Влада Ольховская - Оборотень на все руки

По-настоящему наслаждалась моментом только Нина, ее голос выдавал это. Леонид по-прежнему работал с невозмутимостью истинного профессионала. Ева смотрела вперед, как манекен, Максим даже сомневался, что она его видит.

– Он не приручил, а усыновил меня! Он и мне отцом был!

– Усыновил? Не слишком ли много для тебя чести в этом слове? – засмеялась Нина. – Ты никто! Может, гордость и не позволяет тебе признать этого, но ты никто! Ты никому был не нужен изначально, тебе повезло, что он подобрал тебя!

– У меня семья была, если ты не знала! Они погибли в этот день!

– Семья? Мамочка и папочка, значит? – Голос женщины напоминал змеиное шипение. – Не обольщайся, представляя себе идеальную семью с открытки, которую ты, несчастный, потерял! Твоя семья была такими же отбросами, как ты сам! Твоего папашу смывали с асфальта после той аварии, как растертый по дороге кусок мяса. Твою мамашу выпотрошили, как рыбину, и достали тебя из ее порезанного трупа! Само твое рождение было противоестественным. Неужели после всего этого ты думаешь, что ты можешь быть равным мне? По-настоящему быть моим братом и сыном моему отцу? Да от тебя отказались даже те, кому ты по крови родственник!

Максим знал, что на самом деле все было не так. Трофим рассказывал ему правду. Что в момент аварии у его отца была всего секунда на последнее действие, и он предпочел закрыть своим телом беременную жену, вместо того чтобы попытаться спастись самому. И что его мать держалась до последнего, только бы он выжил. Но сейчас сосредоточиться на этом не получалось. Он слишком устал. Хотелось просто сдаться – внутри, эмоционально. Впустить слова Нины в свое сознание и поверить, что так и было на самом деле. А если он изначально был мусором, то и умирать не так страшно…

У него все равно не получалось. Он не привык сдаваться. Никогда раньше не поддавался слабости – и сейчас не хотел.

– Иди к черту… Ты пользуешься тем, что я связан, а ты далеко. Поздравляю, можешь хоть клеймо поставить, хоть что-нибудь еще сделать! Но это не вызывает ничего, кроме жалости. Даже когда я умру, на тебя из зеркала все равно будет пялиться жабья морда! Исправить это ты не сможешь никогда. Люди будут рядом с тобой только ради денег, так-то ты им даром не нужна!

– Храбришься? Ну-ну. Посмотрим, как ты в итоге запоешь, когда у тебя на груди будет знак моей собственности!

Она пыталась сделать вид, что не задета, однако получалось слабо. Он не просто оскорбил ее – по больному месту ударил. Нина взбешена, это чувствуется!

Какая разница? Его будущее давно уже определено!

И тут решила заговорить Ева:

– Дилетантская работа.

– Почему это? – оскорбился Леонид.

– Ты вообще о чем? – удивилась Нина.

– Клеймо на груди. Это грубо и глупо. Во-первых, не так больно, как кажется. Просто ожог на довольно грубой коже. Это только в кино показывают, как от этого страдают. Во-вторых, нет эффекта. Как тату. Или скарринг.

– Чего?..

– Шрам декоративный. Никто не поймет, что это знак обладания. Глупая идея.

– Пытаешься спасти своего дружка от клейма?

– У меня нет дружка. У меня есть дядя. Есть Вика, которую можно назвать подругой. Есть Хельга, которая за мной смотрит, поэтому может быть рядом. Все. Больше я никого не признаю. Этот – просто тот, кто находится со мной в одном доме. Я тоже смотрю, что вы придумали. Это банально и слабо.

– Что, сама идея клеймить его?

– Нет. То, как ты придумала это делать. Очень плохо. Нет эффекта. Вообще ничего толком нет. Если хочешь, чтобы он страдал, надо делать по-другому.

В этот момент Максим не мог поверить своим ушам. Она серьезно все это говорит?! Похоже, что да! Ева вообще к шуткам не склонна…

Но почему?! Они же на одной стороне! До этого момента они держались вместе!

За что?..

Нину неожиданная смена приоритетов пленницы заинтриговала:

– А как бы ты предложила сделать это, если не секрет?

– Не секрет. Внутренняя сторона бедра.

– Да неужели?

– Именно так и там. Клеймо на внутренней стороне бедра. Это очень больно, потому что там кожа с абсолютной чувствительностью. И очень унизительно. Сама понимаешь, почему.

– А звучит как хорошая задумка… Ты бы смогла сделать это, девочка?

Ответа ждали все, Максим замер, опасаясь даже дышать. Неужели она способна пойти на такое?!

– Да. Я смогла бы сделать это. Сделать правильно.

– И что ты хочешь взамен? Дай угадаю… Свободу и безопасность тебе?

– На деньги не спорь и в карты не играй, – вздохнула Ева. – Ты плохо угадываешь. Я ничего не хочу. Я хочу это сделать. Только и всего.

– Ах да, тебе интересно то, что тебя веселит, – припомнила Нина. – Как думаешь, это бы тебя развеселило?

– Да.

– Мне это не нравится! – запротестовал Леонид. – Она явно что-то замышляет!

– И что? Ты испугался семнадцатилетней девчонки? Хватит быть тряпкой! Тебе пистолет для чего дали?

– Ты прекрасно знаешь, что это не обычная девчонка! Она нас обманывает, чтобы этого щенка спасти!

– А вот сейчас и проверим! Детка, я хочу, чтобы ты лично поставила это клеймо. Мне любопытно, как ты держишь слово.

– Легко!

Ева двинулась вперед. Такая тонкая на вид, казалось бы, безобидная… и вместе с тем у Максима не возникало сомнений, что она сделает это.

Новый удар. Гораздо более сильный, чем оскорбления Нины. Такого предательства он не ожидал!

Девушка сделала всего пару шагов в комнату, когда Нина снова подала голос:

– Так, ну-ка, замри на месте! Ленечка, будь добр, сними с нее браслет!

– Не называй меня Ленечкой! С чего это я должен освобождать эту психопатку?!

– Не хами! Она ведь сказала, что не будет тебя трогать, чего ж ты взвился, милый? Делай, как я сказала. Если она хочет проявить лояльность, позволим ей это!

– Это не лояльность. Я просто делаю то, что мне нравится.

Чувствовалось, что Леонид возмущен до предела, однако перечить он не решился. Он отошел в сторону, достал из кармана небольшой ключ и избавил Еву от браслета. Максим же только теперь заметил, что его собственный браслет тоже отсутствует. Впрочем, сейчас это не имело значения, веревки держали надежно.

На Еву освобождение от браслета никак не повлияло. Это не было ее целью – она ни в чем не притворялась. На пару секунд девушка остановилась возле столика, который Максим толком и не видел, изучая разложенные там предметы.

– В каком состоянии клеймо? – поинтересовалась она.

– Да раскалилось уже… Так что когда будешь готова, тогда и делай, куколка!

– Разберусь без тебя. Учись.

Ева взяла большие ножницы, и секундой позже Максим почувствовал, как она оттягивает ткань его джинсов в сторону от ноги.

– Не дергайся, – предупредила Ева. – Там важная артерия есть. Задену – умрешь через пару минут.

– А может, я этого хочу? Зачем ты помогаешь им?

– Я не помогаю им. Я делаю то, что мне нравится.

– Тебе не может это нравиться, ты не такая!

– Ты не знаешь меня.

Похоже, он и правда не знал. Это была не та девушка, которую он успокаивал, защищая от ночных видений. В льдистых глазах Евы не было ни сочувствия, ни жалости. Лишь умеренный интерес к тому, что с ним произойдет, как он отреагирует.

Она отрезала солидную часть штанины, но полностью избавлять его от джинсов не стала. Она делала только то, что было необходимо для следующего шага. Если она и получала от этого удовольствие, то не так, как Нина. Ей было плевать на него лично, ее завораживал процесс.

Отложив ножницы, она стала вытягивать из джинсов ремень.

– Это тебе зачем? – устало поинтересовался парень. Сил сопротивляться уже не было. Раз и она перешла на их сторону, раз вокруг одни предатели, на что вообще надеяться?

– Это натуральная кожа?

– Вроде…

– Хорошо. Рот открой.

Она сложила ремень вдвое и заставила Максима зажать его зубами. Понятно, зачем… Вряд ли это жест заботы. Скорее, доказательство того, что она знает, какую именно боль собирается причинить. И делает это добровольно!

Ева лично достала клеймо из огня. В ее тонких ручках оно выглядело грубо и нелепо, совершенно не к месту. Вооруженная кукла – кому это нужно! Но Максиму было не до смеха. Он зажмурился, ожидая неизбежного.

Она предсказала эффект правильно и сделала все быстро и четко, не терзаясь сомнениями. Боль накрывала белой волной, поглощала все тело, и невозможно было определить, где именно она начинается, до какого предела дойдет. Он не мог ни видеть, ни думать, ни кричать. Осталось только это ощущение, настолько абсолютное, что ему казалось: оно уже никогда не отпустит.

Но, очевидно, он не был готов сойти с ума. Поэтому, когда влияние белой волны достигло предела, мозг просто отключился. И в этот момент Максиму было совершенно все равно, что с ним будет дальше.

– Я бы сюда не поехала, – заметила Вика, опасливо косясь в иллюминатор.

Наблюдать за огромными пространствами, распростертыми под крыльями самолета, было и правда боязно. Жилье здесь, конечно, попадалось, но на внушительных расстояниях друг от друга. В целом сама идея мегаполисов и бурлящего ритма осталась так далеко, что казалась неправдой.