельченко. – У нас тогда на той квартире мужики одни тусовались. Короче, они героин у нас оставили. А он потом пропал…

– Как пропал? – не понял Арсентьев.

Артем пожал плечами.

– Ну, взял кто-то, наверное…

– Кто взял? – продолжал допытываться Арсентьев.

– Да не знаю я! – посмотрел на него измученным взглядом Артем. – К нам кто только туда не шлялся, если честно. А мы что, следили, что ли? Вот кто-то увидал пакет и забрал с собой, наверное.

– Так, а эти наркодилеры что? – сдвинул брови капитан.

– Что, что… Наехали на нас, конечно. Отдавайте, говорят, или порошок, или деньги. А откуда у меня такие деньги? И у Виталика тоже. Родители бы не дали ни за что. Тогда бы пришлось все рассказать, и папаша решил бы, что нас дешевле прибить.

– Как он был бы прав! – с невольной усмешкой заметил Россошанский.

Арсентьев сделал ему замечание и обратился к Омельченко:

– Ты продолжай, продолжай. Как додумался-то человека убить? Уж лучше бы ограбил кого, все-таки ограбление – не убийство!

Артем хмуро посмотрел на него.

– Как будто это так просто, – проворчал он. – Кого грабить-то, Жуковых родичей, что ли?

– Ха! – воскликнул Россошанский и покачал головой. – Круто! А Вячеслава, значит, просто!

Омельченко снова вздохнул и тихо сказал:

– У меня выхода другого не было.

Артем Омельченко сидел в коридоре стоматологической клиники и мучился. Но мучился он сейчас совсем не от зубной боли, как можно было подумать. Зуб у него болел неделю назад, и узнавшая об этом сестра договорилась на работе с врачом, что та займется санацией полости рта ее брата, и в приказном порядке велела Артему явиться в клинику в назначенное время. И вот теперь он дожидался, когда Людмила подойдет и скажет ему, куда идти. Переживал же Артем из-за того, что ему нужно было отдавать деньги. Много денег. У Артема никогда столько не было, и где их взять, он просто не представлял. Он уже прокрутил в голове некоторые варианты, но все они не представлялись возможными. Артем глубоко вздохнул и собирался уже спуститься вниз покурить в отсутствие сестры, как дверь кабинета директора отворилась, и из нее вышли сам Эдуард Россошанский и его приятель, которого звали, кажется, Вячеславом, – Артем несколько раз встречался с ними.