Инна Бачинская - Убийца манекенов

Чай давно остыл. На улице стемнело. В окнах дома напротив вспыхнули огни. Народ возвращался домой, садился за стол, ужинал и включал телевизор.

А эти двое все сидели…

Догорал прекрасный майский день, переходя в задумчивый мягкий вечер. Такие безмятежные вечера примиряют людей с несовершенством мироустройства. «Бог с ним, – думает человек, – с мироустройством. Красота-то какая!» За столиком уличного кафе «Атенас», что в переводе значит «Афины», сидели трое. Старший лейтенант уголовного розыска Николай Астахов, главный редактор «Арт нуво» Савелий Зотов и преподаватель философии педагогического университета Федор Алексеев.

– Я ненадолго, – предупредил Савелий.

– Чего это? – удивился Николай. – С зимы, считай, не виделись.

– Савелий у нас в интересном положении, – сказал Федор ехидно. – Ему бежать надо.

– Что значит – в интересном положении? – не понял Коля.

– А то и значит, что сдал позиции, – объяснил Федор. – Выходит замуж.

– Что значит сдал позиции… – начал было Коля и умолк, уставившись на побагровевшего Савелия. – Правда?

– Правда, – ответил смущенный Зотов. – Я это… мы приглашаем вас на свадьбу, через три недели, пятнадцатого июня.

– И ты молчал? – возмутился старлей. – Ни слова друзьям? Кто она?

Савелий взглянул на Федора.

– Расскажи, расскажи, как ты отбил у друга женщину, – предложил Федор. – Пусть все знают.

– Интересно девки пляшут, – протянул Коля. – Савелий? Ну-ка!

На Зотова было жалко смотреть. Вид у него сделался несчастный и виноватый.

– Я познакомил его с милой девушкой, на которую у меня были виды, а он заморочил ей голову цветами, книгами и умными разговорами. Прихожу однажды – а он там уже в клетчатых тапочках. Из дома принес.

– Неправда! – взмолился Савелий. – Коля, все было не так, честное слово!

– Так! – произнес старлей голосом прокурора. – А кто в интересном положении?

– Наша девушка, – ответил Федор. – Имей в виду, Савелий, если ты ее теперь бросишь, я вызову тебя на дуэль.

– Откуда ты знаешь? – Савелий понемногу приходил в себя.

– Знаю. Я случайно увидел ее в магазине «Антошка». Пару дней назад. По-моему, она скупила всю лавку.

– А ты что там делал? – подозрительно спросил Коля.

– Ничего, проходил мимо. Смотрю, знакомое лицо. Подождал, пока она выйдет. Ждать пришлось довольно долго. Проводил ее немного, потом такси тормознул, отправил домой. Красивая женщина, – произнес Федор мечтательно. – Да ты ее знаешь – Зося, та самая, из истории с манекенами.

– Софья Плетнева? – изумился Коля. – Помню. Ну ты, Савелий, и ходок. Такую женщину снял. Она по-прежнему у Регины работает?

– Зосеньку попросили поработать до сентября, – принялся объяснять Савелий. – Две недели назад вернулись из Африки Игорь и Митрофан… – Савелий слегка запнулся и взглянул на Федора. Тот подмигнул ему. Зотов покраснел и пробормотал: – И они привезли ткани… и одежду.

– Представляешь, Коля, у них грандиозные планы – вернисаж «Моя Африка», показ мод, выставка-продажа одежды, аксессуаров и этих… украшений всяких, бижутерии, – вмешался Федор. – Я видел буклет. Открытие двадцать четвертого августа, в День города, вместе с выставкой цветов и овощей наших садоводов. Правда, Савелий?

– Ага, и Зосю попросили поработать, – пришел в себя Зотов. – Она и согласилась, не хочет подводить. Они привезли настоящую африканскую одежду, будут еще всякие… модели, стилизованные под Африку. Я тут памятный альбом надумал выпустить… красочный, цветы и африканские наряды, украшения… все такое. Даже блюда африканской кухни. Приедут африканские девушки-модели…

– Настоящие? – не поверил Федор. – Самые настоящие? Африканские девушки из Африки?

Савелий кивнул.

– Имей в виду, Савелий, ты мой должник, – напомнил Федор. – Познакомишь с негритянкой.

– И меня, – встрял Коля.

– Его не надо! – сказал Федор строго. – Он и так почти женат. А будешь приставать к Савелию, расскажу Ирке. А кого вы хоть ждете? – И, видя, что Зотов не понял, добавил: – Младенец какого пола?

– Девочка! – просиял Савелий. – Настенька!

Федор и Коля переглянулись. Астахов открыл было рот, но Федор сделал страшные глаза, и он промолчал, что далось ему с трудом. Но через минуту не выдержал и сказал:

– Ты, Савелий, присматривай за невестой, а то она у тебя… шустрая. И скажи спасибо, что дешево отделалась.

– Зосенька ни в чем не виновата, – бросился Зотов на защиту Зоси. – Ты же сам знаешь…

– Не обращай внимания, капитан у нас просто зануда, – успокоил его Федор. – Зося хороший человек, душевный. Хоть ты и отбил ее у меня, но я не держу зла и желаю вам счастья.

– Я тоже, – сказал Коля. – Так и быть, живите… пока. А кто такой Митрофан?

Федор и Савелий снова переглянулись. Зотов побагровел и сказал торопливо:

– Модельер, тоже работает у Регины. Зосенька говорит, большой талант, просто гений. Он однажды был в «Тутси» с негром, дизайнером моды, знакомым Федора…

Коля пожал плечами.

– Не помню. Негра помню, он еще Федора целовал… – Он ухмыльнулся. – А этого… Митрофана вроде нет. Дурацкое имя!

– Кстати, а как поживает наш потрошитель витрин и убийца манекенов? – спросил Федор. – Залег на дно, похоже?

– Залег. Но я этого шизоида все равно когда-нибудь достану! – Коля помрачнел и сжал кулаки.

– Может, он умер? – предположил Федор.

– Живой, – ответил Коля. – Дней десять как снова объявился. В магазине «Арлекино». Зашел, протянул зеленый конверт охраннику, попросил передать хозяину. Спрашиваю, как он выглядел? Охранник отвечает: небольшой из себя, тощий, с длинными черными волосами, усами и бородой, в темных очках и желтой соломенной шляпе с обвисшими полями. В кожаных перчатках с заклепками. Очки громадные, как колеса, в красной оправе, лица охранник не рассмотрел. Сунул этот тип ему конверт и говорит: «Отдашь хозяину, мэн», и ходу. Когда повернулся задом, секьюрити обратил внимание, что джинсы у него на заднице висят мешком чуть не до колен. Настоящее чучело. В конверте – деньги, сто пятьдесят долларов, и записка. Буквы вырезаны из печатной продукции. Пальчиков нет. Вот, полюбуйтесь. – Он вытащил из папки прозрачный пластиковый конверт и протянул Федору. Внутри был листок из блокнота, на котором помещались всего четыре слова. Вернее, три слова и предлог: «Извените за пречиненый ущерб».

Федор и Савелий снова переглянулись. Савелий раскрыл рот, но Федор сделал страшное лицо, и Зотов рот закрыл.

Буквы были разнокалиберные по размеру и стилю и разноцветные. Начальное «и» было красным и сильно кренилось вбок, зеленое «з» напоминало пружинку, а «т» вообще оказалось грибом-сыроежкой с сиреневой шляпкой – видимо, из детской книжки. Вместо точек над желтой буквой «ё» были нарисованы два крохотных глаза, смотрящих в разные стороны, – один голубой, другой лиловый.

– Развлекается, сволочь! – возмущался Коля. – И времени не жалко! Ну, попадись ты мне только!

– Ты не прав, Николай, – сказал Федор примирительно. – Человек осознал свои антиобщественные поступки, встал на путь исправления. Радоваться надо. Много у тебя таких?

Он протянул письмо Савелию.

– Не очень, – признал Коля. – Но, как вспомню… так прямо… своими бы руками! Сколько он мне крови попортил! Да я от телефона шарахаться стал! Как ночной звонок – все, думаю, повесил!..

– Ты сказал, капитан? – сообразил вдруг Савелий.

– Капитан, – подтвердил Федор. – Это не ошибка, как ты небось подумал, мой друг Савелий. Николай получил повышение по службе. Теперь он у нас капитан. И по этому поводу, как говорил один любимый народом киноперсонаж, родился хороший лирический тост. За нашего друга капитана! Будь здоров, кэп, и не грусти! Савелий, наливай!

Друзья выпили. Помолчали. Савелий украдкой взглянул на часы.

– Сиди, рано еще, – приструнил его Федор. – Имеешь право раз в квартал. Тем более до свадьбы. Кстати! Мой курс собирается в гости к Манохину, в музей манекенов. Хотите с нами?

– У меня твои манекены – во где! – сказал Коля с отвращением и резанул себя ребром ладони по горлу.

– Смотрите! – вдруг сказал Савелий, кивком головы указывая на противоположную сторону тротуара.

Там, увлеченно беседуя и не замечая ничего и никого вокруг, шли двое – мемуарист Дима Сотников и высокая девушка в короткой майке, открывающей пуп, и блестящих парчовых штанах до колен. У девушки была странная прическа: торчащие кустики волос, перехваченные ленточками с золотыми и серебряными шариками.

– Моя студентка, – заметил Федор. – Хорошая девочка, умненькая. Зовут Николь. И беседуют они, заметьте, на философские темы. Никак не могу привыкнуть к тому, как они одеваются. Представляю себе, что будет твориться в городе после африканской выставки.

– Француженка? – удивился Савелий.

– Чистокровная наша. Мода такая. Ничего не поделаешь, глобализация. Мир превращается в большую деревню. Родилось новое поколение, с новыми ценностями, своими взглядами на жизнь, культурой, языком… и так далее. Вот посмотришь на свою Настю лет эдак через пятнадцать.