Юлия Латынина - Сазан

То, что перестрелки не было, доказывалось свидетельствами оставшихся в живых гостей, а гостями этими были ни кто иной, как директор банка «Александрия» и директор «Межинвестбанка» Александр Шакуров со своими охранниками. Они, оказывается, в момент взрыва вышли подышать ночным воздухом к озеру. В ответ на вопрос корреспондента, что он делал после взрыва, директор Александрии ответил, что он «свалился в воду, потому что был пьян».

Сергей долго звонил в дверь собственной квартиры, но никто не открывал. За соседней дверью стала лаять собака. Иришка была в школе, а Люба на работе. Ключей у Сергея не было, и Сергей подумал, что интересное будет дело, если его ключи, а особенно милицейское удостоверение не сгорели в Алаховке.

Сергей спустился вниз, поймал такси и поехал в отделение. С таксистом он расплатился бандитскими долларами.

Во дворе отделения, греясь на солнышке, стояли Дмитриев, Чизаев и Гордин, и травили анекдоты. Увидев Сергея они замолчали и уставились на него, как баран на триумфальную арку.

Сергей поднялся в кабинет Захарова.

– Ты что здесь делаешь, – опешил генерал. – Ты уволен.

– За что?

Генерал стукнул кулаком по столу.

– У тебя на плечах голова или банка с майонезом? Ты во всесоюзном розыске был!

Сергей молча вытащил из куртки дамский револьверчик. Он даже не знал, заряжена ли эта штука.

– Сколько вам платил Сазан? – спросил Сергей.

– Ты с ума сошел, – зашипел Захаров, глядя на пушку.

– Вы уже третий, кто мне это сообщает. Сколько вам платил Сазан?

– Тысячу долларов в месяц, – ответил Захаров. – Но не Сазан.

– Шакуров?

– Нет. Совсем другой человек. С Варшавской овощебазы. Ходил каждый месяц и носил конверт, чтобы Сазана не очень трогали.

– А сколько заплатил Севченко?

– Нисколько. Он просто позвонил и сказал, что посадит моего сына.

– А человек с овощебазы?

– Он пришел и стал качать права. Я ему сказал: «Ты кто такой? Я тебя не знаю». Он ушел.

Сергей молча бросил дамский револьверчик на стол, пожал плечами и вышел.

На голых ветках пели птицы, и по карнизу пятиэтажного дома шла пятнистая молодая кошка.

– Смотри, – сказал Чизаев, – а я думал, он тебя пристрелит.

– Он бы меня пристрелил, – ответил Сергей, – только он не знал, как к этому отнесутся Сазан и компания.

Сергей спустился в метро и доехал до Ленинградского. Так он купил билет в четвертую зону и сел в старую электричку с закопченными окнами и деревянными скамейками. В электричку набился народ с мешками и саженцами, – была пятница, люди ехали к садовым участкам.

Электричка тронулась через двадцать минут. После Яузы через электричку опять прошел парень с газетами.

– Новые версии массового убийства в Алаховке! – выкрикивал он.

Сергей купил новые версии. Но это была какая-то красно-коричневая газетенка. Убийство в Алаховке оказалось делом рук Моссад и ЦРУ, недовольных независимостью своего сообщника Севченко и желающих передать контроль над созданными им предприятиями в руки тех, кто распродает Россию. В частности, в дом Севченко попало не что-нибудь, а израильская ракета, запущенная с американской подлодки, плававшей в территориальных водах Латвии. А так как ФСК, – это то же, что ЦРУ, или работает под контролем ЦРУ, или полно резидентами ЦРУ, то ясно, что советский народ никогда не узнает правды о злодеянии империалистов.

Сергей не дочитал газеты и бросил ее под ноги. Толстая бабка со связкой саженцев, которая сидела рядом с ним и запускала глаза в газету, пожевала губами и произнесла:

– А я так думаю, что правильно его убили. Все они прихватизаторы. Я вон деньги отдавала на автомобиль во «Властилину» – ни автомобиля, ни денег.

И бабка стала долго рассказывать Сергею, как она ездила в Подольск и стояла в очереди. От народа, набившегося в вагон, пахло потом и водкой, и Сергею было нехорошо.

Через полчаса он вышел на пригородную платформу и побрел в направлении дачи Сазана. Идти было тяжело. Когда через пятнадцать минут он вышел на асфальтированную дорогу, ему показалось, что он не помнит этих мест. Он стал спрашивать, где Ягодково, и в конце концов оказалось, что он вышел остановкой раньше, но что дорога доведет его до Ягодкова, если идти все время прямо, а потом налево, а потом направо, а потом спросить. Идти было километров пять. Сергей не стал возвращаться на станцию, а побрел вперед.

Идти становилось все трудней. Солнце грело сильнее и сильнее, поле слева засверкало ровной зеленой щетинкой озимой пшеницы, меж которой прыгали воробьи. Сергей сообразил, что у него очень тяжелая куртка, и ботинки тоже тяжелые. Потом заболел живот. Сергей понимал, что человек, которому три дня назад продырявили бок, не должен ходить пять километров, но делать было нечего, и Сергей шел вперед. Он заметил, что даже старухи с гружеными тележками обгоняли его. Сергей стал размышлять, что куртку надо снять и оставить у дороги, но ему было лень это сделать, и он продолжал мечтать, как ему будет легко, когда он снимет куртку.

Потом он увидел трубопровод над дорогой и широкий бетонный куб у основания трубопровода и решил отдохнуть у куба. Он сошел на обочину и сел. Почти сразу же дорога и небо поплыли перед глазами, и, когда Сергей очнулся, он увидел, что не сидит, а лежит и смотрит изнутри на автомобильную шину. Сергей еще раз моргнул и сообразил, что это не внутренняя поверхность шины, а застывший в грязи отпечаток тракторного колеса, а сам он лежит поперек засохшей колеи.

Сверху, с трубопровода, свисали какие-то зимние лохмотья, и по дороге мимо шел народ. Сергей услышал, как рядом по асфальту протарахтела сумка на колесиках, и женский голос сказал: «С утра пьяный».

Мимо проехала машина – одна и другая. Сергей понял, что никто к нему даже не подойдет.

Третья машина притормозила у трубопровода. Сергей открыл глаза и увидел стоящего над ним Сазана.

– Почему так темно? – спросил Сергей. – Включали же свет.

Сазан молча поднял Сергея на руки и понес его к машине. Через минуту Сергей открыл глаза. Было уже светлей. Он лежал на опущенном переднем сиденье, а Сазан садился в машину с другой стороны.

– Ну ты даешь, – сказал Сазан, – ты что, в другую сторону пошел?

– Остановки перепутал.

Сазан, видимо, ехал в Москву, но теперь он развернулся, едва не подбоднув трубопровод, и белый «БМВ» полетел обратно на дачу.

– Ща приедем и уложим тебя в постель, – сообщил Сазан, – ты зачем ко мне ехал?

В машине становилось все светлей. Сергей теперь видел и светлый плащ Сазана, и прижатые к стеклу дворники, и мокрые зеленые ели вдоль дороги.

– Помнишь, – сказал Сергей, – две недели назад я дал тебе в морду, а ты сказал, что когда меня уволят из милиции, ты дашь мне работу в своей фирме?

– Считай, что ты ее уже получил, – ответил Сазан.