Анатолий Жаренов - Яблоко Немезиды

— Не пытайся бежать, — сказал он убийце. Он не хотел называть его имени. Оно перестало существовать для Коуна.

— Куда ты меня поведешь?

— Повезу, — поправил Коун.

Они дошли до “Атлантика”. Коун махнул рукой Грейвсу и открыл дверцу машины.

— Садись за руль, — скомандовал он. — Бредли тебе удалось обмануть. Со мной это не пройдет.

Убийца сел впереди, Коун — на заднее сиденье.

— Прямо, — сказал Коун, когда машина тронулась с места. — Выедешь на Кинг-стрит возле управления.

Тот оглянулся:

— Они все равно уничтожат тебя.

— Не успеют, — беспечно ответил Коун. Он помнил о словах Фримена, сказанных при прощании: “Утром это будет в газете”. Значит, надо держать убийцу до утра возле себя. Утром разразится скандал, который нельзя остановить никакими убийствами. А пока? Пока можно и покататься.

— Нам есть смысл потолковать, — сказал убийца, Покосившись на Коуна.

— Попробуй, — флегматично согласился Коун.

— Ты знаешь, сколько стоят эти фотографии? Миллион.

— Ты и Бредли предлагал его?

— Нет, — усмехнулся убийца. — Ситуация была иная. Бредли я обвинил в присвоении тюбиков с нар. котиками и в связи с Перси.

— Вот оно что, — процедил Коун. Только теперь он понял, почему Бредли отдал записную книжку лифтеру. Он опасался. Записи могли послужить уликой Объяснить же свои действия Бредли мог, только рассказав про пленку. В таком случае зачем он взял с собой пленку?

— Ты ошибся, — сказал убийца. Он словно следил за мыслями Коуна. — У Бредли не было пленки. Он сжег ее. Когда уходил из номера шаха в ту ночь. Он сделал это на лестнице. Мне потом сказала Магда. Она видела.

— Так это ты убил Магду?

— Это не имеет значения.

— Будет иметь. На суде.

— На суде? Ты думаешь, они допустят суд? Мы с тобой уже мертвые, Коун. Трупы. Сенатор не из тех людей, которые оставляют свидетелей.

— На что же ты рассчитывал?

— Я слуга. Раб.

— Чей? Бывшего евнуха, обокравшего своего повелителя, а теперь лезущего в президенты?

— Мне безразлично, от кого получать деньги.

— Зато мне не безразлично.

— Если ты отдашь мне фотографии…

— То завтра ты или другой из вашей шайки всадите мне пулю в затылок. Нет уж. Пусть лучше вся шайка отправится куда следует.

— Ты самоуверен, Коун.

— Я знаю, что говорю.

На несколько минут в машине воцарилось молчание. Потом убийца повернул лицо к Коуну.

— Ты не все знаешь, — сказал он медленно.

— Об этом ты скажешь на суде, — жестко произнес Коун.

И снова наступило молчание. Машина вывернула на ярко освещенную Кинг-стрит. Замелькали огни рекламы. Впереди показался темный массив здания управления полиции.

— Направо, — скомандовал Коун, когда автомобиль был в трехстах метрах от управления.

— Куда? — спросил убийца.

— За город. К “Копыту дьявола”.

— Ты намерен возить меня всю ночь?

— Намерен, — сказал Коун.

— А если я не послушаюсь.

Коун хмыкнул.

— Сейчас за твоей спиной сижу я. Вот так.

— Даже так, — сказал убийца.

— Да. Даже так, — подтвердил Коун. — Я тебе кое-что сейчас объясню. Дело в том, что сенатору все равно крышка. Фотографии уже в газете. Утром они будут напечатаны. Ты опоздал. Я тебе скажу больше. Ты опоздал еще тогда, когда убивал Бредли. А я сейчас рискую только тем, что могу потерять свидетеля. Но найдутся другие. Ваша Ассоциация завтра же развалится. Мы переловим тех, кто попытается смыться.

— Ты даже это знаешь?

— А почему бы мне этого не знать? Вы вели себя довольно нагло. Полезли даже в дом Бредли. Чуть не свели с ума девчонку. Я уже тогда стал понимать, что дело нечисто. И догадался, что ты лихорадочно ищешь пленку. Да, я думал, что ты ищешь пленку. Потом я понял, что ты пронюхал о фотографиях.

— Так оно и было, — самодовольно ухмыльнулся убийца. — Шах успел проболтаться Эльвире. А Бредли был неосторожен. Он держал шаха в курсе событий. Только Эльвира не знала, что Бредли сжег пленку.

Да, так оно и было. Он мог этого и не рассказывать теперь Коуну. Все объяснялось, все становилось на свои места. Утром он привезет убийцу Бредли в полицию и добьется разрешения на его арест. А сейчас лучше ни о чем не думать.

Город остался позади. Промелькнула бензозаправочная станция. Впереди показался свет фар: кто-то ехал навстречу. Коуну вдруг захотелось спать. Сказалось напряжение последних часов. На какой-то миг он ослабил внимание. И, может быть, убийца понял это. А может быть, он в поисках выхода решился на этот сумасшедший поступок. Коун не заметил, что машина плавно отошла от обочины к середине шоссе. Не заметил он и того, что его спутник положил левую руку на ручку дверцы. Он понял суть маневра только тогда, когда убийца резко рванул машину чуть не наперерез идущему навстречу автомобилю и одновременно распахнул дверцу.

Скрежет металла, чей-то вопль ударили по ушам. Встречная машина, столкнувшись с дверцей полицейского автомобиля на скорости не менее ста двадцати миль в час, круто развернулась и, кувыркаясь, покатилась по шоссе. Коуна рвануло вперед и так придавило к переднему сиденью, что он на несколько секунд потерял сознание. А когда открыл глаза, увидел, что в машине он один.

— Сволочь, — пробормотал он и, прихрамывая, вылез на шоссе. Метрах в пяти от машины лежал убийца. Коун подошел к нему, наклонился. Человек тихо стонал. На плече виднелась рваная рана. Коун сообразил, что произошло. Встречная машина сорвала дверцу. Она и ранила убийцу.

Коун сплюнул и спустился с шоссе ко второй машине. Для нее происшествие кончилось относительно благополучно. Тощий юнец и высокая красивая девушка были живы и даже не ранены. Когда Коун приблизился к ним, они тихо препирались.

— Я знала, что ты когда-нибудь меня угробишь, — зло шептала девушка.

— Помолчи, Эсс, — стонал парень. — Я видел, как у них открылась дверца.

Коун посветил им в лица фонариком. Узнал дочь господина Мелтона, усмехнулся чему-то. Потом сказал:

— Подымайтесь наверх, птенчики. У меня в машине есть радио. Сейчас мы позовем кого-нибудь на помощь.

Молодые люди потянулись за инспектором. Коун приказал им втащить раненого в машину и вызвал дежурного по управлению.

— Да, Ричард. Это я, — сказал он в микрофон. — Со мной… Со мной… инспектор Грегори. Да… В тяжелом состоянии. Да… буду ждать.

Теперь ему оставалось только ждать.

“Дорогой Коун. Когда вы получите это письмо, я буду далеко от родины. Печально, конечно, но ничего не поделаешь… “Экспресс” умер, Коун. А за мной вышел “Хромой Макс”. Пришлось срочно убираться. И все-таки мы победили. Папаша Фил кончился. Наше маленькое дело сделано, и теперь уже, когда машинка закрутилась, никакие “Хромые Максы” ее не остановят. Впрочем, черт с ним, с Максом. Хотя Вам я советую быть начеку. Ведь это он вывозил оборудование из лаборатории Кирпи. И еще одно, Коун. В газетах писали о процессе над Грегори. Как вам удалось его сцапать? Чертовски любопытно. Ваш Фримен ”.

“Дорогой Фримен. Рад, что у вас все в порядке. Когда СБ начала громить “Экспресс”, я очень беспокоился. Грегори осужден на десять лет. Подробности вы можете найти в газете, которую я посылаю вам. Наш малыш Билли увез Лики на юг. Девочка, по-моему, выглядит неплохо. В полиции почти все без перемен…”

Зазвонил внутренний телефон. Коун отложил ручку, поднял трубку. Говорил новый шеф полиции.

— Инспектор Коун?

— Да, шеф.

— Потрудитесь подняться ко мне.

В кабинете шефа Немезида по-прежнему строго смотрела со стены. Новый шеф, круглолицый полный человек, был моложе господина Мелтона. Это, пожалуй, и все, что знал о нем Коун: шеф еще только принимал дела.

— В сенат поступил запрос, — сказал шеф. — Мне только что звонил министр.

— Наркотики? — спросил Коун.

— Да, — кивнул шеф. — Займитесь этим, инспектор.

— Слушаюсь, шеф.

— Возьмите у секретаря донесение Смита. Он там пишет что-то про “Орион”.

— Есть, шеф.

…Вернувшись к себе, Коун перечитал начатое письмо, зачеркнул фразу “В полиции почти без перемен” и написал новую. Потом зачеркнул и ее. Скомкал письмо, сунул его в карман и включил селектор.

— Ричард? — спросил он. — Ричард, кто сегодня дежурил в “Орионе”?..