Марина Крамер - Мэри, или Танцы на лезвии

Она только головой покачала, сложила документы стопкой и проговорила:

– А кто, кроме него, мог сделать тебе документы за такой короткий срок? И кто вообще мог их сделать?

Она поднялась и вышла из комнаты, заперлась в спальне и не подавала никаких признаков жизни до утра следующего дня. Я прекрасно понимала причину, а потому ее и не беспокоила.

Марго вернулась радостная, пахнущая почему-то морем и цветочными духами. Она с порога бросила на столик пачку бумаг, сунула ноги в тапочки и подбежала ко мне:

– Ну, как ты тут без меня?

Я обещала Лене, что не скажу о синяке и падении, и слово сдержала, уклончиво пробормотав «нормально», и сразу начала закидывать Марго вопросами о сделке.

– Ты не волнуйся, Мэри, все нормально. Дом – блеск, вокруг небольшой парк, запущенный, правда, но ничего. Конечно, ремонт предстоит, но это можно пережить, там немного. В общем, завтра подаю документы в посольство – и будем ждать.

Мне повезло, я в который раз говорила себе об этом – ну как я смогла бы провернуть такое дело без Марго? Она прекрасно говорила по-французски, легко сходилась с людьми, что у меня всегда получалось с огромным трудом. Да и вообще – Марго внесла в мою жизнь какую-то ясность.

Я начала писать, но это был уже не детектив, а любовно-детективный роман. К моему искреннему удивлению, это сочинение давалось мне куда легче, чем «Жена каталы», – возможно, потому, что я выворачивала наизнанку исключительно собственную жизнь и душу...

И вот в сентябре мы наконец-то переехали.

Чудесное тихое местечко, окраина Авиньона, – Марго просто гений, только она могла ухитриться найти жилье в таком божественном уголке.

Дом довольно старый, двухэтажный, с облупившейся кое-где штукатуркой и сине-голубой мозаикой вокруг арки входной двери. Я влюбилась в него с первого взгляда, это был мой дом, меня все здесь устраивало. Марго, похоже, тоже прониклась к нашему будущему жилищу симпатией – во всяком случае, она выглядела так, словно всю жизнь прохозяйничала в этой полуподвальной кухне, обставленной массивной дубовой мебелью. Там даже оказался настоящий очаг с живым огнем – можно было жарить мясо на вертеле, если очень хотелось. Я видела все это великолепие только с верхней площадки небольшой лестницы – спуститься вниз, увы, мне пока было не под силу.

Марго определила спальнями две смежные комнаты на втором этаже, туда вели довольно крутые ступеньки, но с помощью подруги я быстро научилась подниматься туда. Боли в левой ноге были настолько сильными, что в качестве опоры она совершенно не годилась, и я большую часть времени проводила в постели или в большом плетеном кресле на террасе. Марго специально купила пару таких в Марселе вместе с плетеным столиком, и мы с ней частенько коротали вечера на улице, попивая чай и разговаривая.

Ремонт удалось закончить очень быстро, и новоселье мы отпраздновали в конце октября. Вместе с ремонтом подошло к концу и написание моей книги.

Я показала рукопись Марго, и та вдруг выдала:

– Слушай, Мэрик, а ведь мы можем сделать проще... Давай я переведу на французский – и попробую пристроить это в местные издательства?

– Ты думаешь? – с сомнением спросила я, но Марго уже загорелась собственной идеей:

– Все, Мэри, с завтрашнего дня начинаю.

И начала. За месяц она перевела рукопись на французский язык и даже умудрилась сделать это с минимальными потерями для текста – ну, она так говорила, а я верила, не имея возможности оценить близость перевода к оригиналу. Да и зачем – ведь это Марго, а уж кто, как не она...

Самое удивительное заключалось в том, что она сумела продать мою рукопись в одно небольшое издательство в Париже, и книга вышла как раз перед Новым годом. Тридцать первого декабря я держала в руках еще пахнущую краской книжку и едва не плакала. Марго, обняв меня, довольно рассматривала фотографию на задней стороне обложки – это новый снимок, фотограф специально приезжал в Авиньон.

– Ты удивительно хороша здесь, дорогая, – шепнула Марго, проведя пальцем по снимку.

– Да... теперь бы еще на ноги встать, – мрачно отозвалась я.

– Не кисни. Еще одна книга – и ляжешь на операцию. Через полгода сможешь не только ходить, но и танцевать.

Операцию предложил местный чудо-доктор, которого Марго посоветовал какой-то ее знакомый. Жак – так его звали – приезжал к нам раз в неделю, осматривал мою ногу и печально качал головой. После череды обследований в его маленькой частной клинике в Авиньоне Жак и вынес вердикт о защемленном нерве, который непременно нужно прооперировать, иначе боли будут только усиливаться. Но денег не было.

Марго из кожи вон лезла, брала где-то статьи для перевода, нашла какого-то своего еще московского приятеля, работавшего в агентстве недвижимости, и тот взял ее к себе «девочкой для развода русских», как определила свой статус Марго. Словом, моя подруга делала все, что могла, и еще занималась переводом моей книги и переговорами с издателем. И только я бревном лежала в своей спальне и, кроме как стучать по клавиатуре, ничего больше не могла. Меня это угнетало и вызывало раздражение. Естественно, я выходила из ситуации единственным доступным образом – пила. Это было фееричное зрелище – я подружилась с соседским подростком (его отец был владельцем небольшой винной лавочки за углом), и перед обедом Поль исправно притаскивал мне бутылку-другую красного вина. Я же спускала ему в пакетике на веревке некую сумму денег – что-то около десяти франков. Двух бутылок мне хватало примерно на два дня, а потом Поль опять свистел под окном. Так продолжалось до тех пор, пока Марго не обнаружила это вопиющее безобразие. Она наорала на Поля по-французски, на меня – на родном языке с идиоматическими вставками, вылила оставшееся в бутылке бордо прямо с балкона и категорически запретила соседу появляться в радиусе километра.

– Ты сдурела?! Я тяну тебя – а ты катишься вниз?! Мэри, я тебя не узнаю!

– О-о! Прекрасно! Я жду этих слов уже давно, Марго, и вот ты их сказала! Ты меня тянешь! – Я закурила и выпустила облако дыма в сторону разъяренной и еле переводившей дух от злости Марго.

– Мэри... я не то...

– Хватит! Я все поняла!

– Я ненавижу, когда ты так говоришь! – вдруг расплакалась Марго, тяжело опустившись на стул. – Я не упрекаю тебя – мы до сих пор живем в основном на твои деньги! Я просто хочу, чтобы ты хоть немного себя жалела и любила, а не пыталась уничтожить! Что же ты делаешь, Мэри, зачем?

– Оставь меня в покое, Марго, прошу тебя. Я буду делать то, что считаю нужным.

Она поднялась, постояла пару минут, рассматривая меня так, словно видела впервые, и вышла. Я докурила, закрыла глаза и вдруг услышала, как Марго на балконе своей спальни разговаривает с кем-то:

– Я больше не попрошу ни о чем. Но я знаю, ты можешь. Сейчас можешь только ты. Пожалуйста. Больше ты не услышишь моего голоса, если не захочешь, но сейчас помоги. Ты должен. Да, ты мне должен. Так вот, сделай то, что я прошу, и будем считать, что мы квиты. Это не твое дело. Да, не твое. Хорошо. Я все поняла.

Интересно, с кем это Марго разговаривает в таком тоне? Приказывает, почти угрожает – и кто? Марго! Странно...

...Ужинали мы как ни в чем не бывало, Марго рассказывала о каком-то своем новом клиенте, которому до зарезу понадобился участок земли на юге Прованса, и он готов был платить бешеные деньги.

– Обожаю армянских мачо – они не торгуются, если видят женщину, – хохотнула она, отрезая кусочек бифштекса. – «Зачэм такое говоришь, красавица? Артур Кавалерьянц за ценой стоять не станет!» – передразнила она клиента с характерным мягким акцентом, и из моей руки выпал на пол и вдребезги раскололся стакан:

– Как?!

Марго повторила свою фразу и, охнув, закрыла рот руками. Ее лицо сделалось бледным, глаза – огромными от ужаса.

– Мэри-и-и... как я сразу не поняла... Даже не подумала... Господи, что теперь делать?!

– Бежать.

– Смешно...

– Очень, – подтвердила я, машинально выбив из пачки сигарету. – Особенно если Арик сюда не один явился, а с братцем. И если они тебя вдруг раскусят, Марго, нас с тобой никто не опознает даже по зубам. Скажи, ну как так вышло, что из всех стран Европы, из всех уголков Франции мы с тобой угодили именно туда, где Арик и Костя имеют какой-то интерес, а? – Я закурила, наконец едва сумев добыть трясущейся рукой огонь из зажигалки. – И это только моя вина! Только моя – я ведь знала, что Костя сюда как на работу ездит, у него тут вроде какой-то приятель живет. Вот же бестолочь...

– Смешно, – как заведенная, повторила Марго. – Как я удачно позвонила...

– Кому? – насторожилась я, застывая с недонесенной до губ сигаретой.

– А? Что? – очнулась она. – Я о своем...

– Ну, я так и поняла – о своем. То есть об Алексе.

– Да! – с вызовом почему-то отозвалась Марго. – Да, потому что он может помочь.

– Ну еще бы, – кивнула я. – Залить кровью пол-Прованса. Ей-богу, совсем скоро эта область Франции станет самым тихим и безлюдным местом в Европе.