Андрей Троицкий - Удар из прошлого (Напролом)

Девяткин смачно, до костяного хруста потянулся.

– Усова. На станцию пошла, за бутылкой. Ее хрен, скорее всего, дрыхнет. Выходит, не зря ждали. Одного Горбунова легче вязать будет. Да ещё сонного. Пошли.

– Можно задать вопрос, товарищ майор?

Афонин нервно сглатывал слюну. Это была первая крупная операция, в которой принимал участие младший лейтенант. Неожиданно для самого себя в последний момент Афонин так разволновался, что у него задергалось порозовевшее лицо и, кажется, уши тоже задергались.

– Спрашивай, если приспичило.

– Товарищ майор, в какой у нас план?

– План? – Девяткин поскреб пятерней голову, о плане он ещё не думал. – Ну, как какой план… Обычный план. Самый обычный. Действуем по обстановке. Входим и надеваем на Горбунова браслеты. Таков наш план.

Афонин остался не доволен столь коротким невнятным объяснением. Он хотел спросить ещё о чем-то, но новый вопрос застрял в горле. Девяткин отмахнулся, мол, некогда болтать. Милиционеры выбрались из машины, разминая затекшие ноги, быстрым шагом направились к подъезду. Но ходу Девяткин отдал последнюю команду.

– Афонин, ты стоишь под окном, у подъезда. Савченко, со мной наверх.

– Слушаюсь, – отозвался Савченко.

Подъезд крепко пропах сыростью, мышиным пометом и ещё каким-то отвратительным тошнотворным запахом, происхождение которого Девяткин в первую минуту не смог определить. Наконец, дошло. Дом старой постройки, без особых удобств, два туалета на этаж. Женский и мужской. Выгребная яма полна под завязку. Лето, жара… Девяткин не стал доводить до конца не слишком эстетичные мысли.

Полумрак, деревянная лестница в два пролета со стертыми ступенями и утлыми отполированными человеческими ладонями перилами протяжно заскрипела под башмаками дюжего Савченко. Прошагав несколько ступенек, Девяткин оглянулся, сверху вниз глянул на подчиненного и, округлив глаза, скорчил страшную рожу и беззвучно зашевелил губами. Савченко понял смысл непроизнесенных слов, стал ступать на носки, но лестница все равно скрипела.

На втором этаже буйствовали уже человеческие запахи и звуки. Пахло подгоревшим луком и кислой капустой. За ближней дверью сладким женским голосом пел то ли телевизор, то ли радиоприемник. Прямой темный коридор тянулся вдоль всего этажа и упирался в торцевую стену с мутным подслеповатым окошком. Слава Богу, никого из жильцов не видно.

Девяткин расстегнул верхнюю пуговицу темно серого три раза надеванного пиджака, вытащил из подплечной кобуры пистолет. Держа оружие дулом вниз, передернул затвор. Тихо ступая по сухим доскам пола, Девяткин быстро зашагал вперед, но вдруг остановился, как вкопанный.

Дверь квартиры Усовой под счастливым тринадцатым номером, находящаяся с левой стороны, точно посередине коридора, широко распахнулась.

Порог переступил дюжий мужик в белой майке без рукавов и темных тренировочных брюках. Мужик захлопнул за собой дверь, сделал три шага навстречу вросшему в пол Девяткину, на секунду замер на месте. Повернувшись через плечо, мужик в длинном прыжке достиг двери, толкнул её локтем. Через секунду с другой стороны звякнула металлическая цепочка, на два оборота повернулся замок.

– Черт, мать твою, – выругался Девяткин. – Клоп.

И припекло же Горбунову справить нужду именно в тот момент, когда за ним пришли. Девяткин бросился вперед, стукнул в дверь кулаком.

– Открывай, Горбунов, к тебе гости пришли.

Он дважды ударил по двери подметкой ботинка.

– Сейчас открою, – отозвался вежливый Горбунов. – Минуточку, пожалуйста.

Тишина. Девяткин, услышав из комнаты характерный металлический звук взводимых ружейных курков, рухнул на пол. Старшина Савченко, сообразивший, что к чему, остался на ногах, прижался спиной к стене. Выстрелы грянули, будто орудийные залпы. Картечь, выпущенная из двух стволов охотничьего ружья двенадцатого калибра, снесла почти всю верхнюю часть старой деревянной двери.

Противоположная от двери стена коридора брызнула сухими щепками. Запахло горелым порохом. Было слышно, как Горбунов завозился с ружьем, перезаряжая его.

Девяткин отполз от двери, спиной к стене сел на корточки.

– Клоп, лучше сдайся по-хорошему, – громко сказал он. – Тебе не уйти. Дом окружен.

– Не трахай мне мозги, – заорал Горбунов. – Кем окружен этот сраный дом? Одним тобой окружен? Только сунься, сука. Отделаю, как корову на бойне.

– Не дури, – миролюбиво ответил Девяткин. – Не валяй дурака. Ты умный мужик, мы с тобой договоримся.

– Договорился волк с овцой.

Девяткин, сидя на корточках, тянул время, чтобы принять правильное решение. Стены коридора прочные, из круглого леса. Такие не прострелишь картечью даже из ружья крупного калибра. Но что дальше? Возможно, у Горбунова не только одно ружье. Может, под рукой у него пистолет или что похуже. Но решить эту головоломку отсюда, из коридора, не представляется возможным.

– Будь умным мальчиком, – сказал Девяткин. – И мы с тобой поладим.

В коридоре было слышно, как Горбунов переломил ружье и загнал новые патроны в патронник. Цокнули взведенные курки. Звякнула бутылка. Видимо, Клоп допил остатки водки. Савченко, прижавшись спиной к стене, беззвучно матерился. Его лицо лоснилось от пота. Правой рукой он держал пистолет, левом рукавом пиджака вытирал жаркую испарину. Девяткин знал эту особенность Савченко, обильно потеть в минуту опасности.

В коридоре стали открываться двери. Жильцы, высовывались из квартир.

– Не выходите в коридор, – крикнул Савченко. – Здесь вооруженный преступник.

Но грозное напоминание оказалось лишним. Любопытство быстро пошло на убыль. Открытые двери снова захлопывались. Люди накидывали цепочки и запирались на все замки. Савченко понизил голос до интимного шепота.

– Что, попробуем живым взять? Или как?

– Попробуем, – кивнул Девяткин.

Сейчас он сильно сомневался, что эта попытка окажется удачной.

Горбунов одной правой рукой держал за ложе внешнекурковую двустволку ТОЗ. Указательный палец положил на спусковые крючки, направив ствол на развороченную дверь. Он отступил спиной к окну, свободной рукой схватил тряпочную занавеску и с силой дернул её на себя. Затрещала ткань, деревянный карниз грохнулся вниз, на круглый стол, стоявший у подоконника.

Полетели на пол пустые бутылки, пепельница, полная коротких, докуренных до самого фильтра окурков, обглоданные куриные кости и кастрюля с холодной вареной картошкой. Горбунов схватил карниз и отбросил его в сторону, на продавленную софу, застеленную несвежими простынями. Затем, продолжая держать дверь под прицелом, ухватился за столешницу, опрокинул стол, освобождая себе дорогу к окну.

– Сдайся, – попросил Девяткин.

– Пошел ты, пидармон обиженный, – крикнул Горбунов. – Тварь ментовская. Перхоть. Ну, возьми меня за рупь двадцать. Учти, у меня тут килограмм тротила. Если ты, сука, рыпнешься, взорву эту халабуду со всеми жильцами. Мне терять не хера. Если сдохнем, то вместе с тобой.

– Сукин сын, – рявкнул Савченко. – Заткни пачку.

Молчание. Какая-то возня в комнате.

– Он блефует, – прошептал Савченко. Крупные капли пота капали с подбородка на пиджак и светлую сорочку. – Откуда у него тротил?

– Что, легавый, очко слиплось?

Надо что– то отвечать.

– Не хочешь по-хорошему, твое дело, – Девяткин не разрешил себе разозлиться. – Но лучше не доводи до греха. Бросай свою пуколку. И выходи с поднятыми лапками.

Горбунов не ответил. Он левой рукой он справился со шпингалетами внутренней оконной рамы и распахнул створки настежь. Верхний шпингалет внутренней рамы уже опущен вниз. Горбунов поднял нижний шпингалет, дернул за ручку, окно не открывалось.

Он покосился назад, увидел ржавые шляпки гвоздей. Черт, рама прибита к оконному блоку. Горбунов сжал в огромном кулаке ручку, с силой дернул её на себя. Зазвенели стекла, ручка вместе с гнутыми гвоздями вылетела из рамы, осталась в кулаке Горбунова.

Девяткин слышал звон оконного стекла. Он уже представил себе, что происходит в комнате. Если Горбунов откроет окно, выберется на козырек подъезда, то по дежурившему внизу Афонину, пожалуй, можно заказывать панихиду. Пистолет Макарова против картечи – плохой вариант. Если дойдет до рукопашной, то верзила Горбунов за три секунды открутит белобрысую голову младшего лейтенанта и забросит её на крышу. Значит, надо… На раздумья не осталось времени.

– Слышь, Клоп, а правду говорят, что на СИЗО тебя петушили? – повысил голос Девяткин. – Ну, люди говорят… Будто ты возле параши спал и зонтиком закрывался. Правда?

– Заткнись, сука, – отозвался Горбунов. – Тварюга.

Он заскрипел зубами, от ярости руки чуть не ходуном заходили. На этот прием он не клюнет. Нет, уже клюнул… Мент хотел вывести его из себя и, надо сказать, задумка удалась, он добился своего. Стоя спиной к окну, Горбунов сжал цевье обеими руками. Махнул прикладом ружья и с одного удара высадил подгнившую оконную раму. Еще удар, на козырек подъезда посыпались трухлявые деревяшки и битое стекло.