Диана Трубецкая - Ловушка для ангела. Тайны дома на Берсеневской набережной

– Всё началось с того, – всё так же апатично продолжил Глеб, – что я проиграл в казино крупную сумму денег. Настолько крупную, что это грозило мне разорением. Видите ли, игра – моя слабость…

Так вот, Роман Витальевич Корнилов заплатил за меня долг и поставил в полную зависимость от себя. Теперь я был должен ему, что было зафиксировано даже документально. Долг он пообещал простить и даже заплатить мне ещё очень крупный гонорар, если его дочь Юлия прославится и станет самой известной моделью России. Так бы и было, если бы не Мария…

– Понимаете, с Юлией я работал по найму, а с Марией, потому, что любил её. Я выпестовал из неё профессиональную модель, как Пигмалион вылепил из глины свою Галатею. Но когда Мария стала действительно известной, то этим она перешла дорогу Юлии Корниловой, о которой уже начали забывать. И тогда Юлин отец пришёл ко мне снова и угрожал закатать меня в бетон, если я не исправлю ситуацию. И я ни секунды не сомневаюсь, что он не шутил…

– Мне нужно было что-то срочно предпринимать, и я начал действовать. Но не думайте, я не хотел её смерти. Я лишь хотел, чтобы она ушла из модельного бизнеса, но мои действия получились слишком радикальными… и вот её нет, – в этот момент у Глеба на глаза навернулись слёзы и, казалось, что голос его задрожал и стал тоньше, чем обычно.

– Вытрите свои крокодильи слёзы и продолжайте, – сердито прикрикнула Люба, чтобы привести его в себя.

– Хорошо. Сначала я заразил Марию опасной инфекцией. Нет-нет, я не хотел, чтобы она умерла или её покалечили. Просто думал, что после этой болезни ей уже будет не до показов, и она отойдёт от модельного бизнеса. Но я ошибся. Инфекция оказалась очень опасной, она едва не умерла, ей грозила ампутация конечностей, и тут как черт из табакерки появился этот слюнтяй… Сашенька… Благодаря ему Мария вылечилась и вернулась к работе еще более красивой, более желанной, более сексуальной. Влюблённые женщины, знаете, преображаются в мгновение ока…

– Но кто мешал вам просто уволить её?! Зачем были нужны такие крайности?

– Если бы я её уволил, её взяли бы на работу в любое другое агентство Москвы, и Юлии было бы снова не угнаться за ней. Марию уже знала вся страна, она была слишком известна.

– Ну а убийства? Причём здесь ваши игры с Юлией и Марией?

– Когда затея с болезнью не удалась, я решил свести Марию с ума. Ну, временно, конечно, а не на всю жизнь. Её бы поместили в специальный санаторий, где внушили бы, что она не создана для работы моделью, что ей нужно беречь свои нервы. И тогда она занялась бы чем-то другим и постепенно её слава модели затухла бы. Так она могла бы к тому же остаться моей любовницей…

– И как это всё было связано?

– Я не придумал ничего лучше, чем инсценировать сцены преследования, вообразив себя режиссером человеческих судеб, и не жалея на них ни времени, ни денег, ни сил. Первая была в Париже, где я нанял особенный грузовик и дрессированного тигра. У Маши создалось впечатление, что её преследуют. Затем подбрасывал устрашающие записки. А когда увидел, что ничего не действует, поселил Марию в квартиру в Доме на Набережной, за которым с момента закладки его фундамента в средневековье, тянется дурной шлейф, и начал устраивать различные мистификации, как, например, и со скребущимся в двери чудовищем. Рассказывал ей легенды о мрачном доме, в котором полно призраков. Этого было достаточно. Остальные мистификации Маша додумала сама. Я свёл её с психиатром, которому заплатил за нужный рецепт специальных таблеток, вызывающих галлюцинации. Тогда Марии начало казаться, что это сам Дом её преследует. Благо, что история у Дома на Набережной вполне подходящая…

– Ну а убийства?! – это всё тоже для воздействия на Марию?!

– Да, – вздохнул Глеб. Иного мотива у меня не было. Те женщины были стары, одиноки и никому не нужны. Я избавил их от страданий одинокой старости… Одиночество – тяжкое бремя, и люди часто устают от него, мечтая о смерти, но у них не хватает силы воли покончить с собой. Или они боятся прогневить бога и стать неприкаянной душой, застрявшей навечно между мирами, или попасть в ад… Вот я и помог им… Они должны быть мне благодарны…

– А мальчик-подросток? Он ещё только начинал жить!

– Он ведь тоже никому не был нужен, – заявил Глеб. – Он инвалид-дэцепешник, родители – непутёвые алкоголики. Что его ждало в этой жизни? Я постарался и сделал все, чтобы он не мучился. Просто угостил его газировкой с ядом…

Любовь оцепенела от такой бессмысленной жестокости. Раскольников нашёлся! А они, глупцы, всё мотивы искали. А тут, видите ли, он решил, что эти люди просто никому не нужны, и никто не будет сожалеть об их гибели… А они сами будут ему еще и благодарны и замолвят за него парочку слов перед господом Богом…

– Ну, с этим ясно, – пересилив себя, продолжала допрос Любовь. – А что это за дурацкие знаки на телах и в записках? Тигр, роза, «Шанель № 5»? Что вы хотели этим сказать?

– Тигр – это просто тотем, тот, кем бы я хотел быть в фигуральном смысле. Мощный, уверенный хищник, который умеет взять от жизни все. Ну и образ для устрашения Марии, конечно. А сломанная роза – известный символ самоубийства. Этим я намекал на шаткость человеческой психики. Но клянусь, я не желал, чтобы этим для Марии всё обернулось. Я лишь хотел отстранить её, заставить прекратить выступать. Так бы я получил свои деньги, и смог бы избежать чудовищной расправы, которой мне грозил Корнилов.

– А вот добились именно этого, – печально заметила Любовь, – и на ее глаза набежали слезы по потерянной подруге. Мигом справившись с собой, она продолжила:

– А розы, которыми была заполнена квартира в тот день, когда она сбросилась с моста? Как Вам удалось узнать, что она это сделает и как возможно ночью доставить так много цветов? И главное – зачем?..

– Я следил за ней в тот вечер и видел, как она прыгнула с моста. Может вам это покажется излишне сентиментальным, но это было в память о нашей любви и моей скорби по ней…

Любовь сглотнула ком, подступивший к горлу, и, ничем не выдавая своих чувств, продолжила:

– И последний вопрос. Как Вы проникали в квартиру, да еще с этими цветами, никем не замеченным?

– В дом попадал из подземелья. Через подвальный люк попадал в 11-тый подъезд дома. Это был подъезд без квартир, но с тайными коридорами между стенами квартир, которыми можно было добраться в любую часть дома. Через него чекисты могли проникнуть в любую квартиру, добираясь к ней на грузовом лифте. В каждой квартире есть потайная дверь или люк, через которые можно забраться в комнату, миновав входную дверь… Ну а цветы… на меня работает много людей, я плачу им хорошие деньги и они никогда не задают никаких вопросов…

– Ну, вот мы всё и разгадали, – вздохнула Люба. – Как все нелепо и банально… Деньги… Власть… Бизнес… Уязвленное самолюбие… Только Марию этим уже не вернёшь…

Глеб сидел, по-прежнему опустив голову.

– Что теперь со мной будет? – тихо спросил он.

Да что же будет? – задумчиво ответила Романова, как будто говоря сама с собой. – Посадят в тюрьму. Очень надеюсь, что дадут пожизненное. И знаете что? Мне лично очень жаль, что смертная казнь в России отменена!

Юлия открыла глаза и увидела, что лежит дома, в своей постели, возле неё хлопочет миловидная девушка в халате медсестры, а отец сидит рядом и грустно рассматривает её лицо.

– Папа – удивлённо протянула Юлия. – Я дома? А как же…

Девушка не успела договорить, потому что отец, несказанно обрадованный, что Юлия очнулась, заключил её в свои объятия.

– Юленька, родная, они вернули тебя! Даже денег не взяли, приказали лишь, чтобы ты изменила свою жизнь. Сказали, что в следующий раз, если придётся тебя судить, они уже тебя не отпустят… Ты была без сознания пару дней, и я страшно переживал. Но теперь всё будет хорошо! Мы уедем, отдохнём от этого столичного шума. Как тебе Шотландия, например? Там так тихо, спокойно…

Юля согласно кивнула головой и, упав в объятия отца, разрыдалась.

Эпилог. Чудо

Александр уже собирался уходить, когда внезапно раздался звонок. Мужчина открыл дверь и зашатался. Перед ним живая и невредимая стояла девушка необыкновенной красоты. На какой-то миг Александру показалось, что он сходит с ума.

– Маша?!

И тут девушка улыбнулась прекрасной, светлой, лучезарной улыбкой, которой могла улыбаться только Мария Евдокимова, любимица всей страны, и бросилась Александру на шею.

– Сашенька, как же я по тебе соскучилась! Как же я ждала этой встречи!

Александр попятился назад в квартиру и упал на диван. Ему хотелось задать ей миллион вопросов, но он потерял дар речи. Мария, которую они уж месяц как считали без вести пропавшей, по которой так горевали, после гибели которой он еле поборол искушение наложить на себя руки сам, «воскресла из мёртвых» и стояла сейчас перед ним живая и невредимая. И более того, кажется, её слова говорили о том, что она любит его!