Все, что вы хотели знать о смерти - Екатерина Николаевна Островская

Вернулся начальник убойного. Садиться за стол не стал, а начал оглядывать помещение кухни.

– Здесь когда-то дровяная печь стояла, – наконец произнес он.

Ипатьев кивнул, не понимая, при чем здесь печь.

– Я к чему о печке спрашиваю, – продолжил майор, – потому что должен был остаться дымоход.

– Не знаю, – покачал головой Павел, – при чем тут это?

– При том, что некоторые жильцы подобных старых домов там очень часто что-то прячут. Что-нибудь ценное. Не у всех же есть возможность арендовать банковскую ячейку в депозитарии. Делают это на случай, если залезут воры и все перероют, но в дымоход не полезут, потому что не знают о нем, а там…

– Бабушка ничего не прятала, – не дал ему договорить Ипатьев, – я бы знал об этом, да и прятать-то было нечего. Я уже говорил.

– Наград мы не обнаружили, – доложил Гончаров, – но орденские книжки остались. Будем по номерам искать. Тряхнем всех известных барыг в городе, все скупки, рынки, интернет-магазины, сайты разные, чтоб им провалиться. – Майор говорил так, словно оправдывался. – Мы уже начали работать: я отзвонился и попросил проверить по камерам все автомобили, выезжающие из вашего квартала за последние два-три часа.

Ипатьев кивнул и подумал, что Гончаров в полиции служит лет двадцать, а то и двадцать пять, то есть раза в два больше Инны Снежко, но она полковник, а он застрял в майорах.

– Опером начинали? – поинтересовался Павел.

– Так я и сейчас опер, – признался Гончаров, – люблю свое дело. Когда меня ранили в первый раз… Ну как ранили: пуля попала в бронежилет, только ребро сломано было. Мне дали несколько дней отлежаться; маме я сказал, что на лестнице оступился и упал. Она поверила. Мамы всегда верят. Простите.

Дал знать о себе мобильный. Вызывала Инна, о которой он недавно вспомнил. Павел сбросил вызов, но она позвонила снова. Пришлось отвечать.

– Паша! Пашенька! – услышал он ее стон. – Как такое могло случиться? Ужас какой-то! За что? Мне дежурный по городу сообщил о твоем горе, и я сразу к тебе рванула, чтобы поддержать…

– Не надо, – попросил Павел.

Но Снежко не слушала.

– Я уже еду, – выдохнула она, – я тебя не оставлю одного в такую минуту.

Очень скоро она приехала, но не одна: сначала во внутренний дворик, куда даже жильцы дома не ставили свои автомобили, въехал розовый родстер «БМВ», а за ним серый микроавтобус с бортовой надписью «Пресс-служба ГУВД». «бээмвэшка» посигналила, призывая собравшихся во дворе жильцов расступиться. Гончаров выглянул в окно и вздохнул. Потом посмотрел на Павла.

– Я не могу ее не пустить, – произнес он, – а то на всех заседаниях меня склонять будут, что препятствую профессиональной деятельности журналистов в погонах. Еще и выговор влепят, а у меня еще предыдущий не снят. Вы уж сами как-то так с ней…

Ипатьев вышел из квартиры и начал быстро спускаться. Не успел выйти во двор, как в парадную заскочила Снежко, а за ней оператор с камерой на плече. Камера была включена.

– Пашенька, – простонала Инна и бросилась к нему, пытаясь обнять, – я сама чуть не умерла, когда узнала…

– Что за цирк! – возмутился Ипатьев, уворачиваясь от ее объятий. – Инна Петровна! Товарищ полковник полиции, в данный момент проводятся все необходимые оперативно-следственные мероприятия. Начальник районного убойного отдела майор Гончаров – опытный специалист, и не надо ему мешать…

Снежко обернулась к оператору и сделала жест, означающий, что можно заканчивать съемку. Потом все же обняла Павла и сказала тихо, без стонов и вздохов:

– Я помню, как ты привел меня сюда после первого курса… Твои мама с бабулей были на даче… Ты помнишь?

– Я все помню, но…

Ипатьев не успел договорить, потому что открылась дверь и вошел мужчина пятидесяти с небольшим лет, увидев которого, Инна отстранилась от бывшего сокурсника, отступила на шаг и поправила прическу.

– Здравствуйте, Иван Васильевич, – сказала она.

Мужчина кивнул в ответ и протянул руку Павлу.

– Мои соболезнования, – сказал он, – я приехал лично сказать, что беру это дело под особый контроль и постараюсь, чтобы расследование было доведено до логического конца и все причастные к этому преступлению понесли заслуженное наказание. Мы с вами знакомы уже давно, с той поры, когда я был еще старшим следователем, и вы знаете, что я не даю пустых обещаний. Нет такого преступления, которое не может быть раскрыто. Мы постараемся. Сотрудники Следственного комитета, которые будут заниматься расследованием, прибыли вместе со мной…

– Там уже районный убойный работает, – предупредила Снежко, – майор Гончаров.

– Хорошо, – кивнул начальник Городского Следственного комитета, – объединим наши усилия, и это поможет расследованию.

– Спасибо, – кивнул Ипатьев.

Иван Васильевич попрощался и вышел.

– Ты камеру включил? – обратилась Снежко к оператору.

– Так я и не отключался, – ответил молодой человек.

– Это хорошо. Потом смонтируем, покажем начальника ГУВД, который выразит свои соболезнования и скажет, что был на месте преступления и берет расследование под свой личный контроль. А то получается, что Следственный комитет первым подсуетился…

– Убирайтесь, – попросил Павел.

Инна снова обняла его и чмокнула в щеку.

– Держись, Паша! – шепнула она и еще тише выдохнула: – Мне приехать к тебе сегодня?

– Валите отсюда! – едва не закричал Павел.

Он вернулся в квартиру, снова вышел на кухню, достал из холодильника торт и направился к соседям. Дверь открыла старенькая соседка: он даже не знал, сколько ей лет: понятно, что она младше бабушки, но старше мамы. Протянул ей коробку и, когда увидел, что она хочет отказаться, объяснил, что его ждали дома, хотели, вероятно, отметить возобновление его работы на телевидении. Соседка осторожно взяла коробку. Передала ее подошедшему перепуганному старику-мужу, потом подхватила Пашу под локоть и затащила его в квартиру.

– Как обидно, как обидно! – начала причитать она. – Я полдня смотрю в окно, как будто жду кого-то. А тут ничего не видела, как дура. Никого не видела! Ничего не слышала.

Она посмотрела на застывшего старика и махнула рукой, требуя, чтобы он удалился.

– И Вася ничего не слышал. Да и что он может слышать: глухой совсем, и аппарат, как назло, сломался. А бабушка твоя, когда из дома уходила, всегда просила с твоей мамой посидеть. Валечка тогда совсем маленькая была, и я ей песенки пела про веселый ветер, про чибиса… Я же тогда пионеркой была.

И соседка заплакала.

С приближением сумерек полицейские и опера Следкома уехали, тела мамы и бабушки увезли еще раньше. Последним из квартиры вышел майор Гончаров. Павел проводил его