Дерек Картун - Летучая мышь

Прямо в аэропорту я взял напрокат "Рено" и поехал в отель на улице Флерюс, пребывая в счастливом неведении о том, какое огромное несчастье ждет меня впереди. Да и как я мог его предугадать!

Из отеля я первым делом позвонил Изабел и пригласил её поужинать вместе.

- В Париж занесло одну мою почтенную родственницу. Но к девяти освобожусь.

- Отлично, - сказал я и тут же набрал номер Баума.

- Приходите ко мне на работу, - предложил он. - Не забудьте - я на третьем этаже, а не на седьмом. Ха-ха! Давайте прямо сейчас.

Чтобы добраться до штаб-квартиры ДСТ, пришлось взять такси: на улице Соссе всегда проблема с парковкой. Баум встретил меня радушно:

- Садитесь, мой друг, и полюбуйтесь на этих молодчиков, - на столе перед ним аккуратными пачками были разложены фотографии, - Может, кого-то узнаете.

Я тщательно просматривал снимки - сплошь арабы, но ни одного знакомого лица. Зато повезло с сотрудниками "Софранала".

- Одну камеру мы установили напротив входа, на первом этаже, объяснил Баум. - Использовали также крытый грузовик. В объектив попали, во-первых, все, кто работает в здании, то есть те, кто приходит утром и уходит вечером. Во-вторых, визитеры - их фотографии посмотрите отдельно, хорошо?

Специалисты из контрразведки времени не пожалели, сфотографировав целую армию людей, входящих в двери и выходящих из тех же дверей. Просмотрев примерно половину пачки, я обнаружил изображение мужчины высокий, сутуловатый, в плаще и темной шляпе.

- Та-ак! - приветствовал я его, - Вот он, наш самозванец! Лже-Баум...

Баум забрал у меня снимок, положил в тетрадь. Через минуту ещё один знакомец - плечистый, без шляпы, но в меховом пальто.

- Один из тех, кто меня бил.

Баум взял и этот снимок, а я принялся искать второго своего мучителя, но напрасно. Баум смахнул со стола в ящик все просмотренные снимки и водрузил передо мной последнюю пачку со словами:

- Теперь визитеры.

Самой верхней оказалась фотография Альбера Шавана. Крупный, вальяжный, он только что вышел из дверей и глянул прямо в объектив.

- Так и знал, - улыбнулся Баум, заметив мое недоумение. - Я сам сильно заинтригован.

И снова неожиданность: фотография весьма непрезентабельного субъекта. Кричаще яркое клетчатое пальто, в руке - нечто вроде мехового треуха, короткая стрижка, взгляд устремлен куда-то вбок - Хенк Мант собственной персоной.

Я взглянул на Баума, он улыбался, но глаза из-под кустистых бровей внимательно прощупывали меня.

- Я многое вам должен рассказать - многое, что связано с этим типом.

- Надеюсь, что в своем рассказе вы не обойдете и того, что произошло в Конше.

- Безусловно, - отозвался я.

Поскольку больше смотреть было нечего, Баум велел принести кофе. Когда пожилая суровая секретарша явилась с дымящимися чашками, он откинулся в кресле и пригласительно помахал пухлой рукой: мол, начинай.

- Я предпочел бы говорить в другом месте.

Кустистые брови взлетели вверх:

- До такой степени нам не доверяете?

- К вам лично это не относится. Но микрофонов не люблю. Никогда не знаешь, кто там, на другом конце.

- Не стану вас уверять, будто в этой комнате нет микрофонов. - Да хоть бы и стал - вы не обязаны принимать мои слова на веру.

- Давайте потолкуем за обедом. Как раз самое время, - предложил я, Приглашаю вас к Друану - отметим таким образом наш успех, хотя особой радости он нам и не принес, скорее, наоборот.

В машине по пути в ресторан мы обменивались ничего не значащими фразами. Глаза водителя устремлены на дорогу, но уши ведь свободны. Устроившись, наконец, в красивом старинном обеденном зале, мы заказали обед. Выбирая вино, я спросил у моего спутника совета, он порекомендовал "Вувре".

Официанты суетились вокруг нашего стола, поправляя салфетки и перекладывая ножи-вилки. Прибыла бутылка - запотевшая, прямо из погреба, её торжественно откупорили.

- Обед за свой счет, - сообщил Баум, - Нам у Друана обедать не положено.

- И нам не положено, - сказал я. - Так что придется заплатить.

За едой, с небольшими перерывами, вызванными появлением официанта, я изложил Бауму свою сагу, этап за этапом, заполняя прежние вынужденные пробелы и продвигаясь постепенно к финалу, в котором важную роль исполнял Гарри, а подыгрывал ему сам Пабджой. У меня не было полномочий демонстрировать столь полное доверие представителю чужой спецслужбы, но ведь и Баум не обязан был мне помогать. Он слушал молча, наслаждаясь едой, но не пропуская при этом ни единого слова.

- Хочу кое-что добавить, - сказал он, когда принесли кофе. - Прежде всего - насчет Бракони. Мы поговорили позавчера с Пабджоем по телефону о том, о сем, и после этого звонка я послал в Конш своего сотрудника. В гости к покойному Бракони. Ничего он там не обнаружил. Ни тебе трупа, ни радиопередатчика. Но в доме кто-то побывал, беспорядок там страшный. Я его попросил проверить на почте в Родезе корреспонденцию до востребования - нет ли чего для Бракони? Там обнаружилось шесть неполученных посланий, пять из них - газеты. А шестое - письмо, отправленное из Парижа, в нем всякие семейные новости, но нас это не убедило и мы все же передали его в лабораторию - пока результатов нет, - он отхлебнул кофе и продолжал:

- Больше всего в этой истории меня заинтересовал человек, который вам кажется фигурой второстепенной - я имел в виду Жюля Робертона, биржевого маклера с мутным политическим прошлым.

- Что в нем интересного?

- Во-первых, теперь мы о нем кое-что знаем. Должен вам сказать, я тридцать лет в контрразведке и за это время мне почти не доводилось встречать агентов, о которых ничего не известно. Рано или поздно, но что-то за ними обнаруживается - недаром Вавр говорит, что надо почаще читать наши собственные архивы.

- Не могу с ним не согласиться. Если бы наши архивы велись должным образом, то Филби никогда бы не сумел скрыть свою принадлежность к коммунистической партии в молодые годы и не втерся бы в разведывательную службу.

- Филби - подходящий пример. Особенно его постепенное продвижение от коммунистов к крайним правым - он же вступил в общество англо-германской дружбы. Это не случайно. Возьмите Робертона - сначала коммунист, потом троцкист, а потом поправел до крайности и оказался в рядах "Аксьон де ля Франс". Самая реакционная политическая группировка - некий союз роялистов с петеновцами и участниками довоенной группы "Аксьон франсе". Такой путь - от крайне левых к крайне правым - может быть, конечно, следствием неврастении, но гораздо вероятнее, что это абсолютно сознательный умысел. А теперь вот выясняется, что Робертон много лет был связан с заведомым агентом Бракони. Полагаю, с господином Робертоном следует побеседовать.

- Как насчет всеобщего приятеля Альбера Шавана?

- Думаю, это он распорядился убить Артуняна. И машину, с которой вы, по счастью, разминулись возле Конша, тоже послал он. Его люди наверняка получили задание замести следы. Между прочим, у Шавана есть целых два "Мерседеса".

- Получается, Шаван - один из главных героев этой истории. То принимает у себя американского разведчика Хенка, то навещает "Софранал" возможно, в один с ним час.

- Возможно. Этого я не знаю. Вообще для американца имело бы смысл использовать Шавана для грязной работы - поручить ему, скажем, нанять людей из "Луны" или из автошколы Марсо. Странный малый этот Шаван. Я перемолвился с ним парой слов на похоронах Арама - он искренне горевал о покойном, знал его больше двадцати лет. Стало быть, у него другого выхода не оставалось, когда ему поручили убрать вашего друга.

- Собираетесь его арестовать?

- Хотел бы. Но надежды мало - слишком долго он ходил в наших помошниках, найдутся люди, которые простят ему мелкие грешки.

- Кого-то вы все же арестуете?

- Радеску из "Софранала" и тех двоих, которых вы опознали по фотографиям. Кого-нибудь из автошколы Марсо - кто подвернется. И этих ребят из "Луны" - Бена Рифку, Салека и Бена Баллема. Мы знаем, где они живут дом 88 на улице Сан-Дени, там полно нелегальных иммигрантов. Все уже готово, адреса проверены, команда проинструктирована, сценарии допросов составлены. Будем брать всех одновременно завтра в шесть утра.

Вернувшись в отель, я прилег отдохнуть. Разбудил телефон - Изабел, точная как всегда, ждала в холле. Я спустился к ней и тут меня перехватил старик-портье: просит к телефону месье Баум. Говорить с ним из холла не хотелось. Я попросил переключить разговор на мой номер и протянул Изабел ключи от машины. Позже я вспомнил, что сделал это, даже не взглянув на нее.

- Пожалуйста, дорогая, разогрей пока мотор, ладно? Белый "Рено", слева за углом. Я не задержусь.

Она только улыбнулась в ответ, взяла ключи и запахнула ворот мехового пальто. Я поднялся к себе на лифте. Баум прежде всего извинился: оказывается, он хотел, чтобы я присутствовал, когда доставят задержанных.

- Никаких проблем.

- Значит, завтра в шесть тридцать в моем кабинете.