Наталья Александрова - Бассейн в гареме

– Третьим пунктом было зеркало, как произведение искусства.

Гоша подошел к ней, взял под руку и подвел к зеркалу.

– Мадам, – торжественно начал он, – позвольте сказать, что произведением искусства это зеркало можно считать только в одном случае: когда в нем отражаетесь вы. Поглядите же в зеркало: то, что оно в данный момент отражает, – это образец совершенства.

Елизавета Андреевна засмеялась:

– Вы – дамский угодник! Но кто только что говорил про поденщицу?

– Боже! – в притворном ужасе Гоша замахал руками. – Неужели вы могли подумать, что я имел в виду вас? Вы же сами просили вас развлечь разговорами… Разрешите заметить, что зеркало долго будет вашим другом, и еще долго-долго вы сможете подходить к нему без страха увидеть, что красота ваша померкла…

Гоша взял ее руку и поцеловал. В такой позе и застал их вошедший в гостиную Каримов, очевидно, его впустила прислуга.

«Влип, – подумал Гоша, – теперь никакого разговора не получится. Хоть бы ноги унести…»

Однако Елизавета Андреевна ничуть не смутилась. Она мягко отняла у Гоши руку и подошла к Каримову.

– Ах, Равиль! Ты опоздал… Разреши тебе представить Георгия Фиолетова, это мой друг… Гоша работает в Эрмитаже и очень интересно рассказывал сейчас о зеркалах.

Каримов пожал протянутую Гошину руку и пробурчал что-то невразумительное. Елизавета Андреевна отвела его в сторону и прошептала на ухо несколько слов, Гоша расслышал только имя Лики. Каримов хмурился, но все же кивнул и оглянулся на Гошу.

– Я вас ненадолго оставлю, господа! – И мнимая княжна исчезла за дверью.

– О чем лее вы хотели со мной побеседовать? – Каримов смотрел на Гошу с плохо скрытой неприязнью.

– Я знаю, какую картину вы хотите купить через посредничество Мусы, – начал Фиолетов, бросившись в разговор, как в омут, – это украденный из Эрмитажа Жибер, «Бассейн в гареме».

Гоша набрал номер и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться перед разговором.

– Привет, Муса, помнишь меня? выпалил он на одном дыхании, услышав, что на другом конце линии сняли трубку. – Это профессор беспокоит, по поводу нашего общего дела…

Он подождал немного, пока Муса придет в себя от его наглого тона и продолжил:

– Узнать хотел, кто друга моего пришил, у тебя никаких сведений нет?

– Разбираюсь, – коротко ответил Муса.

«Ни черта ты не разбираешься, – подумал Гоша, – если бы знал, кто Шмыгуна на самом деле приговорил, то не болтал бы так спокойно по телефону. Да и мне бы в таком случае несдобровать. Нет, не знаешь ты ничего, Муса, и будем надеяться, что не узнаешь в ближайшее время. А там уже поздно будет…»

– Когда с покупателем меня сведешь? – спросил Гоша. – Не передумал покупатель? А то знаешь, у меня тут встречная идея возникла.

– Ты откуда мой телефон взял? – прервал его Муса.

– Шмыгун еще раньше дал, – соврал Гоша, на самом деле номер мобильника Мусы раздобыл ему Штабель. – Так слушай мое предложение…

– Погоди. Ты скажи мне, что ты болтал Шмыгуну про какую-то девчонку?

Какую девчонку? – удивился Гоша, еле сдержавшись, чтобы голос не сорвался. – Мы с ним много про баб трепались, покойный Андрюха это дело очень уважал. А конкретно про девчонку я тебе ничего сказать не могу. Да и не до того сейчас. Значит, Муса, слушай меня внимательно. Уж не знаю, какие у вас были планы, но опасаюсь, как бы они не сорвались. А мне, знаешь, зря рисковать неохота, охота деньги получить и оторваться на них в свое удовольствие. Гоша представил, как при этих его словах Муса мерзко усмехнулся в трубку. Еще бы, он-то думает, что лох-профессор отдаст картину, а самого его можно спокойно пришить, он и пикнуть не успеет. В самом деле, кто Мусе помешает? Никто за профессором не стоит, никто его защищать не станет… Ошибаешься, сволочь мусульманская, профессор-то не лохом оказался! Только ты про это еще не знаешь…

– В общем, Муса, слушай мое предложение. Пока вы там прохлаждались, я тоже покупателя нашел.

– Кто такой? – прохрипел Муса.

– Один лох богатый, желает наш товар у себя дома иметь, на стенку повесить и тайно им любоваться. И заметь, Муса, никто мне не помешает клиенту этому товар продать. Ты только не вздумай волноваться, хватать меня под белы рученьки и везти куда-нибудь в уединенное место. Товара у меня в наличии нету, в этом ты убедился, и если что со мной случится, товар быстро окажется в милиции, а также сопроводительная записочка, а в ней – черным по белому сказано, какое участие принял во всем этом ты, Муса. Дело-то громкое будет!

– Ты меня не пугай, молод еще…

Да я и не пугаю. И ссориться с тобой совсем не хочу. Есть у меня к тебе деловое предложение: устроить аукцион. Ты говорил, твой покупатель на картину сильно запал? Значит, должен согласиться на аукцион.

– Не знаю… – с сомнением протянул Муса.

– Боишься, что он с крючка слезет? – совсем разошелся Гоша. – Так поработай, уговори его. А иначе: за что же тебе половина прибыли? Мы вроде так договаривались…

Гоша явственно услышал, как Муса на том конце линии скрипнул зубами, и удовлетворенно повесил трубку.

Однако через несколько минут, когда кураж прошел, ему стало очень неуютно. Только бы Каримов согласился на аукцион…

Штабель закурил и пустил дым в потолок. Женина темноволосая головка лежала рядом на подушке, ее ресницы щекотали его плечо. Штабель поморщился и чуть отодвинулся. Женя правильно расценила его жест, как переход от ласк к обычным отношениям и села на кровати, завернувшись в простыню. Штабель лениво рассматривал ее полуприкрытыми глазами.

Так, внешне ничего особенного. Есть что-то в сухом блеске темных глаз, в тихом, воркующем голосе, а больше – ничего особенного, обычная шлюха. С чего это он решил, что она умная? Пан профессор обдурил ее в два счета. Думала небось, что нищий искусствовед никогда шикарных шлюх не видел, сразу раскиснет и все ей разболтает про картину. Ан нет, ошиблась, девочка! Профессор сам тебя использовал. Да и то сказать – откуда ум у шлюхи? Была бы умная, нашла бы другую работу. Так что лучше использовать ее по прямому назначению, в своем деле она специалист.

– Что мне делать? – нарушила Женя его раздумья.

– Живи пока здесь, нужно выждать какое-то время. Я тебя буду навещать, чтобы не скучно было…

– Муса меня разыскивает, – сказала Женя, не чувствуя, что делает огромную ошибку.

Откуда ты знаешь? – Штабель крутанулся на месте. – Разболтала про эту квартиру? Кто к тебе приходил?

– Никто, я сама звонила подруге, не отсюда. Ни телефона, ни адреса ей не сказала.

– Так-так. – Штабель встал и начал одеваться, обдумывая ситуацию.

Девчонка, разумеется, не высидит долго одна. У шлюх никогда терпения нет. Пойдет куда-нибудь, там ее увидят, донесут Мусе. В общем, ее встреча с Мусой – это только вопрос времени. А уж тогда татарин вытрясет из нее все подробности – кто ее нынешний хозяин, зачем ее подложили профессору, а самое главное – то, что профессор со Штабелем теперь в одной упряжке. Временно, правда, но действенно. А раз в дело вмешался Штабель, то Муса мигом сообразит, что денег за картину ему не видать. И вся операция может сорваться, потому что Муса даст Равилю Каримову отбой. Дескать, извините, не получилось, дело слишком опасное. Можно, конечно, искать другого покупателя, да где ж найдешь такого лоха, кто за картину, красная цена которой пятьдесят тысяч, даст все пятьсот?

Стало быть, девчонка – слабое звено, ну и, конечно, за профессором нужно приглядывать.

Штабель зашнуровал ботинки и поднялся со стула.

– Никуда не уходи. Пришлю человека, он тебя отвезет в одно место… это за городом, на даче. Там поживешь, пока все не утрясется. А то здесь тебя Муса найти может. А там охрана – и ты не убежишь, и он не найдет. Вещи собери, сюда уж не вернешься.

Женя молча кивнула.

Выйдя на улицу, Штабель из машины позвонил по мобильному телефону и тихо произнес в трубку несколько слов. Затем он оглянулся на Женины окна, там горел свет, вздохнул и плавно тронул машину с места.

Закрыв дверь за Штабелем, Женя с шумом выпустила воздух между сжатых зубов и расслабила мышцы лица, будто снимая опостылевшую маску. В присутствии этого человека она всегда испытывала напряжение, напряжение и страх.

Вместе с искусственно-жизнерадостным и доверчивым выражением лица она отбросила безупречную осанку фотомодели. Ссутулившись и шаркая ногами, будто мгновенно постарев, Женя прошла на кухню, налила себе чашку остывшего кофе, села и задумалась.

Ей осточертело сидеть взаперти, в этой мерзкой тесной квартирке, хотелось шума, веселья, музыки… Ей хотелось этого подсознательно, этого требовал ее организм, как организм наркомана настоятельно требует очередной дозы. Но другая ее часть – умная, расчетливая, осторожная, та ее часть, за которую Женю ценили серьезные люди, выделяя из общей безликой массы смазливых доступных девиц, – эта ее часть в полный голос говорила, что показываться на люди сейчас смертельно опасно, что за ней охотятся, что нужно затаиться, спрятаться в своей норе, не высовывать из нее носа, пока ситуация не разрешится, пока… Когда для нее наступит безопасное время? Когда ей можно будет никого не бояться? Будет ли такое когда-нибудь?