Мария Жукова-Гладкова - Как стать вдовой?

Фотограф оказался «голубым». Я ничего не имею против лиц нетрадиционной ориентации, как уже говорила. У меня любимый брат такой. Но у этого фотографа точно было не все в порядке с головой. Более того, этого пятидесятилетнего, явно потасканного типа (пусть и гения) окружала группа молодых мальчиков-помощников. Все вместе они напоминали какую-то секту, в которой фотограф исполнял роль гуру, а мальчики – неофитов. О себе он говорил исключительно в третьем лице, мальчики обращались к нему с придыханием.

А я лежала на полу у старинного камина в каком-то венецианском дворце, потом плавала в мраморной ванне в окружении белых лилий, потом меня снимали на огромном ложе на черных простынях… Меня то закалывали ножом (к счастью, бутафорским), то шпагой, то простреливали висок. Состав, изображавший кровь, мерзко пах. Я почему-то раньше думала, что в таких случаях используют кетчуп. Но это, наверное, в России. Тут костюмерша объяснила мне, что от кетчупа портится ткань, а ткань дорогая, и наряды дорогие. А мерзко пахнущий состав ничего не портит и легко смывается. Ну а то, что модель вдыхает эту мерзость, никого не волнует. Также везде на снимках маячил молодой красавчик с роскошным телом – то в старинных одеждах со шпагой, то в полуголом виде. На его теле полностью отсутствовали волосы (только насчет того, что скрывалось в трусах, сказать не могу), но присутствовали мускулы. Эх, какой экземпляр пропадает… Но красавчик в перерывах между съемками бросал томные взгляды на гуру. Хотя он был хорошим актером и в нужные моменты бросал жаркие взгляды на меня. Потом, правда, кривился, но меня это не волновало.

Отдать должное, эти постановочные фотографии получились очень красивыми. Возможно, для продвижения в не совсем здоровом обществе они и подойдут… Не зря же этот фотограф пользуется таким спросом и получает такие гонорары.

Но он категорически отказался ехать в Россию, и в особенности в Петербург, чтобы, как он выразился, не подвергнуться преследованиям. Еще я выслушала целую лекцию о принимаемых у нас законах. Можно подумать, это я их принимала. Я даже ни разу в жизни не ходила на выборы.

Но на похороны Славика со мной все равно отправилась съемочная группа (другая и с другим командиром, то есть бой-бабой, которая была истинным полководцем, но никак не гуру) – чтобы снимать лично меня. А вообще там было много съемочных групп. Я даже не ожидала их в таком количестве. При жизни Славик и мечтать не мог о такой популярности. Я узнала о нем много нового…

Признаться, я вообще удивилась, что от его лица что-то осталось. Я не думала, что в таких случаях что-то остается. Ведь он же сиганул с какого-то там этажа. Меня просветила тетка, возглавлявшая съемочную бригаду. Оказалось, что разработана какая-то специальная технология по восстановлению лица – именно для проведения процедур прощания, чтобы не хоронить в закрытом гробу. Ведь прыгают много родственников богатых людей. Есть спрос – должно быть предложение.

– Это что-то типа посмертной пластической операции? – уточнила я.

– Нет, – ответили мне. – Используются искусственные материалы. Родственники представляют фотографию. Конечно, лучше, чтобы лицо было крупным планом. Вырезают что-то типа маски. Но ведь и у покойника лицо как маска, не правда ли?

Я покачала головой. Не думала, что наука шагнула так далеко… Хотя сколько достижений было внедрено в жизнь даже на протяжении моих сознательных лет! Да такого быстрого прогресса не наблюдалось никогда в истории!

Но где же Ольга Петровна, другая любительница всех новейших достижений медицины и косметологии? Я не смогла до нее дозвониться и в Петербурге, я съездила к ней на квартиру, где, как сказали соседи, давно никто не появлялся. Неужели решила остаться в США? Например, чтобы организовать ферму для выращивания съедобного жемчуга и продления жизни. Не получилось на Сейшелах, реализует у побережья США. Там же много климатических зон.

Я дала в Петербурге пару интервью, которые организовал мой личный пиар-менеджер, вернулась в Лондон, а уже оттуда полетела в США, где все было готово к съемкам.

Информации от Юрия Владимировича не поступало. Он-то куда подевался?

Я не думала, что съемки в фильме – это такой сумасшедший дом. Я предполагала, что это адовая работа, и тут мне помогло спортивное прошлое и годы выступления в стриптизе. Я привыкла к нагрузкам. Поскольку я умею танцевать, танцы специально включили в сценарий. Только я во время их не раздевалась. Правда, обнажалась довольно сильно… Но народ хочет видеть молодое красивое тело… Мне, конечно, не двадцать лет, но тело у меня роскошное. И не все хотят видеть двадцатилетних.

Конечно, в сценарий добавили романтическую историю. По-моему, розовых соплей было даже слишком много… Но были и драки, и съемки красивой природы, и бескрайнего бирюзового моря, и золотого песка. Любовные сцены проходили на берегу. Неужели создатели фильма думали, что сомалийские пираты позволяют заложникам спокойно гулять по берегу (держась за ручки) и еще заниматься любовью в лучах заходящего солнца на абсолютно пустом песчаном пляже? Я вообще пляжа не видела там, где довелось побывать. Только гавань, набитую гниющими судами. И зрелище было далеко не самым красивым…

Но это был фильм, а в Голливуде знают, что хочет видеть зритель, и удовлетворяют его запросы.

Детей я с собой не брала. Мне в любом случае было бы некогда ими заниматься. Но я каждый день звонила в Петин дом в Лондоне, примерно через день разговаривала с самим Петей, где-то раз в неделю – с Игорем. Где находится Игорь территориально, я не знала. Сам он не говорил, я не спрашивала. Но, признаться, я уже задумывалась, нужны ли мне эти отношения… Нас связывал секс, животная страсть, обострившаяся в период опасности. Но любви-то там не было… Бывали дни, когда я его вообще не вспоминала. С глаз долой – из сердца вон? Значит, чувств, настоящих чувств, точно не было. Да и эротические сны мне больше не снились.

Сведений о Юрии Владимировиче не имелось ни у Пети, ни у Игоря. Как, впрочем, и об Ольге Петровне. Игорь не знал и про ученых, которые осели в США – или так сказал мне. Я попыталась поискать информацию в Интернете, но не нашла. Но, может, их тут же направили на какое-то секретное предприятие и запретили общение с бывшими соотечественниками? Про Славика Игорь сказал, что он был псих.

В Лондон я возвращалась через Нью-Йорк. В этом городе мне предстояло поучаствовать еще в какой-то фотосессии, дать несколько интервью глянцевым журналам, выходящим в разных странах, включая Россию, в адаптированных для этих стран версиях.

В первый вечер в гостиничном номере в Нью-Йорке, когда я уже собиралась лечь спать, зазвонил стационарный телефонный аппарат. Кто может мне на него звонить? Обычно-то теперь все звонят на мобильные телефоны, которых у меня насчитывалось целых три – для разных людей или, правильнее будет сказать, – для разных групп людей. Но, может, это руководство гостиницы хочет мне что-то предложить, как новой «звезде»? Хотя стали бы они звонить так поздно?

Я ответила на звонок.

Звонила телефонный оператор и уточняла, приму ли я звонок от Юрия Владимировича Шубакова.

– Соединяйте, – сказала я.

– Лера? – спросил по-русски голос, который я не узнала, но точно не принадлежащий моему мужу. – Это Слава. Я не могу долго говорить…

– Какой Слава? – перебила я.

– Да родственник твой! Вячеслав Владимирович.

– Э-э-э…

– Да не погиб я! Лера, ты можешь выйти из гостиницы так, чтобы тебя никто не видел? Например, по черной лестнице во двор? Я тут в двух перекрестках от тебя. Я пойду тебе навстречу. Загримируйся. Лера, мне очень нужно с тобой поговорить! Мне не к кому обратиться! Мне нужна помощь!

Наверное, я дура, но я пошла. В первую очередь потому, что мне было интересно. Во вторую – потому что хотела помочь Славику, если могу это сделать. Наверное, он попал в трудную жизненную ситуацию…

Мы встретились – но тут же попали под объективы фотокамер. Оказалось, что журналисты в Америке дежурят везде, узнают, как бы ты ни загримировалась, и ловят знаменитостей в самых пикантных ситуациях… А Славик сжал меня в объятиях. Я увидела слезы, стоящие у него в глазах.

Ко мне бросились папарацци, желая получить комментарии, но я схватила Славика за руку и потащила в гостиницу через служебный вход, которым воспользовалась. Я не думала о том, что мне скажут мой агент, пиар-менеджер и все остальные… Мы бежали по улице, за нами гнались папарацци с фото– и телекамерами, но я была хорошо подготовлена физически. Славик тяжело дышал, но крепко держал меня за руку и не отставал. Возможно, для него это был вопрос жизни и смерти.

Уже в номере он рухнул на тахту в гостиной (номер состоял из двух комнат – гостиной и спальни), вытер пот со лба и спросил: