Андрей Шляхов - Психоаналитик. Шкатулка Пандоры

Фотоаппарат мог понадобиться завтра для фотографирования какой-нибудь медицинской документации. Вдруг под рукой не окажется ксерокса или не разрешат копировать. Кто их знает, какие там порядки.

Знакомых у Михаила было много, и контакты в медицинском центре непременно нашлись бы, но лишней огласки не хотелось. Ознакомившись с сайтом учреждения, Михаил решил начать с «коллеги» психиатра и психотерапевта Марианны Альбертовны. Дело было деликатным и не очень-то законным, но Михаил придумал хороший, как ему казалось, предлог, который делал интерес обоснованным и невинным. Возможно, медик нашел бы предлог и получше, но Михаил был довольно далек от всего медицинского, за исключением психиатрии.

То, что с Марианной Альбертовной договориться не удастся, Михаилу стало ясно сразу. С первого же взгляда. Уж больно строго смотрела она из-под своих стильных, почти невесомых очков. Взгляд потомственной отличницы, человека, которому кажется, что он никогда не ошибается. Вдобавок в прямой посадке чувствовалась напряженная настороженность, а сцепленные в замок пальцы рук свидетельствовали о скрытой враждебности. Возможно, что Марианна Альбертовна по примеру некоторых своих коллег не жаловала психологов. Возможно, что с мужчиной, похожим на Михаила, у нее были связаны не самые лучшие воспоминания. Возможно, что кто-то сегодня с утра пораньше уже успел основательно испортить настроение Марианне Альбертовне и она никак не могла успокоиться…

Михаил оценил ситуацию как неперспективную, но все же решил попробовать. Вдруг повезет, да и вообще отступать было поздно — Марианна Альбертовна смотрела, не мигая, на Михаила и ждала. Визитную карточку его она положила не перед собой, а на край стола, да еще и «лицом» вниз. Тоже показатель, говорящий, прямо кричащий о том, что собеседник не испытывает желания общаться.

— У моей двоюродной сестры весной умер муж, — Михаил контролировал все — тон голоса, жесты, мимику, чтобы произвести наилучшее впечатление. — Ужасная трагедия. Он был старше, но жили они душа в душу. Сейчас сестра ждет ребенка, так вот получилось… От покойного мужа ребенок… Сестра очень волнуется. Скоро уже рожать…

Марианна Альбертовна сидела в той же позе и никак не реагировала — ни кивка, ни улыбки. Камбала плосколицая, статуя бесчувственная.

— Сейчас ей назначили консультацию генетика, — развивал тему Михаил, — подробностей я не знаю, да и не пойму я этих подробностей, если что. Только вот для консультации понадобились сведения о здоровье покойного мужа сестры, наследственность, чем болел, и так далее, но он не особо афишировал состояние своего здоровья и сестра толком ничего об этом сказать не может. А сведения нужны… Наблюдался он здесь, у вас. До самой своей кончины наблюдался. Я, конечно, понимаю, Марианна Альбертовна, что диагноз — это медицинская тайна и все такое, но у нас тупиковая ситуация… Генетик сказал, что запрос посылать бессмысленно, потому что официально подобную информацию предоставляют лишь по запросам из органов или суда, и посоветовал обратиться неофициально, через знакомых. Никаких подробностей не нужно, только бы узнать, чем он болел, его диагнозы. А то нам только причина смерти известна — острая сердечно-сосудистая недостаточность. Ну и вроде бы давление у него иногда поднималось, но генетику этой информации недостаточно. Сестра бы сама приехала, но в ее положении, сами понимаете, лучше дома сидеть… Вот мне и пришлось вас побеспокоить. Помогите, пожалуйста.

— Почему вы обратились именно ко мне? — механическим голосом, лишенных всяческих эмоций и оттенков, спросила Марианна Альбертовна. — Почему не к администрации?

— Я к вам обратился потому, что мы в каком-то смысле работаем в одной сфере, вы — психиатр, я — психолог. А к администрации, мне кажется, нет смысла обращаться, запрос потребуют. На мой взгляд, лучше вот так, не на начальственном, а на человеческом уровне.

Речь с дозированной печалью в голосе и взоре была отрепетирована перед зеркалом, поэтому все шло гладко. Смущало только отсутствие какой-либо реакции у собеседницы. «И это врач-психиатр? — ужаснулся про себя Михаил. — Да ее ж к людям близко подпускать нельзя, тем более к больным!»

— Информация о факте обращения гражданина за медицинской помощью, состоянии его здоровья, диагнозе его заболевания и иные сведения, полученные при его обследовании и лечении, составляют врачебную тайну, — отчеканила Марианна Альбертовна.

Употребление слова «гражданин» придало частной беседе нежелательный для Михаила официальный лад.

— Законом установлена уголовная, административная, дисциплинарная и гражданско-правовая ответственность за разглашение врачебной тайны. К сожалению, я ничем не могу вам помочь.

«К сожалению, я ничем не могу вам помочь! — ярился Михаил, идя по длинному коридору к лифтам. — Сожалеет она, как же! Если бы сожалела, то помогла бы!»

Походив по коридорам, Михаил сунулся к ревматологу, приветливой молодой женщине с дружелюбным, но усталым взглядом. Выслушав Михаила, ревматолог вздохнула, побарабанила пальцами по столу и сказала:

— Возьмите там, где наблюдается ваша сестра, заключение, где будет написано, что ей по таким-то и таким-то причинам показана консультация генетика и что для этой консультации необходимо знать, чем болел отец ребенка. Еще будет нужна нотариальная доверенность от нее на ваше имя, что вы уполномочены представлять ее интересы и получать сведения. У нотариусов есть такая форма. И не забудьте копию свидетельства о браке и свидетельство о смерти вашего зятя. Нотариально заверять не надо, достаточно ксерокопий. Со всеми этими документами придете к нашему главному врачу, напишете заявление и получите выписку из амбулаторной карты. Выписка готовится два рабочих дня.

— Это же столько времени! — ахнул Михаил.

— Иначе никак, — ревматолог сочувственно посмотрела на Михаила и развела руками.

Состояние, в каком Михаил возвращался к своей машине, прекрасно охарактеризовал Высоцкий: «Обидно мне, досадно мне, ну, ладно!»[19] Он уже достал из кармана ключи, но тут в голову пришла мысль. Не мытьем, так катаньем, и вообще лучше начинать не с кого попало, а с того, кто непосредственно владеет тем, что тебе нужно. Зачем усложнять? Чем короче цепочка, тем меньше вероятность срыва.

Признав, что детектив из него никудышный (все правильные мысли приходят в голову с опозданием), Михаил пошел обратно. Где хранится медицинская документация? В архиве. Значит, надо было сразу туда и идти. Только вот работает ли архив в воскресенье? А может, и работает.

— Скажите, пожалуйста, а где у вас находится архив? — спросил Михаил у первой же встреченной им женщины в белом халате.

— В подвале, — не поворачивая головы и не останавливаясь, буркнула та.

По всему, начиная с прайс-листа на сайте и заканчивая внутренней отделкой, учреждение претендовало на изысканную элитарность, но манеры у части персонала остались совковыми. И выглядела женщина не отчаянно пьющей санитаркой, а явным врачом, на худой конец, какой-нибудь старшей медсестрой.

Михаил спустился в подвал, совершенно не надеясь на то, что архив работает в воскресенье, но обитая дерматином дверь была приотворена. Михаил, преисполненный уверенности отчаявшегося человека, прошел по плохо освещенному коридору (здесь уже не было никакой гламурной изысканности — стены крашены зеленой масляной краской, на полу дешевый линолеум) и дошел до другой приотворенной двери с табличкой «Заведующая».

Собравшись с духом (не так уж часто приходилось давать взятки, обычно получалось договариваться, как и положено психологу), Михаил зашел в кабинет заведующей архивом, которому больше подходило название «каморка», настолько он был мал, поздоровался, выложил на стол новенькую тысячерублевую купюру и вкратце изложил суть дела, то есть свою заготовку. Заведующая, полная, пенсионного возраста женщина, выслушала, не перебивая, вздохнула, упомянула о том, что сама родила двух детей, не консультируясь у генетиков, и попросила «обождать» в коридоре. Не «подождать», а именно «обождать». На купюру она не обратила никакого внимания. Вышла из кабинета следом за Михаилом, заперла дверь и, переваливаясь с ноги на ногу, ушла в глубь коридора, туда, откуда пахло старой бумагой.

На всякий случай Михаил запретил себе радоваться: а ну как сглазишь. Вернется сейчас заведующая и скажет, что не нашла карту. Дождемся результата, а потом уже можно будет веселиться. Делу — свое время, потехе — свое.

Заведующая вернулась быстро и с картой в руках. Открыла дверь, пропустила вперед Михаила (купюры на столе уже не было, успела прибрать на выходе), дала ему карту и сказала:

— Выписывайте, что вам надо, с собой не дам.

Снять копию на ксероксе, стоявшем слева от ее кресла на приставном столике, не предложила.