Евгения Михайлова - Мое условие судьбе

– И из всех остальных тоже, – с готовностью поддержал Сергей.

Денис вернулся в СИЗО. Его привели в камеру человек на двадцать. Дали сверток со свернутым одеялом, тонкой подушкой, показали место. Он сел, сверток положил рядом. Задумчиво рассматривал новые «хоромы». Потом встал, подошел к металлической двери и постучал. Открыл контролер:

– Чего тебе?

– Здесь должна быть библиотека, я читал. Мне туда нужно.

– Вот так прям приспичило сильно?

– Да, сильно.

– Ладно, спрошу у начальника, у следователя твоего. Можно ли тебя туда пускать. Из дурки вообще привезли. Еще спалишь там все.

– Нет. Я книги не поджигаю. Да и нечем мне, вы могли бы догадаться.

– Странный ты, – заключил контролер и закрыл дверь.

Через час пришли другие обитатели камеры. Кто с допросов, кто с прогулки, кого-то использовали для работ.

– Гляньте, – удивился крупный мужик. – Пацана какого-то нам привели.

Денис поднялся, поздоровался, сказал, как его зовут.

– Денис? – с иронией спросил пожилой человек с массивным лицом со свежими шрамами. – А чего тебя к нам? Мест других, что ли, нет? Тут обвинения серьезные. А ты, наверное, такое страшное преступление совершил – шоколадку в магазине спер?

– Нет, – ровно ответил Денис. – Шоколадку я не брал. У меня две статьи. Покушение на убийство и убийство. Покушение на известную тележурналистку, убийство известного телемагната.

– Ты так шутишь? – в тишине спросил мужчина со шрамами.

– Нет, все правда.

– Нифигасе, пацаненок, – выдохнул кто-то.

Земцов шел по коридору, хотел посмотреть, как устроили Дениса.

– Вячеслав Михайлович, – обратился к нему контролер. – Там ваш, этот, которого из дурки привезли, просится в библиотеку. Ему вообще можно?

– Нужно, – ответил Слава. – Насчет дурки, бросайте вы эту ерунду разносить. Психиатрическую экспертизу проходит большинство заключенных. У Василевского серьезные обвинения. Это было необходимо. Он совершенно нормален, сообщаю на всякий случай. На тот случай, чтобы тут не было никаких издевательств. Парню восемнадцать лет. Любые развлечения со стороны заключенных и персонала будут иметь жестокие последствия.

– Понял. Уж и спросить нельзя.

Контролер открыл дверь камеры, и они увидели такую картину. В центре, у стола, сидел Денис и что-то чертил на листке бумаги ручкой, которые ему дали. Объяснял что-то. Остальные – взрослые и немолодые мужчины – внимательно смотрели и слушали, как в школе на уроке.

– И все, – сказал Денис. – Тесноты не будет, если мы так сделаем. Появится ощущение простора и воздуха. Это один из классических принципов архитектуры.

– Слушай, – произнес мрачный сокамерник. – А ощущение свободы ты нам нарисовать не можешь?

– Каждый человек свободен, – ответил Денис. – В любой ситуации. Внутренне свободен, разумеется. А в остальных отношениях все в той или иной степени ограничены и зависимы.

– Добрый день, – произнес Слава. – Ничего, что я прервал ваше интересное занятие? Денис, я пришел посмотреть, как ты устроился.

– Хорошо, – сказал Денис. – Мама приехала?

– Завтра приедет.

– А что вам сказали по поводу моей психиатрической экспертизы?

– Мне и сказали. И уже написали. Нормальный ты абсолютно.

– Конечно, – улыбнулся Денис. – Но мы там так хорошо обо всем поговорили.

– Ты понял, о чем речь? Это значит, по всей строгости закона. Если ты хоть как-то не начнешь защищаться. Адвокат отказывается с тобой работать. Ты ничего не принимаешь, никакие предложения.

– Что же тут поделаешь, – грустно сказал Денис. – Если нет ни одного обстоятельства, которое бы меня немного оправдало. Ни одного!

– Подставили пацана, гады, – сплюнул себе под ноги мужчина со шрамами.

К дому, в котором жил Алексей Чибиряк, Земцов приехал один. Хозяин открыл сразу.

– Здрасте. – Он посмотрел растерянно. – А что?..

– Алексей, надо все рассказывать, потому что мы и так практически полностью в материале, и собираться…

– А что собирать?

– Сменные вещи и желательно орудие убийства. Короткоствольный пистолет, из которого вы убили Вадима Долинского. Мне почему-то кажется, что вы от него не избавились. И что отдадите сами, потому я и приехал один, без группы. Хотя ордер на обыск есть.

– А что вы вообще сейчас сможете доказать? Через столько времени? Если, к примеру, нет у меня ничего.

– Мы можем доказать связь событий. Да, время было упущено, вы вообще не были в поле зрения следствия. Но время проходит, что-то забывается, конечно, а наука идет всегда вперед. Эксгумация тела Долинского показала, что по расположению пулевых ранений и другим деталям убийца был левшой, он шел почти рядом с жертвой. А тремя днями ранее Людмила Арсеньева сообщила Долинскому о том, что его ребенок умер. После этого письма он приезжал к ней узнавать подробности, потом был у вашей сестры, потом у вас… Все это мы узнали, восстановив разговоры с вами по его телефону. Судя по ним, Раиса ему сказала, что ребенок убит по приказу матери, что хоронили вы. И она, и вы отказались показать место захоронения. И тогда он сказал Раисе: «Я не буду обращаться в полицию. Я просто найму людей, которые тебя на ленточки порежут, убийца».

– Да, этот чмошник угрожал Раисе. Рая приехала, плакала. Она говорила: «Кто он и кто я. Он меня как муху прихлопнет, никто и не узнает». Он и мне пургу всякую гнал, этот Долинский. Но меня не испугаешь. Рая… А кто еще у меня есть? Старшая сестра.

– Да, помню. На три минуты. А почему вы не показали Долинскому место захоронения его ребенка?

– Так не было его. Рая же просто спасла от этих извергов девочку.

– И вы помогали ей спасать?

– Да, я отвез к женщине одной.

– Заходили к этой женщине?

– Нет, у меня ее взял мужик, охранник, Толян.

– Знаете его неплохо, да? Это был не первый и не последний ребенок, которого спасла ваша сестра, а вы отвезли к этой женщине, Светлане Семеновне Цуко, так?

– Да. Рая и потеряшек находила, и отказников, как мы с нею, и других несчастных…

– Вы в курсе, что она за каждого ребенка получала одну и ту же сумму?

– Да. А что такого? И мне Светлана давала на бутылку. Дело-то хорошее.

– Уверен?

– В смысле?

– Пошли в комнату, в этих твоих сенях я и тебя плохо вижу. А мне нужно, чтобы ты фотографии посмотрел.

В комнате Алексей с недоумением рассматривал снимки страшного чулана, привязанных к деревянным нарам детей, мертвой девочки, прикрученной в наказание к столбу, маленького ребенка с надорванным ртом и следами побоев.

– Это что? Я не понимаю. Как у фашистов каких…

– Это ваша добрая женщина Светлана. Вот она в наручниках на фоне этого чулана. Вот ваш Толян, тоже в наручниках. Уже дает показания вовсю. Он и сказал, в частности, что Раиса прекрасно знала, кому и на что продает чужих детей. Она их попросту воровала. И ребенка Людмилы Арсеньевой она тоже украла. Та была больна, с высокой температурой, она не говорила ей убить ребенка. Просто потом ваша сестра умело ее запутала, воспользовавшись депрессией, горячкой, личной драмой.

– Я не верю. Рая не могла.

– У вас будет много времени для изучения материала. Его тоже много. Кстати, вот этот ребенок с разорванным от кляпа ртом – это и есть Вита Арсеньева, которую вы «спасли». Как ты убил Долинского?

– Подождал у подъезда, сказал, что расскажу, как дело было. Он говорит: у жены день рождения, но давай без нее поговорим, на балконе. Пошли к их квартире. Да, не выбросил я свой короткоствол. Дорогой он мне. Трофейный. «Кольт-191». В подполе.

– Пойдем за ним вместе, пожалуй.

– Да ты че, друг… Не доверяешь? Я не сбегу, не крыса, не застрелюсь – не белая кость. Раз такое дело – отбуду свое. Не опоздаю на тот суд, где мы с Раей за все ответим. – Он кивнул на фотографии. – Ты веришь, что я не знал?

– Да верю, – с досадой сказал Земцов. – Толку-то. Такого хорошего человека – ни за что. Ребенка – в концлагерь… Только не рассказывай про старшую сестру и три минуты. У тебя было столько лет, чтобы научиться своими мозгами пользоваться. Не судьба. Жалко только вашу Лидию Петровну. И ее Раиса обманула. А она вас в ладони принимала, чтобы не выскользнули, не упали…

– Лучше бы упали, – угрюмо сказал Алексей и похромал к своему подполу.

Вечером дома Дина внимательно выслушала рассказ Александра, посмотрела фотографии в его планшете и занялась собаками, ужином, уборкой. Ночью Александр обнял ее:

– Я соскучился, как зверь.

Дина ответила ему нежно и пылко. Утром она встала раньше, чем он, собралась и уехала в больницу к своей девочке. Там тоже все делала по порядку, по минутам, по уму… Старшая медсестра зашла, посмотрела, как она смазывает ребенку ранки и пролежни, рассмеялась:

– Если вдруг вам работа понадобится, Дина, мы ради вас уволим как минимум четырех криворуких. Не обидим по деньгам. Руки у вас такие разумные, сильные, точные и ласковые. Ребенок ни разу даже не скривился… Наоборот: вот улыбается.