Джон Карр - Дом на локте сатаны

- Кое-что может произойти, хотя и не обязательно,- прошептал он.- Если это произойдет, то в течение следующих пятнадцати минут. Стойте на месте не отходите от двери и не садитесь. Минуту-две можете разговаривать, но только шепотом. Если увидите или услышите, что кто-то входит в библиотеку... Короче говоря, что бы вы ни увидели и ни услышали, молчите и не вмешивайтесь. Если в указанное мною время ничего не произойдет, нам придется заканчивать игру по-другому. Если это случится, соблюдайте осторожность, и помоги нам Бог! А теперь прошу меня извинить.

Колеблющийся огонек двинулся по коридору к центральному холлу и погас. Доктор Фелл не стал зажигать новую спичку. Несмотря на ковер на полу, они слышали его тяжелые шаги.

Лунный свет проникал в коридор через западное окно, протягивая серебристую дорожку по полу футов на двенадцать-пятнадцать. Старый дом казался вымершим - не было слышно даже скрипа половиц. И все же какой-то звук доносился в музыкальную комнату. Гэррет крепко прижимал к себе Фей, чтобы она не дрожала. Их тихий шепот еле слышно звучал в темноте.

- Гэррет!

- Ш-ш!

- Я ведь говорю не громко?

- Нет. Что это?

- Он сказал, если мы увидим, как кто-то входит в библиотеку... Но почему кто-то должен туда входить?

- Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, это не в библиотеке, а в гардеробной.- Гэррет дал волю воображению.- Думаю, это Пеннингтон.

- Мистер Баркли?

- Он не у себя в комнате - недаром доктор Фелл толком не ответил на этот вопрос. Держу пари, он настоял на том, чтобы ему позволили вернуться в свое "логово", и ему постелили на кушетке в гардеробной.

- Но, Гэррет, почему...

- Ш-ш! Ради бога, тише!

- Доктор Фелл сказал, что мы можем говорить пару минут. Почему мистер Баркли должен там находиться?

- Очевидно, они расставили убийце ловушку на случай, если он предпримет еще одну попытку.

- Еще одну попытку? Когда все знают, что жертву охраняет полиция?

- Разве все об этом знают? Кстати, ты обратила внимание на слова доктора Фелла...

- Ну?

- "Нет никаких причин, чтобы вам двоим не оставаться вместе",- сказал он.- По-моему, нет причин, которые могут помешать нам и в дальнейшем... Мисс Уордор, вы окажете мне честь, став моей женой?

- О, Гэррет, неужели у нас получится?

- А почему, черт возьми, у нас не должно получиться? Потому что тебе кажется, что у Дейдри и Ника это не всерьез?

- Нет, не поэтому. Просто я думала...

- У нас все получится, моя сладкая колдунья!

- Ну и кто из нас теперь говорит громко?

- Я буду говорить так, как хочу. Иди сюда.

- Дорогой, я уже здесь. Как я могу быть еще ближе?

- Иди...

Больше он не говорил ни громко, ни тихо, так как в этом не было необходимости. Они с жаром целовались, и сколько времени это продолжалось, никто из них не мог сказать. Гэррет слышал, как часы в гостиной хрипло пробили четверть первого. Вскоре после этого правая рука Фей, обнимавшая его за шею, внезапно соскользнула вниз, словно указывая куда-то. Гэррет весь напрягся, сразу вернувшись к реальности.

Кто-то тихо шел по коридору со стороны центрального холла.

Гэррет не мог бы поклясться, что он слышит именно шаги. Звук был слишком неопределенным, но у него создалось впечатление, что кто-то приближается с недобрыми намерениями. Сначала Гэррет слышал даже не шаги, а что-то наподобие повторяющегося скрежета металла по твердой поверхности.

В дверях музыкальной комнаты, где стояли он и Фей, происходило нечто вроде бесшумной и неподвижной борьбы. Гэррет с трудом различал в темноте широко открытые глаза Фей, но понимал светившуюся в них мольбу так же ясно, как если бы она произносила ее вслух.

"Ты не уйдешь отсюда? Ведь нам велели оставаться здесь!"

"Я должен!- отвечал его взгляд.- Кто-то идет в библиотеку и..."

Лунный свет, проникавший сквозь западное окно, продвинулся на несколько дюймов и сейчас касался западной стороны дверного проема библиотеки. Ступив на мгновение на пятно освещенного участка, незнакомец, видимо, заколебался, прежде чем шагнуть в открытую дверь. Отблески луны заиграли на предметах, которые он держал в руках, и Гэррет осознал происхождение скрежещущего звука. Человек на ходу затачивал бритву с прямым лезвием в точильном блоке.

Это решило дело. Гэррет вырвался из рук Фей и быстро, но бесшумно двинулся по коридору. На пороге библиотеки он остановился, шаря глазами по освещенной луной комнате в поисках лица незнакомца. Ради того, чтобы положить конец загадкам и тайнам, Гэррет был готов на любой риск. Пускай злодей нападет на него, лишь бы он обернулся!

Но незнакомец не нападал и не оборачивался, не заботясь о том, что творится у него за спиной. Точильный блок, очевидно, исчез в кармане - из его левой руки протянулся вперед узкий луч фонарика. Находясь на четыре шага впереди Гэррета, незнакомец направился к закрытой двери гардеробной в алькове, взялся за ручку и открыл ее. Луч фонарика устремился внутрь. Сделав правой рукой, в которой находилась бритва, пробный взмах в воздухе справа налево, человек шагнул в гардеробную.

- Ну-ну!- послышался знакомый голос.

Раздался резкий щелчок, и яркий свет на секунду ослепил Гэррета. Несмотря на это, он сразу заметил фигуру Пеннингтона Баркли, сидящего на кушетке, прислонившись к подушкам. Пеннингтон, также ослепленный светом, держал в руке конец длинного шнура, прикрепленного к свисающей с потолка лампе. Но даже полная слепота не помешала ему обратиться к таинственному визитеру.

- Входите, приятель,- заговорил он своим красивым голосом.- Решили попробовать снова, а? На сей раз все бы подумали, что я перерезал себе горло? Ладно, суперинтендент, вам лучше его увести.

Незнакомец резко обернулся и наклонил голову, словно готовясь к атаке. За спиной Гэррета, к которому вернулась способность видеть, открылась дверь книгохранилища. Старший детектив-суперинтендент Хэролд Уик с ощетинившимися усами решительно шагнул через альков.

- Отойдите, сэр!- сказал он Гэррету.- Нам не нужны посторонние.- Уик обратился к незнакомцу: - Эндрю Долиш, я арестую вас за попытку убийства Пеннингтона Баркли. Должен предупредить, что все, сказанное вами, будет зафиксировано и может быть использовано против вас в суде.

Глава 18

Пивная, так привлекавшая доктора Фелла, находилась в Блэкфилде и называлась "Хэмпширский йомен". На фоне вечернего неба мерцали оранжевые огни нефтеперерабатывающего завода в Фоли. В воскресенье 14 июня в длинном баре "Йомена", уютно освещенном настенными лампами в красных абажурах, происходило нечто вроде скромной вечеринки.

В углу за столиком восседал с кружкой эля доктор Гидеон Фелл. Напротив сидела Фей, потягивая третью порцию коктейля с шампанским. По одну сторону от нее Ник Баркли смаковал виски с содовой, а по другую Гэррет Эндерсон проделывал то же самое с "Пиммс № 1". Табачный дым медленно поднимался к потолку.

- Значит, это был старина Коук и Литтлтон?- громко осведомился Ник.- Но что толкнуло его на это грязное дело? Вы говорите, что он рассчитывал заполучить Дейдри?

- Если ты заткнешься минут на пять,- заметил Гэррет,- доктор Фелл сможет все нам объяснить.

- Я совершенно нем!- заявил Ник.- С этого момента по сравнению с моей немотой Сфинкс выглядит болтуном, а собрание квакеров - толпой сплетников. О'кей, Солон, выкладывайте!

Доктор Фелл отложил пенковую трубку.

- Если мне позволят начать с начала, а не с середины, как меня, кажется, вынуждают поступить,- проворчал он,- то мы сможем полностью обнажить мотивы вышеупомянутого Эндрю Долиша.

Впервые я встретил этого джентльмена в пятницу ночью, когда он приветствовал Эллиота и меня длинными фразами, содержащими крайне мало информации. После этого Долиш надел макинтош, который оставил ему сын, взял набитый портфель и уехал (вернее, якобы уехал) в своей машине.

Запомните этот макинтош - длинный, легкий, голубой плащ, который мы впоследствии видели висящим в коридоре перед его кабинетом. Запомните и портфель. Мы вернемся к этим предметам.

Любопытно сравнить ту маску, в которой он появлялся перед окружающими, с его подлинным лицом. Маска изображала степенного, начисто лишенного воображения, верного друга семьи. Реальное лицо, невольно проглядывающее из-под нее, имело совсем другие черты. Этот человек умен, даже остроумен и отнюдь не лишен воображения - когда он забывается на минуту, его манеры становятся не менее театральными, чем у самого Пеннингтона Баркли. Но его основная характеристика - тщеславие. Он просто его олицетворение. Стремление становиться в позу и вещать бросается в глаза. Кажется, Пеннингтон Баркли прокомментировал эту черту?

Ник стукнул кулаком по столу:

- Еще как! "Не стойте и не надувайтесь, как Маколи перед тем, как высказать свое суждение".

- Верно,- кивнул доктор Фелл.- Эта его особенность столь же очевидна, как страсть Эндрю Долиша к созерцанию себя в зеркале.