Татьяна Устинова - Где-то на краю света

За тонкой стенкой шумели гости.

– Лев Михайлович, а помнишь, на Усть-Белой бульдозеристы застряли? Кто тогда секретарем райкома был? Семенов, что ли?

– Он такой же Семенов, как и я!.. Семенович фамилия его, и никакой он был не секретарь, а…

– Левушка, Семенов он, точно!

– Надо у Рафа спросить, он тогда на Усть-Белой работал!

Костина поплотнее прикрыла дверь и поправила очки.

– Ну?

Лиля подбежала и обняла ее.

Юлька уткнулась лбом в Лилино плечо. Лоб был очень горячий, как будто температурный. Лиля растерянно погладила Юльку по голове, и та вся вдруг обмякла, поникла.

– Юль, ты что?! Ты плачешь?!

– Нет, черт побери! Я хохочу! – невнятно ответила Костина, сорвала очки и стала утираться рукавом. Крупные слезы падали на свитер и на ковер, какие-то ненатуральные, как будто вдруг дождь пошел, так их было много!

Лиля Молчанова никогда не видела Юлю Костину плачущей, даже в университете, когда им обеим ни с того ни с сего вкатили двойки на госэкзамене по немецкому языку, а это означало только одно – немедленное отчисление.

Юлька тогда сказала безмятежно: «В трудностях закаляется характер», добилась приема у ректора и пересмотра оценок!

– Меня с работы уволили, – провсхлипывала Костина. – Представляешь? Ни за что ни про что! Как будто я… никто. Как будто я никому… А я семь лет верой и правдой!

– Как уволили? – тупо спросила Лиля, пытаясь сообразить, что это может значить.

– Молчанова! – Юлька нацепила очки, и напрасно – слезы полились из-под них, текли, висли на подбородке. – Как увольняют? «Спасибо, вы нам больше не нужны. В планы холдинга не входит продление договора с вами!» Раз, и все. Я купила билет и прилетела к тебе. Мне больше некуда…

– Подожди, Юль…

– Девочки! – закричала Таня из коридора. – Девочки, мы вас ждем! Уже всем налито!..

– Сейчас, Танюш! – закричала и Лиля. – Мы идем!

– Я прилетела, а мне на этой их границе говорят, что сюда без пропуска нельзя! А потом полковник сказал, что ты в тундре пропала! И я так перепугалась, Лиль! Если бы ты знала! Я все эти девять часов летела и думала, как я тебе все расскажу и мы придумаем, что нам теперь делать, а он… сказал…

– Я нашлась. – Лиля опять обняла всхлипывающую Костину и погладила ее по голове. Она чувствовала себя намного сильнее подруги, хотя всегда было наоборот: Лиля страдала и плакала, а Юлька ее утешала.

И еще ей хотелось… на кухню, к незнакомым людям, их рассказам про Усть-Белую и бульдозеристов. Это было очень важно. Ей хотелось втиснуться на свое место между Ларисой и толстым дядькой в синей шерстяной олимпийке, положить себе на тарелку котлету величиной с ладонь, наслаждаться едой, рассказами и вниманием – жить общей жизнью.

– У меня, знаешь, и денег почти нет. Мне в голову не приходило, что со мной можно так… Я вот билет купила, а там у меня всего ничего… осталось… Лиль, ну, разве так можно?!

Лиля сказала, что, разумеется, нельзя.

– И главное, знаешь, ничто не предвещало!.. А потом вдруг в один день: назначают Вишнякова, а меня увольняют! Он же меня всегда терпеть не мог. Нет, ну скажи, разве это не свинство?!

Лиля согласилась, что свинство.

– Они теперь с твоим объединились и наверх прорываются, понимаешь? А твой меня тоже в гробу видал, потому что на мое место сразу взяли…

Лиля уточнила, кто именно и с кем объединился.

Юлька перестала всхлипывать и утираться и посмотрела Лиле в лицо.

– Ты че, Молчанова? – спросила она, пожалуй, даже весело. – Вишняков и твой Кирилл…

Тут дверь широко и по-хозяйски распахнулась – тоже, пожалуй, весело распахнулась, – и на пороге возник полковник Багратионов. У него было красное с мороза, обветренное лицо.

– Дамы! – провозгласил он. – Что за банкет, когда все по углам забились, айфон мне в руку! – Юлькины слезы он заметил и сделал вид, что не заметил. – Возвращаемся организованно на свои места и продолжаем возлияния в соответствии с торжественностью момента!

– Закройте дверь, – велела Юлька. – У нас интимный разговор.

Лиля подумала: если Багратионов явился, может, и Преображенцев здесь? Ей очень хотелось, чтобы он был здесь!

– На интим даю еще десять минут! – объявил полковник. – По истечении этого срока буду выводить под конвоем!

И дверь закрылась.

– Дебил, – пробормотала Юлька Костина. – Молчанова, ты слушаешь меня или нет? Я к тебе на край земли за каким хреном перлась?! Чтоб мы с тобой решили, как нам жить дальше! А у тебя на уме китобои и полярники! Нет, они тут все, конечно, мужчины брутальные до невозможности, но к тебе-то какое отношение имеют?!

– Я не знаю, – честно призналась Лиля. – Все поменялось, понимаешь? И я даже не поняла, когда. То ли когда я в эфир пошла, то ли когда труп охотника нашла, то ли еще когда мы на барже через лиман шли и я нерпу увидела…

– А может, оно и хорошо, – быстро сказала Юлька. – Ты только в обморок сейчас не вались, Молчанова, ладно? Я думала, потом скажу, но лучше сразу, да?

– Что?

– Кирилл на твое место взял Леночку Никольскую. Она дочка какого-то перца из Совета Федерации. Только из университета откинулась. – Юлька придвинулась поближе, как бы опасаясь, что Лиля на самом деле упадет в обморок, и приготовляясь ее подхватить. – Я так поняла, что вся эта байда с Анадырем для того и задумана, чтоб тебя подальше услать и на свободе устроить новую прекрасную жизнь. Он ее… во всех отношениях на твое место взял, понимаешь?

Лиля кивнула – что ж тут непонятного? За стенкой слышно было одного Багратионова, который привычным голосом командира и распоряжалы давал указания: «Капустки, капустки еще подложи! И муксуна кусок побольше! Ну, за вас, за нас, и за десант, и за спецназ!»

…Приехал Преображенцев или все-таки нет?..

– Лиль? Ты… не слушаешь меня?

Лиля улыбнулась, обняла подругу, поправила скособоченные очки и одернула на ней свитер, как на маленькой.

– Надо у Тани спросить, может, у них еще одна кухлянка завалялась? Здесь в декольте и лакированных штиблетах пропадешь! Север, Ледовитое побережье Арктики!

Юлька смотрела на нее внимательно и серьезно.

– Ты не переживай, Юлькин! – утешила ее Лиля. – Как-нибудь разберемся! Нам бы только узнать, кто дядю Колю прикончил, а там… Он же был великий охотник, как его могли убить? Он бы просто так не дался! И при чем тут я?.. За что меня-то? Я ничего не видела и не слышала, я когда пришла, он уже мертвый был.

Костина кивнула.

– Деньги у меня есть какие-то, – продолжала Лиля. – Продержимся. Я вообще за все это время ни копейки не потратила. Меня Лева с Таней кормят и поят и ничего за это не спрашивают. Тут так принято, на Севере. Помогать своим и чужим. А Ромка Литвиненко предлагал меня на «Пургу» оформить, представляешь? Диджеем по совместительству!

– Диджей в Анадыре – это серьезный карьерный рост, Молчанова. Ты ж понимаешь!

– Диджей в Анадыре – это очень интересно, – возразила Лиля. – В Анадыре вообще… интересно.

– Оно и видно.

– Ты видела сопки на той стороне лимана? А когда навигацию закрывают и из порта уходит последний пароход, он всегда гудит. Прощается до следующего года. И его все провожают. Ну, кто может. Из окон смотрят или с набережной. А губернатор здешний катается на сноуборде. Когда я пришла к нему в приемную, он ставил крепления. Они с Преображенцевым братья. Один – губернатор, второй – диджей на «Пурге».

– Иди ты.

– И чего-то мне наплевать, кого там Кирилл взял на мое место! Ну взял, и хорошо.

– Ты че, Молчанова, в Москву не собираешься, что ли?!

Лиля отрицательно покачала головой и взялась за ручку двери.

– Как?! Совсем?!

Лиля пожала плечами.

– Сдурела?!

– У меня есть время до следующей навигации, – сказала Лиля, прислушиваясь к голосам на кухне. – Спасибо Кириллу большое. Он же меня надолго услал, с гарантией!..

– Ты ж его любила, жить не могла!

– Никого я не любила, – призналась Лиля. – И его тоже не любила. Так… Положено, чтоб роман, вот у меня и был. Я теперь маму буду любить. И Льва Мусаиловича. И тебя. И Таню с Левой. И еще…

– Ты с этим, который «еще», поосторожней, Молчанова! Че-то он непростой какой-то.

– Непростой, – согласилась Лиля. – Вот Кирилл простой! Мне раньше казалось, что сложный, а на самом деле проще не придумаешь. Спал со мной, потом решил, что с чьей-то дочкой спать полезней, и приятней, и для карьеры выгодней. Меня в Анадырь, а дочку на мое место. Вскоре станет начальником департамента! Потом еще чью-нибудь дочку добудет, с приданым. Купит «Бентли» и станет на нем ездить. Они все очень простые и примитивные ребята, Юлька!

– Кто все?

– Такие, как Кирилл. Его сподвижники и сообщники. Менеджеры самого среднего звена, но с перспективой пробиться. Флаг им в руки!

– Ты че, Молчанова? Демократ Герцен? Осуждаешь капитализм и буржуазные ценности?

– Да ну! – отмахнулась Лиля и открыла дверь. Голоса надвинулись на них, и самый громкий – полковника Багратионова. – Я так интересно здесь живу, Юлькин! Нет, неправильно. Я здесь живу, работаю, а в Москве сидела и ждала, когда Кирилл на меня посмотрит или на выгул поведет. А я же не корова!