Марина Серова - Киндер-сюрприз с героином

Выйдя на пенсию, бывший школьный учитель истории Павел Андреевич Ежков продолжал вести на редкость активный образ жизни: сажал на даче какие-то редкие цветы и возделывал экзотические культуры, вел исторический кружок в школе и краеведческий в Доме культуры, участвовал в каких-то общественных мероприятиях. Надо же, как жалко, что он пострадал от этих бандюг!

— Сейчас уже нормально, — невольно улыбнулся Виталий, вспоминая об отце. — Из больницы вышел, можно сказать — сбежал, хотя рука все еще болит, я же вижу, как он мучается. Но представь себе! — вызвался вести какие-то утренники, изображает на елках Деда Мороза. Берет мешок в здоровую руку, опирается на свой посох — и вперед, с песнями!

— Да ему ж вредны еще такие нагрузки! — удивилась я.

— Попробуй только заикнуться об этом! И слушать не хочет. Говорит, что это его долг. Мол, в разных детдомах сейчас нет денег, чтобы приглашать платных артистов, а детям везде хочется праздника, Деда Мороза…

Честное слово, у меня даже в носу подозрительно зачесалось после этих последних слов. Я давно уже думала о том, что многие наши родители, бабушки и дедушки — это настоящие динозавры, вместе с которыми в повседневной жизни незаметно вымирает благородство и самоотдача, или мне так кажется, потому что частному детективу волей-неволей приходится иметь дело с самыми гнусными случаями, какие только можно вообразить? Как в каком-то фильме, где женщина, работающая в отделе разводов загса, была твердо убеждена, что все люди начинают совместную жизнь только затем, чтобы потом прийти к ней и развестись.

Но Павел Андреевич — во всех отношениях исключение. Помнится, он как-то целый день провел в библиотеке, подбирая литературу про наркоманов, когда я, совершенно случайно забежав к Виталику на чашку чая, обмолвилась, что столкнулась с загадочным для меня анашистом. Павел Андреевич ведь так и считает, что я работаю следователем в городском отделении милиции, после того как увидел мою фиктивную красную корочку. И хотя морально устаревшие книжки, бичующие наркоманов, мне тогда не пригодились, все же я хорошо помню чувство благодарности за ту молчаливо проявленную заботу. Не повезло же тебе, Дед Мороз, дожил ты до времени, когда запросто стреляют и убивают всех подряд — и хороших, и плохих. Но особенно часто почему-то все же людей приличных…

— И я чувствую, что это еще не все. Они доведут начатое дело до конца, это точно. И уже в этом году, — подвел итог своему невеселому рассказу Виталий.

— У тебя есть какие-то конкретные факты? Или это только предчувствия? — принялась допытываться я.

— Есть факты. Звонки по телефону. Чуть ли не каждый день звонят и молчат, кто-то тяжело дышит в трубку. Потом снова. Звонят — и молчат. Я уж дома находиться не могу. Думаю, пусть лучше пришьют где-нибудь на улице, все не так…

— Погоди. Ты в милицию обращался?

— Было. Когда отца ранили. Мы же его в хирургическое повезли, а пулевое ранение ни с чем не спутаешь. Но что они скажут? Говорят — ищем, ведем работу. Как будто я не знаю, как они ведут работу. Опознают в морге труп, напишут новую страничку, — махнул рукой Виталик.

— Погоди, что-то ты сам совсем уж махнул на себя рукой. Хоть сейчас ложись и помирай, — сказала я своему бывшему любовнику. — Что-то я совсем тебя не узнаю. Ты чего скис?

— И правда, когда отец чуть из-за меня не помер, я ж просто на грани был. Но что я могу сделать? Скажи?

— Первым найти тех, кто сейчас охотится за тобой. Опередить, чего тут трудного? — даже удивилась я тому, что женщине приходится говорить парню такие очевидные вещи. Или он и вправду сломался? Вообще-то Виталик всегда был склонен к философии, мистике и проповедовал фатализм — мол, чему быть, того не миновать.

— У тебя есть деньги? — спросила я Виталика напрямик.

— Есть! А зачем тебе? — удивился он неожиданному переходу.

— Все не просто, а очень просто, — объяснила я. — Ты знаешь, что твоя подруга Таня Иванова работает частным детективом, за услуги в сутки берет порядка двухсот долларов, и сейчас ты хочешь нанять ее на работу, раз сам разобраться в этой партии не можешь. Надеюсь, что уже до Нового года мы поймем, что тут за охотники на тебя объявились. По рукам?

— Да… Но… — что-то плохо соображал Виталик.

Он, конечно, хорошо знал о моей работе, но все равно всегда воспринимал меня как свою любовницу, и только. Ну, на худой конец — как друга и товарища, с которым обо всем можно поговорить. Но уж явно не воспринимал он меня как спасителя и своего могучего избавителя — это ясно читалось по выражению его лица.

— Или денег жалко? — поддразнила я. — Ну конечно, будешь лежать в гробу в белых тапочках и с пробитой головой, а в карман тебе положат пачку долларов, как фараону…

— Да я не про то. Ты и правда можешь что-то узнать? — Я в очередной раз убедилась, как преображает лицо человека появившаяся надежда. — Сколько понадобится дней?

— Насколько я поняла, действовать нужно быстро. А это во многом зависит от количества информации. Первое, о чем ты должен мне рассказать, это о твоей женитьбе и семейной жизни. Не думай, не ради любопытства, — добавила я, перехватив взгляд Виталия. — Картина должна быть как можно более полной. Затем про твоих конкурентов. Насколько я понимаю, сейчас, накануне Нового года, обстановка на продуктовом рыке особенно накалилась? Итак, все по порядку.

Виталик, морщась от волнения, начал говорить, а тем временем я принялась за виноград. Почему-то мне неприятно все же было слушать про его юную супругу Люську, которая оказалась вдруг не Люськой, а Люсьен — девчонкой какого-то бандита по кличке Штырь.

Виталик и сам толком не понял, откуда вдруг вылез и воткнулся в мирную семейную жизнь этот самый Штырь. Мой бывший любовник, задумавший остепениться, нарочно выбрал скромную девятнадцатилетнюю, как ему показалось, неиспорченную девочку, с которой познакомился на каком-то пикнике. И надо же, через год неожиданно у Люськи нашелся куда-то подевавшийся было так называемый друг, к которому она тут же и ускакала без оглядки.

— А где он был, этот Штырь? Сидел, что ли?

— Да я и сам толком не понял. Вроде не сидел, а отсиживался где-то, прятался, а все думали, что без вести пропал, как у этих друзей часто случается. И Люська тоже так думала, поспешила замуж… А он вдруг раз, и взялся откуда-то, — пояснил Виталий.

— Ладно, а теперь подумай, есть ли у этого Штыря повод за тобой охотиться? Или, может, бывшей жене зачем-то нужно тебя… устранить.

Я нарочно вставила под конец такое бесстрастное и одновременно злое словечко. Надо же, сколько уж раз я замечала, что моя женская природа вылезает в самый неподходящий момент. Приходится бороться, пусть и с переменным успехом. Хоть и давние были у нас с Виталиком сладкие дела, а все равно не укладывается в голове, чего нужно было еще мужчине, который и так раз в неделю признавался, что он был на верхушке счастья? Какую ему после этого еще Люську или Маньку надо?

— Да нет, ты что, — даже покраснел от моего предположения Виталий. — Что ты говоришь? Ну ушла — и ушла, я даже обрадовался. Правда, этот Штырь, говорят, кавказских кровей. Его Вахтанг наш немного знает. Но я так даже ни разу и не видел.

— На всякий случай эту линию нужно проверить, — сделала я вывод вслух. — На свете все бывает. Теперь о конкурентах!

— Я так думаю, что все дело как раз в «Гноме»…

— Погоди, в каком еще гноме? Ты давай из сказки выдвигайся поближе к жизни…

— Ага, ты не знаешь! — вспомнил Виталий. — Фирма одна так называется — «Гном», главный наш конкурент. Моя, как ты помнишь — «Сказка», а у Кривина — «Гном». Этот Кривин как танк пошел по моим следам, даже из поставщиков кое-кого отбил. Едет внаглую и говорит, что у него условия лучше. Правда, основные люди все равно со мной остались, мы ведь уже несколько лет нормально работаем, без обмана. Но все равно. Я как-то пригрозил — и Кривин вроде как притих. Но когда в конце ноября вся эта ерунда началась, я почему-то первым делом на него подумал.

— Хочешь сказать, что «Гному» выгодно, чтобы не было твоей «Сказки»? — спросила я и невольно засмеялась. Таким забавным, прямо-таки из области детских утренников получился вопрос частного сыщика.

— Само собой. Еще как, — кивнул Виталий.

— Хорошо, значит, «Гномом» я тоже займусь, — поставила я в уме очередную заметку. — Думай, что может быть еще.

Но больше Виталик ничего рассказать не мог.

— Слушай, а чего ты куда-нибудь на время не затарился, если чувствовал, что грозит опасность? — задала я тогда вопрос, который с самого начала крутился у меня на языке.

— Ты скажешь тоже, — удивился Виталий. — Отец из-за меня в реанимации валяется на краю жизни и смерти, а мне на Кипр, что ли, мотануть? Или на Мальту? Нет уж, от судьбы не уйдешь.

Все правильно. Виталий Ежков был хоть и типичным представителем нового поколения, которое выбирает торговлю и блага жизни в «отеле» Вахтанга, но тем не менее также и сыном своего отца, бывшего учителя истории Павла Андреевича Ежкова. Через некоторые вещи Виталик точно переступить не мог, хоть и постарался двигаться в ногу со временем, как это получилось с его нелепой женитьбой на первой попавшейся юной особе. За это-то Виталий мне и нравился, не только за одни бархатные ресницы.