Анатолий Степанов - Вечный шах

- Ну-с, приступим, - сказал режиссер и глянул на часы. - На подготовку у нас час.

- А где топь? - нежным голосом осведомился поручик.

- Топь-то? - переспросил режиссер. - Вот она.

И швырнул принесенный с собой булыжник на лужайку. Булыжник упал на псевдотраву и плавно погрузился в нее, мигом исчез, оставив на поверхности лишь зеленовато-желтоватое небольшое пятно. Не дав поручику отреагировать на сей эксперимент, режиссер громко позвал:

- Костюмер!

- Я здесь, Андрей Георгиевич! - с готовностью отозвалась бойкая тетка.

- Дубль-костюм у нас имеется?

- Две смены! - с гордостью сообщила тетка. Костюмы висели у нее на руке.

- Может, порепетируем? - задумчиво поразмышлял вслух режиссер. - А потом жестко - два дубля и все. Как ты, Володя?

Оператор выплюнул веточку, которую жевал, и вяло согласился:

- Можно.

Режиссер внимательно осмотрел поручика. Но не в лицо смотрел он - на гимнастерку с погонами, на штанцы с лампасами. Потом потрогал себя за нос. Сомневался, видимо, в чем-то. Вновь обратился к оператору:

- А, может, запасной вариант, Володя? Боюсь, как бы наш героический белый офицер от страха в обморок бы не хлопнулся. А ему еще и играть надо.

- Запасной, так запасной, - индифферентно согласился оператор.

Метрах в двухстах - от топи чуть вверх - была превосходная лужа, окруженная невысоким кустарником. Рядом с лужей остановились во второй раз.

Садист, как всякий представитель его профессии, режиссер, получив удовольствие от малого спектакля, сымпровизированного им, приступил к делу энергично. Ассистенты притащили камеру, осветители подтянули кабель и установили приборы, а режиссер уже репетировал. После того, как в лужу слазил второй режиссер в резиновых охотничьих сапогах и брезентовой робе, поручик, убедившись в полной безопасности подобного купанья, ухался в воду с бесшабашной готовностью. Порепетировали.

Вдалеке мощно зашумел лихтваген. Зажглись диги. Под операторские "выше!", "правее!", "прижми книзу!" осветители поправили свет. Оператор с достоинством доложил:

- Я готов!

- Внимание! Мотор! - закричал режиссер.

- Есть, - подтвердил включение звукооператор.

Выскочила к камере помреж, хлопнула хлопушкой, протараторила:

- Кадр триста одиннадцатый, дубль первый!

Тихо стало на съемочной площадке, совсем тихо. Поручик по горло сидел в луже, изображая погружение в топь. Подбежал комиссар, ухватился левой рукой за куст, правую же протянул поручику и только приготовился произнести положенный по сценарию текст, как, глуша лихтвагенный шум, разорвал тишину бешеный и безнадежный крик:

- А-а-а-а-а!

Невдалеке. Метрах в двухстах. Там, у топи. Или в топи. И снова:

- А-а-а-а!!

И тишина.

- Стоп, - хрипло скомандовал режиссер. Не надо было командовать: все уже остановились.

- Что это? - с визгом спросил из лужи поручик.

Первым рванулся с места Виктор. За ним - режиссер и оператор. А потом побежали все. Бежать было недолго - двести метров всего до болота.

На поверхности лжелужайки чуть колебалось зелено-желтое пятно. Побольше, чем от булыжника. Стояли, тяжко дыша, смотрели на пятно.

- Всем разбиться по группам! - истерически приказал режиссер. И, вспоминая, перечислял: - Режиссерская! Операторская! Звуковики! Осветители! Костюмеры! Администрация!

Люди сбивались в кучки, ничего не понимая, и, не решаясь громко говорить, шептались о том, что вроде бы все на месте. Заместитель директора, отвечающий за площадку, с деловым видом обошел все кучки и доложил:

- Все в наличии, Андрей Георгиевич!

Никто не слышал, когда вырубился лихтваген, и поэтому явление лихтвагенщика было для всех полной неожиданностью. Громко топая кирзачами, он подошел к заместителю директора, и, недоуменно оглядываясь, спросил, как всем показалось, противоестественно громко:

- Чего это у вас тут?

Виктор все понял. Кинулся к лихтвагенщику, за плечо развернул к себе:

- Где Серега?

- Как где? К вам сюда на съемку пошел.

- Когда?!! - заорал Виктор.

- Ну, минут десять как...

- Он трезвый был? - Виктор допрашивал, а все с ужасом ждали, чем кончится этот допрос.

- Да вроде да. Разговаривал нормально...

- Но он пил?!

- Выпил самую малость, - лихтвагенщик большим и указательным пальцами отмерил дозу по воображаемой бутылке и для убедительности добавил: - Грамм двести...

- Ты зачем ему водки дал?

- А как не дать? Я же с прошлой недели ему пол-литра должен был.

Теперь и все поняли все. К Виктору подошел режиссер и, морщась, как от зубной боли, спросил:

- Зачем же он на съемку поехал? Он ведь не занят в этой сцене.

- В гостинице не хотел оставаться, - пояснил Виктор и сильно ударил себя кулаком по лбу. - Мне бы, дураку, не отпускать его от себя!

Режиссер пальцем поманил к себе заместителя директора, а когда тот приблизился, тем же пальцем указал на лихтвагенщика и сухо распорядился:

- Немедленно отправьте его в Москву.

- За что?! - искренне изумился лихтвагенщик.

Режиссер не ответил: он уже шел к топи. Подошел, посмотрел на почти затянувшееся пятно и стащил с башки пижонскую каскетку.

Днем вместе с водолазами Виктор вернулся к топи. Он сидел на твердой земле, а водолазы по очереди с отвращением кувыркались в густой жиже. Кувыркались до вечера, но тела не нашли. Да и делали они эту работу лишь для порядка: в топи не тонут, топь засасывает в неопределимость без дна. Не вода.

Зашабашили. По просьбе Виктора постановщик на базе соорудил временный памятник - деревянный клин с фанеркой. С помощью водолазов Виктор вбил клин в твердую землю.

"Здесь 19 июля 1990 года погиб артист трюковых съемок Сергей Владимирович Воропаев" - записано было на фанерке.

Тем же вечером Виктор уехал в Москву.

В экспедицию Виктор выбрался для того, чтобы отрубиться от московской суеты, отдохнуть, водочки попить без забот. Потому и не на своем автомобиле в научный городок заявился. Ничего себе отдохнул.

До Серпухова его доставили на режиссерской машине, чтобы в Москву на электричке ехал: дирекция бензин экономила.

Хорошо хоть, что по позднему делу народу мало. Придирчиво выбирал вагон, купе. Устроился у окна. Поезд тронулся. Побежало мимо и назад безобразие обновленного социализма: кривые черномазые домишки, разбросанные шпалы, помойные кучи, обломки железобетона...

Заверещала отодвигаемая дверь, и в вагон вошел лихтвагенщик. Господи, только бы не заметил! Нет, заметил, и без колебаний направился к Виктору. Сел напротив, вздохнул, погоревал вслух, как положено:

- Эх, Серега, Серега...

Деваться некуда, разговаривать надо. Виктор спросил для порядка:

- Вы же с утра в Серпухов уехали. Почему же в Москву так поздно?

- У меня свояк в Серпухове живет, - объяснил лихтвагенщик. Судя по исходившему от него аромату, встреча со свояком прошла на должном уровне. Лихтвагенщик почесал толстым сломанным ногтем щеку и задал вопрос, мучивший его, наверное, еще с утра. - Вот вы, товарищ сценарист, можете мне сказать, за что меня так?

- Наверное, за то, что Сергея водкой угостили.

- Но я-то трезвый был! - азартно возразил лихтвагенщик, но, вспомнив, что надо удручаться в связи со смертью, повторил заклинание: - Эх, Серега, Серега!

- О чем вы с ним, когда на съемку ехали, разговаривали? - неожиданно для себя спросил Виктор.

- Мы-то? Беседы беседовали, - лихтвагенщик покряхтел, вспоминая беседы. Вспомнил. - Он меня все про ту подсечку расспрашивал.

- Что же вы могли ему сказать? Лихтвагена-то на той съемке не было?

- Лихтвагена не было, а я был. Водителя на камервагене подменял.

- Конкретно чем интересовался Сергей?

- Ну, как конкретно? Спрашивал, на каком месте паренек коня валил...

- Где же он, по-вашему, валил коня, паренек этот?

- Так метров двадцать не дошел до вспаханной полосы, когда ему было падать положено. Я и Сереге доложил об этом.

- И что Серега?

- А что Серега, а что Серега? Разволновался сильно, бормотал все: "Кто же его предупредил, кто же его предупредил?"

- Интересное кино, - высказался Виктор. - Интересное кино...

Хоть возвращайся. Ах, как надо потрясти полкаша и мальчишку!

Лихтвагенщик вдруг хихикнул:

- Меня режиссер прогнал, а их, трюкачей этих, полковника и паренька, директор шуранул, - лихтвагенщик неумело изобразил директорский крик: "Чтоб ноги вашей не было! Мне, дураку, наука - не гонись за дешевизной! Лучше бы я Петьку Никифорова позвал, он хоть и дерет безбожно, но дело делает!" - И уже своим голосом: - Загнал их с конями в скотовозку и будьте здоровы, граждане хорошие.

- Интересное кино... - еще раз высказался Виктор. Теперь можно и не возвращаться. Если искать концы, то только в Москве.

- Полтора часа еще ехать, - сказал лихтвагенщик и зевнул во всю пасть, опять сильно ароматизировав атмосферу. Видно, притомился, потому что прикрыл глаза и привалился виском к оконной раме. С залихватским перебором стучали колеса электрички, убаюкивая лихтвагенщика. Он и заснул.