Евгения Грановская - Я – твой сон

– Разве? – Егор оскалил в усмешке крепкие белые зубы. – Лично мне они об этом ничего не говорили.

Красивое, выразительное лицо Максима побледнело. Егор смотрел на него холодно, с большой долей отвращения, как человек смотрит на уродливое насекомое, которое прицепилось к его ботинку и которое он собирается раздавить.

Возможно, так бы и случилось, но в тот момент, когда пальцы Егора стали сжиматься на горле Максима, из глубины леса донесся жутковатый вой. Оба замерли.

– Что это? – пробормотал Максим.

Егор не ответил. Только выпустил его и сухо проговорил:

– Надо идти.

Максим потер пальцами шею.

– Что это было, а? – спросил он снова. – Ты ведь слышал? Это со стороны шахты, да?

– Скоро стемнеет. Вперед! – приказал Егор.

Он взял Максима за шиворот и толкнул перед собой. На этот раз Максим решил не возражать.

Молча они прошагали минут десять. Первым молчание прервал артист.

– Интересно, что в нем? – сказал он, поглядывая на алюминиевый кейс, который нес в руке. – По весу – килограммов пять, не больше.

– Какая разница? – пробурчал Егор.

– Слушай, а что, если там бриллианты на пару лямов баксов? А то и больше? Ты только представь…

– Зачем мне это представлять?

– Мы пройдем по туннелю и окажемся за границей. За границей, понимаешь? С кейсом, полным бриллиантов!

Егор хмыкнул.

– Кто тебе сказал, что там бриллианты?

– Да пусть не бриллианты. Пусть что-нибудь другое. По барабану! То, что в этом кейсе, стоит кучу денег. Это же очевидно. Гораздо больше, чем ты получишь.

Егор покосился на него и вдруг спросил:

– Хочешь его открыть?

Максим посмотрел на него с опаской.

– Даже не знаю, – осторожно ответил он. – Если мы поделим это на двоих… Мы будет богаты. Разве нет?

– А как же Анна? – спросил Егор, с неприязненным любопытством глядя на Максима.

– Анна?

– Ну да. Ты ведь сказал, что любишь ее.

– Ты не понял. Я…

– Любишь деньги больше, чем ее? – Егор ухмыльнулся. – Это как раз в твоем духе.

– В моем духе? – обиделся Максим. – Да ведь ты меня даже не знаешь!

– Я знаю таких, как ты. Думающих только о себе.

– Допустим. Но разве ты сам не такой? О ком ты еще способен думать, Соболев?

– Не твое дело. Лучше тебе прикрыть варежку и идти молча.

– Дурак ты, Егор. Полный дурак. Знаешь, кого тебе на самом деле стоит опасаться? Вовсе не меня. У тебя есть другой соперник.

– Что? О ком ты говоришь?

– Ты его знаешь. Он режиссер. Приехал ко мне в гости, – Максим хмыкнул и договорил с усмешкой: – И тоже запал на Анну.

– Вот как… Спасибо, что сказал. Разберусь с ним, когда вернусь.

– Когда вернешься? – Максим снова усмехнулся. – А знаешь, где он сейчас?

– Нет.

– Он пошел к твоей Анне.

– Врешь.

– Нет, не вру. Он сказал, что влюбился в нее с первого взгляда. Что она – женщина, которую он мечтал встретить всю жизнь. И как думаешь, кого она предпочтет – провинциального егеря или известного столичного режиссера?.. Молчишь? Ну, молчи дальше.

Максим сомкнул губы, и они продолжили путь молча. Егор шагал по лесу смурной, тяжело о чем-то размышляя. Потом он снова стал поглядывать в сторону, и на его широком лбу снова заблестели капли пота.

– ОНА УНИЗИЛА ТЕБЯ. ЖЕНЩИНА ТЕБЯ УНИЗИЛА.

– Отстань, – тихо прохрипел Егор.

Шагающий рядом Суслик противно ухмыльнулся.

– Зачем ты с ней церемонишься? – спросил он. – Она обычная шлюшка, такая же, как прочие. А ты – настоящий мужчина! Эта шлюшка должна прыгать от счастья только от того, что ты смотришь на нее!

– Я люблю ее, – обронил Егор.

– Дружище, никакой любви нет, есть только желание! Обычное мужское желание. Ты мужчина, и ты вправе сделать то, что тебе хочется.

– То, что мне хочется?

– Да. Это ведь так просто. Повали эту бабенку на пол, раздвинь ей ноги и…

– Заткнись!

– Как скажешь. Но только так ты сможешь поставить ее на место. Иначе она продолжит над тобой издеваться.

– Я не хочу так, – Егор облизнул пересохшие губы. – Я хочу, чтобы она меня полюбила.

Суслик кивнул:

– Понимаю. Несбывшиеся желания грызут нас до самой смерти. Но я могу тебе помочь.

– Помочь?

– Да. Все, что тебе нужно, это привести ее к шахте. Мы умеем убеждать.

– Мы? – не понял Егор.

Суслик улыбнулся:

– Да, мы. Приведи ее к заброшенной шахте. На свете есть места, где осуществляются желания. И шахта – одно их таких мест.

– И как я это сделаю? Она не согласится туда идти. И принести ее сюда я не смогу. Даже у меня не хватит сил.

– Сделай так, чтобы она пришла сама.

– Как?

Суслик показал глазами на Максима.

– Для начала избавься от балласта, а потом продолжим разговор. Кстати, твой попутчик уже полчала слушает, как ты беседуешь сам с собой. По-моему, он напуган до чертиков.

Егор нехотя взглянул на Максима.

– С кем ты говорил? – дрожащим голосом спросил тот.

– Ни с кем, – ответил Егор. – Просто размышлял вслух. Здесь тропинка сужается. Иди вперед, а я за тобой.

– Но…

– Вперед, я сказал!

Максим, насупившись, выдвинулся вперед. Оказавшись позади него, Егор быстро сбросил с плеча ружье, перевернул его, коротко размахнулся и ударил Максима прикладом по затылку. Артист тяжело рухнул на землю.

Егор остановился рядом с поверженным противником и перевел дух.

– Ну? – сухо спросил он затем, скосив глаза в сторону. – И что теперь?

Яркая вспышка, как удар молнии, прошила тьму.

– Монитор! – крикнул кто-то. – Запустили!

– Ну, слава богу!

Виктор Ким открыл глаза, но тут же снова закрыл их от резанувшего по зрачкам яркого света. Опять чуть-чуть поднял веки. Перед ним мелькали белые расплывчатые тени. Он разлепил спекшиеся губы и хрипло пробормотал:

– Маула…

Потом сознание снова затуманилось, и он погрузился в дрему.

В следующий раз Ким открыл глаза лишь полчаса спустя. Шторы были сдвинуты, в палате царил полумрак. На стуле возле кровати сидел доктор.

– Ну? – спросил он с улыбкой. – Как вы себя чувствуете?

Ким попробовал приподнять руку. Она поднялась, но была очень тяжелой, будто налитой свинцом.

– Рука… – пробормотал Ким. – Тяжелая.

– Это скоро пройдет, – заверил доктор. – Посмотрите, пожалуйста, на меня.

Ким выполнил его просьбу. Доктор поочередно раздвинул ему пальцами веки и посветил в глаза маленьким фонариком. Затем спросил:

– Вы понимаете, где вы?

– Да, – негромко сказал Ким. – Я в аду.

– Не совсем, – возразил Яков Степанович. – Это больница. Давайте-ка проведем еще один тестик.

Доктор поднял правую руку и показал Киму три пальца.

– Сколько пальцев я сейчас показываю? – поинтересовался он.

– Двенадцать, – тихо вымолвил Ким. – С четвертью.

Брови доктора приподнялись, во взгляде мелькнула тревога, но в следующую секунду он понимающе улыбнулся и опустил руку. После чего констатировал:

– Чувство юмора есть, значит, все в порядке.

Ким посмотрел на него с сомнением.

– Значит, я жив?

– Пока да, – ответил доктор. – Но сколько это продлится – зависит от вас.

Ким закрыл глаза. Открыл снова.

– Какие у меня травмы? – спросил он.

– Ушиб мозга. Сотрясение.

– И все? Руки-ноги-спина целы?

– Целы.

– Отлично, – сипло проговорил Ким. – Что с моей матерью?

Доктор отвел взгляд.

– Ее поместили в психиатрическую клинику.

– Кто-нибудь еще там был?

– Где?

– В нашем доме. Там был кто-то еще… Кроме меня и матери.

– Не знаю.

– Ясно.

Ким стал подниматься, стараясь сесть на кровати.

– Вы что? – разволновался доктор. – Вам надо лежать!

Ким отстранил его рукою и сел. В голове у него ухнуло, к горлу подкатила тошнота. Виктор поморщился, медленно поднял руку и потрогал пальцами забинтованную голову. Убрал руку, повел плечами.

– Вам надо лежать, – с упреком повторил доктор. – И поменьше двигаться. На восстановление уйдет какое-то время. И вы должны…

– Я в норме, доктор, – пробормотал Ким.

Затем он небрежно выдернул из вены на сгибе руки иглу капельницы.

– Что вы делаете?! – возмутился доктор.

– Мне нужно идти, – сказал Ким.

– Вы с ума сошли! Да вы даже до туалета сейчас самостоятельно не дойдете! И потом, нужно провести полное обследование!

Ким, схватившись рукой за спинку кровати, встал на ноги. Надел тапочки и двинулся к двери. Доктор смотрел ему вслед изумленным, недовольным, растерянным взглядом. У самой двери его пациент остановился и обернулся.

– А я точно жив? – уточнил он.

Доктор хмуро посмотрел на него исподлобья.

– Пока да. Но за дальнейшее я не ручаюсь.

– Ясно, – сказал Ким, отвернулся и вышел из палаты.

Что же это такое было? Сон? Явь? Галлюцинация? Если так, то чья галлюцинация? Его собственная? Матери? Или общая? Видела ли мать то же, что он?

Ким сошел с автобуса, зябко передергивая плечами, миновал улицу и остановился перед домом, не решаясь в него войти.