Каникулы - Николай Иванович Хрипков

— А когда ты их кастрировала, ты не ужаснулась? Когда ты их резала?

— Нет, не ужаснулась! Кастрировать их нужно было. Я бы всех насильников, педофилов, извращенцев кастрировала. Может быть, их стало бы поменьше. Пример для других. Хотя вряд ли.

— Ну, хоть здесь я с тобой согласен. Илья пакет с их причиндалами отнес на помойку, тут же, говорит, растащили собаки. А вдруг ты одумалась бы, и решила всё вернуть на место. Ты же гениальный хирург! Всё можешь! Ладно, Рита! Понял я. Ты выходишь из игры. Нет! Я тебя не осуждаю. Я и права такого не имею. Я тебе благодарен. Как в старину говорили, премного благодарен. Утром Серега тебя отвезет. Вечером он уже вернется сюда. Мы с Ильей всё доделаем. И завтра всё закончится. Финита ля комедия! Да, впрочем, ты уже и не нужна здесь.

— Завтра ничего не закончится. Завтра только начнется.

— Что ты имеешь в виду. Говоришь как-то абстрактно!

— Только начнется. И для них, и, самое главное, для тебя. Вот что плохо!

— Да! Я испытаю чувство глубокого удовлетворения. Я женюсь, у меня будут дети, и я буду их воспитывать нормальными людьми. Постараюсь, чтобы они были нормальными. А у этих уже не будет никакого будущего. Но они сами себя лишили его. Зло пресечено! Понимаешь? В этом мире на капельку меньше стало зла.

— Это ты, Пахом, не понимаешь. Зло перейдет в тебя. Теперь ты знаешь способ, как отомстить за любую обиду. Нет! Не убить! Это слишком просто. А отомстить очень зло и изощренно. Твоя месть будет в следующий раз, если что-то случится, еще более жестокой. Фантазия у тебя есть. Ладно! Что бросаться словами?

Она щелкнула сумочкой. Достала пистолет. Положила на колени.

— Давай я сейчас пойду и застрелю их. Это будет гораздо лучше, чем то, что ты собираешься сделать с ними. Я готова это сделать.

Пахом мягко забрал у нее пистолет. Поднял к глазам.

— Вот уж, наш дорогой доктор Рита, нет! Убить приговоренного к смертной казни до смертной казни, — это подарок, о котором он мечтает. Приговоренный должен пройти через весь неторопливый ритуал смертной казни, который с каждой секундой будет наполнять его всё большим ужасом от одного ощущения, что каждое мгновение приближает его к последней черте. Этого я хочу! А твои пули — это подарок им, они даже не успеют ничего осознать. А я не хочу им делать подарков. Я хочу, чтобы они прошли через ад. Решено! Да! Да! Может быть, будет по-твоему, и я стану монстром, которого ты мне описала, который придумывает всё более изощренную месть. Это не тебя убили, а Стаса. Убили на моих глазах. И не тебя насиловали эти твари, а меня. И нате! Мы им дарим эпоху милосердия. Ой! они сразу перевоспитались! За мной, а не за тобой гнались по этому сранному городишке. И я убегал, как заяц, с разорванной жопой от гончих, потому что мной руководил инстинкт выживания. Хватит городить! Спать! Завтра напряженный день! Но самый счастливый день в моей жизни. Мой звездный час!

Рита выбралась из «жигулей», тихо прикрыв дверь. Пошла в дом.

Любое утро начинается с рассвета. Он может быть самого разного свойства: ярким и солнечным, холодным и туманным, серо-буро-малиновым. Но за ночью непременно наступит рассвет. В сентябре рассвет в наших широтах начинает уже припоздняться, потихоньку, помаленьку, по минутке. И вот уже и в восемь часов темновато. Но с другой стороны, если не нужно отправляться на работу, мы можем позволить себе лишние полчаса еще понежиться в темноте или полумгле, на которую наш организм настраивается как на продолжение сна. А потом зима с еще долгим темным утром!

Проснулся Пахом позже всех. Серега уже священнодействовал у плиты под байки неунывающего Ильи. Как известно, тяготы жизни делают характер людей еще более жизнерадостным. Позвенев уличным рукомойником и побрызгав на лицо и шею холодную утреннюю воду, Пахом кое-как вытерся и зашел в домик, шумно зевнув, чем, вероятно, распугал последних мышей. Говорили только Серега и Илья. Мололи всякую чушь.

— Ну, что, братцы кролики, за работу! Труба, как говорится, зовет!

Серега потер ладони. Улыбнулся и подмигнул Пахому.

— А где праздник на лице, полностью лишенном всякого интеллекта? — воскликнул Серега. — С чем день начнешь, с тем и закончишь!

Все присутствующие поняли, что он имеет в виду не свое лицо. И были очень этим довольны.

— Тяжелый ты человек, Пахом, если не умеешь радоваться каждому новому дню. Нет в тебе оптимизма и такого легкого радостного дембилизма, который придает вкус жизни. За стол, господа! И затем, как говорит наш командир, работать, работать и работать, поскольку, если бы живые существа не работали, то Земля была бы не планетой людей, а планетой лошадей. И к тому же с завтрешнего… нет! Скорей с послезавтрешнего дня нам предстоит учиться, учиться и учиться, за исключением некоторых лиц, которые, даже учась, ничему не учатся. Я имею в виду…

— Я своё отучился, — с полным ртом пробормотал Илья. — Учеба мозги сушит.

За окном было тихо, ясно и солнечно. Листья еще не начинали желтеть, то есть лето вроде бы продолжалось. И мухи летали по-летнему.

— Теперь я сам могу хоть кого учить, — чавкал Илья. — Могу организовать мастер-класс.

— Ну, да! Открой курсы молодого бомжа! — хотхотнул Серега. — Мы с Пахомом обязательно запишемся. Может быть, пригодится.

— Как там эти? — спросил Пахом у вышедшей из-за занавеси Риты, которая вынесла бинты.

Она посмотрела поверх его головы в окно, там шелестел темно-зелеными листьями высокий куст ирги. Он был выше дачки.

— Идут на поправку. К вечеру к ним вернется осознание реальности. Это будет сопровождаться дискомфортными ощущениями в области паха, — сухо докладывала Рита. — Такая тянущая боль.

— Конструкцию надо довести до блеска! — проговорил Серега. — Вот с нее сейчас и начнем! Переходим в распоряжение Кулибина!

— Ага! — кивнул Пахом, без всякого аппетита жуя сардельку.

— А конкретно, что нам делать, генеральный конструктор? Расставь точки над и!

— Разбираем конструкцию и всё раскладываем по коробкам, — вяло проговорил Пахом.

— Зачем? — удивился Серега. — Всё увезем за два рейса. А разберем, потом долбайся на месте, теряй время, почем зря. А там у нас времени будет в обрез. Всё надо сделать мухой! Там некогда будет!

— Не будет двух рейсов! Будет только один. Загрузим всё сразу!

— Ну, один так один! С профессионалами спорить,