Валерия Вербинина - История одного замужества

На следующее утро Амалия заперлась в своем кабинете, чтобы прочитать запечатанное письмо, которое ей доставили с почты. Сразу же скажу, что письмо предназначалось вовсе не ей, а было адресовано в редакцию газеты, с которой сотрудничал Чаев. К немалому облегчению Амалии, текст статьи был вполне корректным и, хотя содержал некоторые выпады в адрес следствия, нигде не утверждал, что за убийством могут стоять Башилов или его нервная дочь.

Заново запечатав письмо, Амалия отдала его ожидавшему в коридоре жандарму и распорядилась как можно скорее отправить по назначению. Накануне баронесса Корф и Игнатов согласовали план дальнейших действий. Прежде всего, следовало бросить все силы на поиски таинственной дамы в синем. Затем установить принадлежность револьвера (впрочем, Амалии почему-то казалось, что все само собой разъяснится, как только незнакомка будет найдена). Кроме того, Игнатову предстояло присутствовать на двух вскрытиях, так как было непонятно, умерла ли Дуняша от удара по голове или от того, что захлебнулась, когда ее бросили в воду.

– Госпожа баронесса, Андрей Григорьевич Башилов просит его принять. Уверяет, что не отнимет у вас много времени.

– Ну что ж, – сказала Амалия Эльзе Карловне, – просите его сюда.

И Башилов явился, помахивая тростью, причем вид у него был до того уверенный в себе, что Амалия покосилась на промышленника с невольным подозрением.

– Присаживайтесь, Андрей Григорьевич. Чем могу служить?

– Я сторонник делового подхода, – объявил Башилов, садясь в кресло, – и не люблю тратить лишних слов. Как вы помните, весной я предлагал выкупить у вас «Кувшинки»…

– Имение не продается, – сказала Амалия.

– Да-да, мне известно, что вы планируете передать его вашему старшему сыну, когда он вырастет. Но, посудите сами, нужно ли ему место с такой дурной славой? Где уже убили двух человек…

Амалия насторожилась. Она вспомнила кое-какие методы Башилова, с помощью которых он задешево скупал предприятия своих конкурентов, и воспоминание это оказалось, по правде говоря, настолько неприятным, что баронесса Корф решила пойти ва-банк.

– Насколько я понимаю, цена, которую вы мне намерены предложить сейчас, будет ниже той, которая была озвучена весной? – любезно осведомилась Амалия. – Как раз из-за этих двух убийств?

– Увы, сударыня, вы совершенно правы. – Башилов оскалил в улыбке свои белые ровные зубы. – Сами понимаете, недвижимость с дурной славой…

– Скажите, а уж не вы ли позаботились обеспечить ей эту славу? – как бы между прочим поинтересовалась баронесса, не переставая зорко наблюдать за своим собеседником.

– Простите? – изумился Башилов.

– Устроить пожар на заводе конкурента, чтобы вынудить его продать дело за бесценок, – это же вполне в вашем духе. Почему бы тогда не убить двух смешных человечишек, чтобы заставить меня продать «Кувшинки»? А? Или вы опять, как весной, будете пытаться убедить меня, что мое имение ничего не значит, что здешнее озеро – не озеро, а так, большой пруд… и что вы, конечно, никого не убивали? – вкрадчиво закончила она.

Башилов перестал улыбаться. Глаза его сделались холодными, как лед.

– Я не понимаю, о каком пожаре вы изволите вести речь… И сам я действительно никого не убивал.

– Вот именно, – шепнула Амалия. – «Сам» здесь – ключевое слово. Обычно для таких дел вы нанимаете других, не так ли?

– Что за вздор! – вырвалось у промышленника. – С какой стати мне убивать двух женщин, которых я не знал…

– Ой ли? Относительно Дуняши вы, пожалуй, правы. Но вот что касается Евгении Викторовны, то вы знали ее настолько близко, насколько мужчина может знать женщину.

И, выпустив эту отравленную стрелу, Амалия с интересом стала ждать ответа.

– Это было слишком давно… – попытался защищаться Андрей Григорьевич. – И мы оба уже обо всем забыли! У нее была своя жизнь, у меня – своя…

– А может быть, Евгения Викторовна решила как-нибудь неосторожно напомнить вам о себе? Намекнула, что у нее есть какие-нибудь компрометирующие бумаги, к примеру…

– Бумаги? – вытаращил глаза Башилов. – Да что за вздор вы тут мелете? Когда-то она мне нравилась, не спорю, но это было только мимолетное увлечение… Даже если она сохранила какие-то мои записки, она могла делать с ними что угодно, сам я в разводе и не боюсь огласки…

– Это хорошо, что не боитесь, – весьма двусмысленно уронила Амалия, не переставая зорко наблюдать за своим собеседником. – Хотя некоторые люди вашего склада склонны путать чистую совесть и отсутствие доказательств.

Андрей Григорьевич поднялся с места, стиснув челюсти. Глаза его горели недобрым огнем.

– Только посмейте обвинить меня хоть в чем-то…

– Только посмейте оказаться причастным к этому делу, – в тон ему бросила Амалия. – Клянусь, я вас раздавлю.

Был ли Башилов в состоянии дать достойный ответ? Даже не сомневайтесь! Но почему-то он посмотрел на красивую белокурую даму, стоявшую напротив, и ему стало не по себе. Интуиция подсказывала ему, что он столкнулся с более могущественным противником, причем столкнулся там, где совершенно не ожидал этого; и ее слова, как он внезапно осознал, были вовсе не простой угрозой. Она могла уничтожить его – так же просто, как сам он до того уничтожал других. И от этого ощущения его охватило неудержимое желание скрыться, причем как можно скорее, пока его собеседница не передумала.

Еле слышно пробормотав какое-то подобие извинений, он поспешил прочь, а идя через сад к своей коляске, не удержался и облегчил душу градом ругательств.

– Вот же!..

Он был так расстроен, что даже не обратил внимание на следователя, который мчался в «Кувшинки» как раз в то время, как сам Башилов стремился поскорее их покинуть.

– Амалия Константиновна, – объявил запыхавшийся Иван Иванович, влетая в кабинет, – все в порядке! Мы ее нашли!

В казенной комнате с серыми стенами, решетками на окнах и неистребимым запахом тоски сидит дама в синем платье, темноволосая, полненькая, не то чтобы красавица, но совсем, совсем не уродина.

Шляпа на ней другая, не та, которую описала Натали, а из светлой соломки, украшенная васильками и маками. И когда дама плачет – а плачет она постоянно, – цветы кивают головками, словно тоже были бы не прочь заплакать, да понимают, что делу этим не поможешь.

На столе возле дамы небольшая сумочка-ридикюльчик, расшитая бисером, и одного взгляда на этот кокетливый ридикюльчик достаточно, чтобы определить его хозяйку как особу, которой мода вовсе не безразлична.

В руке дама держит скомканный кружевной платочек и то подносит его к глазам, то приглушенно рыдает в него. В общем, мизансцена выставлена хорошо, с той только разницей, что перед нами не театр, а самая что ни на есть настоящая жизнь.

– Где ее задержали? – отрывисто бросает стоящая в коридоре Амалия Игнатову.

Между нашими героями и дамой в синем – только дверь с зарешеченным окошком. Задержанная рыдает, а стоящий возле нее навытяжку полицейский изо всех сил делает вид, что он тут только по службе, а если кому-то и хочется плакать, что ж – это его личное дело.

– В Д., в номерах «Париж». Зовут ее Бузякина Екатерина Александровна, сценический псевдоним Эльвира Широкова. Муж – Николай Бузякин – известный столичный антрепренер.

– Отношения с Ободовским?

– Они играли вместе, но это все, что нам известно.

– Вот как? Что же в таком случае она делала в Д., откуда рукой подать до «Кувшинок» и усадьбы Ергольского?

– Мы уже выяснили. Она приехала несколько дней назад и наняла извозчика до Ергольского как раз в тот вечер, когда у него состоялся известный нам разговор. В последующие дни она еще раз ездила в «Кувшинки». – Иван Иванович сделал значительную паузу. – И вы оказались правы, госпожа баронесса. Горничная номеров видела у Бузякиной револьвер с перламутровой рукояткой в день приезда, но потом он больше не попадался ей на глаза.

– Екатерина Александровна уже дала какие-то объяснения?

– Она плачет и твердит, что ее оболгали и она ни в чем не виновата. Стоит задать ей следующий вопрос, как она заявляет, что хочет умереть. – Иван Иванович поморщился. – Очень, очень трудный свидетель, Амалия Константиновна. Может быть, стоит послать за Натали Башиловой, чтобы та ее опознала?

Амалия покачала головой.

– Пока не надо. Возвращайтесь в «Кувшинки», арестуйте Иннокентия Ободовского и немедленно приступайте к его допросу.

– Значит, это все же они?..

– У нас есть два убийства, которые нам надо раскрыть, – вернула его на землю Амалия. – Теперь мы можем быть уверены, что ни о какой провокации, направленной против Башилова и интересов страны, речи не идет. Кстати, что насчет результатов вскрытия?

– Дуняша умерла от того, что захлебнулась. Вскрытие Пановой не дало ничего, кроме того, что уже было нам известно. Совершенно определенно можно утверждать, что она была убита пулей, выпущенной из револьвера, обнаруженного на месте преступления, но ведь это и так было понятно…