Аркадий Адамов - Последний «бизнес»

Андрюша читал громко, с выражением, так, как собирался читать свой доклад завтра. Это была как бы репетиция.

Кончив, он оглядел притихшую аудиторию и спросил:

— Ну как?

— Как в «Каштанке», — лукаво отозвалась Верочка. — Помнишь? Там гусь говорил горячо, убедительно, но непонятно.

Андрюша презрительно усмехнулся.

— Осталась непонятной разница между рок-н-роллом и бугивуги? Просто непонятно, откуда у меня такая сестра! Кажется, комсомолка… и родители вполне приличные, и брат…

— У тебя очень хороший доклад, — поспешно вмешалась Мария Спиридоновка. — Я, например, все поняла. Веруля, иди на кухню помешай суп.

Верочка неохотно поднялась со своего места и насмешливо бросила через плечо:

— Брат у меня все-таки потрясающий сухарь. И я не удивляюсь, что некоторым людям с ним скучно.

Андрюша даже покраснел от негодования. Эта несносная девчонка, кажется, уже что-то пронюхала. Ну, конечно! Недаром она вчера вечером все крутилась вокруг телефона, когда он говорил с Мариной. Иметь у себя в доме шпионку! Он собрался было поставить сестру на свое место, но Верочки уже в комнате не было.

— Это черт знает что! — возмущенно проговорил он. Воспитали, называется…

— А ты знаешь, — задумчиво произнес Дмитрий Александрович, барабаня пальцами по столу, — она ведь кое в чем права, по-моему…

— Что?!

— Да, да! Это в некотором смысле стихийный протест.

— Против чего, хотел бы я знать?

— Против твоей позиции в докладе. Ты сам разве не чувствуешь?

Андрюша в недоумении посмотрел на отца.

— Нет.

— Вот она, — Дмитрий Александрович указал на дверь, за которой скрылась Верочка, — это выразила словом «сухарь». А твои товарищи из комитета — более научно: «негативная». А смысл один: ты только отрицаешь, убедительно, справедливо, но ты ничего не предлагаешь взамен.

— Но что я могу предложить?! — возбужденно воскликнул Андрюша. — У нас ведь действительно нет интересных новых танцев!

— Но у нас есть старые, и совсем неплохие. Например, многие бальные танцы. Они так красивы и изящны.

— Их танцевали наши дедушки и бабушки сто лет назад! А молодежь всегда тянется к новому. Всегда! — Андрюша увлекся, торопясь высказать новые, внезапно возникшие у него мысли, которые уже обступили его со всех сторон. — И жизнь этого требует! Она теперь иная, чем сто, пятьдесят, даже двадцать лет назад! Она стала неизмеримо динамичнее, напряженнее, ярче. А танцевальная музыка у нас все та же и по ритму, и по мелодии, и по темпу.

Как радовался Андрюша этому спору с отцом! Еще бы! Ведь без этого у него не возникли бы такие важные мысли. Вот ответ на обвинения в негативности — надо создавать новую, нашу танцевальную музыку, веселую, искрометную, чистую! И пусть ее сочинят молодые композиторы. Они есть и здесь, у нас в городе, в знаменитом на всю страну музыкальном училище, в театре оперы. Надо объявить конкурс через газету, создать жюри.

— Между прочим, ты сейчас говоришь очень дельные вещи, — с улыбкой заметил Дмитрий Александрович. — Запиши это. Не то завтра от волнения все забудешь. А твои оппоненты на этот пункт будут обязательно напирать. Учти.

Андрюша задорно тряхнул головой.

— Они на многое будут напирать. Это будет такой бой, каких еще не знал факультет! Недаром он гудит как улей, — и, подмигнув, добавил: — А тут еще ваши дружинники что-то задумали.

— Тс-с! Я тебя, кажется, просил…

Дмитрий Александрович опасливо оглянулся на дверь в соседнюю комнату, откуда доносился голос жены.

Вечером в библиотеку к Маше забежала Аня Артамонова. Увидев подругу, Маша обрадованно всплеснула руками.

— Ой, Анечка! Как я тебя давно не видела! Подожди немного, я сейчас.

Она сунула Ане свежий номер «Огонька».

Пока Маша торопливо выдавала книги и журналы, подруги то и дело с улыбкой переглядывались, нетерпеливо ожидая минуты, когда можно будет, наконец, всласть поговорить.

Но вот растаяла очередь у кафедры выдачи книг.

Маша исчезла куда-то и через минуту, уже сняв свой халатик, в легком сером платье с большим отложным белым воротничком подбежала к Ане, схватила ее за руку, и подруги выпорхнули из зала.

Отдышались они только в тихой, полупустой служебной комнате, загроможденной высокими стопками книг. Маша завела Аню в самый дальний угол и опустилась на стул возле небольшого столика. Аня устало улыбнулась, приложив руку к груди.

— Ох, Машенька, ты меня просто замучила этим кроссом. Я даже не думала, что здесь так много лестниц и коридоров.

— А я тебя в святая святых привела. Гордись. Ты первая из простых смертных, — засмеялась Маша, привычным движением откидывая с плеч чуть растрепавшиеся от бега локоны.

Потом она внимательно посмотрела на подругу и, нежно проведя ладонью по ее щеке, сказала:

— Анечка, ты плохо выглядишь. Случилось что-нибудь?

— А, не выдумывай, пожалуйста!

Аня небрежно махнула рукой и, вздохнув, подсела к столику.

— Неправда! Я же вижу! — возмутилась Маша. — Как не стыдно! Я тебе что, чужая? — Но вдруг осеклась, пораженная мелькнувшей догадкой, и даже прикрыла ладонью рот. — Ой, ты влюбилась, наверное, да?

В ответ Аня решительно тряхнула русой головкой и не без иронии ответила:

— Надеюсь, что нет. Нельзя же нам болеть одновременно.

Маша невольно залилась краской.

— Ты напрасно смеешься. Это может быть очень серьезно и… и запутанно. Да! — вдруг спохватилась она. — Но у тебя все-таки что-то случилось?

В их дружбе Аня всегда была стороной активной, наступающей и потому невольно усвоила по отношению к мягкой, застенчивой Маше тон чуть-чуть покровительственный и нежно-снисходительный. А уж в том, что она старалась скрыть даже от себя самой, Аня, конечно, ни за что не призналась бы Маше. Поэтому, объясняя ей причину своего прихода, Аня старалась и себя уверить в искренности своих слов.

— Просто мне папа один случай рассказал, но я не поверила. Ужас какой-то! А официально, от имени райкома, я запрашивать не хотела. Вот к тебе и зашла.

— При чем же здесь я? — удивилась Маша.

— Ты раньше послушай до конца. Случай этот будто бы произошел на инструментальном, поняла? В бригаде Николая. Но это не может быть! Я его знаю, он честный!

— Кто? Кого ты знаешь, Николая?

Маша вдруг почувствовала, как тревожно сжалось сердце.

— У тебя только Николай на уме! Как будто он один там. Но разве он тебе не рассказывал, что одного парня из его бригады под суд чести отдают?

— Нет. Я… я давно его не видела, — и Маша робко добавила: — Но ведь разберутся. И если он честный…

Но Аня с досадой перебила ее, невольно выдавая этим свое волнение.

— Ах, ну как ты легко рассуждаешь! Разберутся! — И снова нетерпеливо переспросила: — Значит, ничего Николай не рассказывал?

— Ничего. Я же тебе говорю: я его давно не видела.

Тут только до Ани дошел смысл этих слов. Она внимательно посмотрела в огорченное лицо Маши, и та смущенно улыбнулась, но улыбка эта показалась Ане совсем не веселой, а скорей какой-то виноватой.

Аня шутливо погрозила пальцем.

— Ой, я вижу, что не у меня, а у тебя что-то случилось. Я даже знаю что. Ты поссорилась с Николаем, да?

— Нет, нет, — поспешно возразила Маша. — Я просто… я не знаю… ну, как тебе это все объяснить?

— Объясняй прямо и до конца, — решительно сказала Аня.

Она пересела на стул рядом с Машей, нежно обняла ее и, зарывшись лицом в ее локонах, шепнула:

— Ты же сама сказала, что мы не чужие.

— Да… конечно… — Маша сделала над собой усилие и, не поднимая глаз на подругу, сказала: — Я не знаю, как я отношусь к Николаю. Раньше уне казалось… а теперь…

— Ты же его любишь.

— Не знаю.

— Любишь, — твердо повторила Аня.

— Ах, Анечка! Я недавно познакомилась с одним* человеком. Только не думай, он мне не нравится. Совсем не нравится. Но он много знает, много читал, видел. И мне с ним интересно. Ты понимаешь? Интересней, чем с Николаем. А тут еще папа случайно познакомился с Николаем. И в восторг от него пришел. Это папа-то! Представляешь?

— Николай тебя очень любит, — задумчиво произнесла Аня. — Он так тебя любит, что… даже поссорился из-за тебя с друзьями.

— Из-за меня?!

— Да.

Аня коротко рассказала о том, что произошло две недели назад в красном уголке.

— Я только потом все узнала. К нам в райком один паренек заходил из их бригады. Они его зовут Коля Маленький, Аня улыбнулась, — чтобы с Николаем не путать. Знаешь, у них замечательная бригада. Это настоящие друзья…

— Я их никого не знаю, — грустно сказала Maшa.

— Вот возьму и познакомлю тебя с ними. Хочешь?

— Неудобно как-то.

— Удобно! Ну что это за привычка — людей бояться! Не понимаю.

Маша улыбнулась.

— Где тебе понять! Ты же всех воспитываешь. Вот и того парня, которого под суд чести отдают, тоже, наверное, воспитываешь. Анечка, а ты его хорошо знаешь?