Антон Грановский - Сон с четверга на пятницу

Светлана резко повернулась, но в ту же секунду Гуськов подскочил к ней и схватил ее за шею. Она попыталась вырваться и закричать, но свободной рукой Гуськов закрыл ей рот.

— Тихо, — велел он. — Тихо. Мы во всем разберемся. Семенов, разберись там!

Охранник повернулся к двери кабинета и попытался ее открыть. Однако дверь не поддалась. Он попробовал снова, но с тем же результатом. Семенов смотрел на Гуськова и растерянно пробасил:

— Дверь закрыта.

— Что?

— Дверь закрыта.

Глаза начальника охраны похолодели.

— Не может быть! — сказал он.

— Точно закрыта.

Гуськов подтащил упирающуюся Светлану к двери.

— Доктор! — окликнул он. — Доктор, вы меня слышите?

— Убирайтесь, — донесся из-за двери сиплый голос доктора Макарского.

Гуськов, продолжая удерживать Светлану, яростно пнул ногой запертую дверь.

— Откройте дверь! Живо!

— Это слишком долго длилось, — отозвался Макарский. — Я хочу все прекратить.

Начальник охраны стиснул зубы так сильно, что под кожей у него вздулись желваки.

— Шеф, что будем делать? — тупо спросил Семенов.

— Заткнись, — велел Гуськов. Он снова повернулся к двери и громко произнес: — Анастасия Сергеевна, у меня ваша подружка! Откройте дверь или я сделаю ей больно!

— Вы спятили, — снова донесся голос Макарского. — Вы сумасшедший. Убирайтесь к черту!

Кровь отлила от лица Гуськова. Глаза его заблестели сумасшедшим блеском, губы побелели и задрожали. Семенов, глядя на своего шефа, тихонько попятился. В туповатых глазах его появился испуг и что-то, похожее на понимание.

И вдруг Гуськов засмеялся. Семенов продолжил пятиться, глядя на шефа уже с нескрываемым испугом. Начальник охраны убрал ладонь с губ Светланы.

— Скажи ей, — приказал он. — Ну!

— Убери от меня свои поганые лапы, ублюдок! — крикнула Светлана.

Гуськов снова заткнул женщине рот и крепко прижал ее к себе, не давая пошевелиться.

— Анастасия Сергеевна, вы это слышали? — громко поинтересовался он.

— Оставь ее в покое! — донесся голос Насти. — Отпустите ее!

— Отпущу, — ответил Гуськов. — Обязательно отпущу. Когда вы откроете дверь. А если не откроете… — Он облизнул губы и нервно хохотнул. — Знаете, что я сделаю с ее глазками? Я их вырежу из глазниц и оставлю себе на память. А потом я выпотрошу ее, как куклу!

Светлана застонала и забилась в руках у Гуськова, пытаясь высвободиться. Начальник охраны досадливо поморщился.

— Семенов, подержи-ка эту…

Но Семенова в коридоре уже не было.

— Твою мать… — тихо выругался Гуськов.

И тут дверной замок тихо щелкнул, и дверь кабинета открылась.

Доктор Макарский сидел за своим столом, ероша пятернями волосы и тихо бормоча:

— Это сумасшествие… Это какое-то сумасшествие.

— Успокойтесь, док, мы во всем разберемся, — обронил Гуськов странным подрагивающим голосом.

Глаза его лихорадочно блестели.

— Вы не в себе, — тихо сказал Макарский. — Вы хоть понимаете, что вы не в себе?

Гуськов не ответил. Он стоял у двери, оглядывая кабинет. Настя, бледная, с опухшим лицом и растрепанными волосами, стояла перед Гуськовым, в трех шагах от него. Светлана сидела на кушетке, испуганно и затравленно глядя на начальника охраны и, кажется, до сих пор не веря, что все это происходит наяву.

Гуськов облизнул губы и усмехнулся.

— Забавная у нас сложилась ситуация. Что будем делать? Есть предложения?

— Вам нужно сдаться полиции, — произнесла Настя. — Все это слишком далеко зашло.

Гуськов хмыкнул и покачал головой:

— Не пойдет. Есть другие предложения?

— Настя, — дрожащим от слез голосом проговорила Светлана, — кто этот человек? Почему он так себя ведет?

Глаза начальника охраны сузились.

— Ну? — с холодной иронией обратился он к Насте. — Объясните своей подруге, кто я такой?

— Он сумасшедший, — тихо сказала Настя. — И он не выпустит нас отсюда.

Гуськов улыбнулся.

— А вы хорошо держитесь, Анастасия Сергеевна. Мы с вами могли бы быть отличной парой. Честное слово, мы стоим друг друга.

— Боже мой, боже мой… — снова запричитал Макарский, обхватив голову руками и взъерошив волосы. — Светлана, да скажите же ему! Он ведь психопат и всех нас тут положит!

— Что сказать? — быстро повернулся к нему Гуськов.

Доктор отнял руки от головы и посмотрел на него презрительным взглядом.

— Вы что, ничего до сих пор не поняли? Да ведь это…

Выстрел прозвучал, как щелчок бича. Гуськов рухнул на пол. Светлана опустила пистолет.

— Вот и все, — пробормотала она.

А потом посмотрела — не на Настю, а на доктора Макарского. Растерянно улыбнулась побелевшими губами и произнесла:

— Доктор, кажется, я его убила?

Макарский поднялся из-за стола и, ссутулившись, подошел к распростертому на полу телу. Присел рядом, стараясь не наступить ботинками в расплывающуюся лужу крови, пощупал пульс Гуськова.

— Да, — сказал Макарский безвольным, тихим голосом. — Он мертв.

— Боже! — Пальцы Светланы разжались, и пистолет со стуком упал на пол. — Настя, он хотел нас убить! Он ведь хотел нас убить!

— Свет, не надо, — усталым голосом проговорила Настя. — Прошу тебя, перестань.

— Что? — Светлана удивленно открыла рот. — О чем ты?

— Я все знаю, — сообщила Настя.

— Что ты знаешь?

— Знаю, что ты за всем этим стоишь.

Светлана несколько раз моргнула. На лице ее отобразилось искреннее изумление.

— Настя, я…

— Ты не просто во всем этом участвуешь. Ты все это организовала. Я все знаю, Света.

— Настя, перестань меня пугать! — Голос Светланы снова дрожал от слез. — Честное слово, я не понимаю, о чем ты говоришь!

— Про черную флешку, — сказала Настя. — Я видела все, что на ней записано.

— Про какую еще флешку?

Настя дернула уголком губ.

— Не важно. На ней есть все. Счета, переводы, платежки, имена чиновников, которых вы подкупили, суммы — сколько и кому. Вся ваша бухгалтерия.

Светлана молчала, глядя на подругу широко раскрытыми глазами.

— Зачем? — с болью и горечью в голосе спросила Настя. — Зачем ты это сделала, Светка?

Еще пару секунд Светлана молчала, а потом лицо ее вдруг переменилось, стало жестким и отчужденным.

— Ты тут ни при чем, — сухо проговорила она.

— А что при чем? Деньги?

Губы Светланы изогнулись в усмешку.

— Деньги? Думаешь, я делала это из-за денег? Чушь! Мы всего лишь хотели помочь людям!

— Помочь?

— Да, помочь! Моя мама умерла. Но других… других можно спасти. Если бы ты знала, скольких людей мы вылечили.

— А как же Алексей? Как же мой муж, Светка?

По лицу Светланы пробежала судорога.

— Я не хотела, чтобы Алексей так кончил. Я пыталась его образумить. Но он захотел разорвать наши партнерские отношения… Он не оставил мне выхода.

Настя покачнулась. Силы изменили ей, она вынуждена была взяться рукой за край стола, чтобы не упасть. Светлана внимательно ее разглядывала.

— Мне жаль, что все так вышло, — снова заговорила она. — Доктор Макарский не должен был выписывать тебе «Стиксовит».

Макарский вышел из оцепенения.

— Светлана, я…

— Помолчи, — коротко оборвала она, по-прежнему глядя только на Настю. — Повторяю, он совершил ошибку, и он за это ответит.

Настя смотрела бывшей подруге в глаза.

— Алешу убил Гуськов? — тихо спросила она.

— Да.

— Почему за мной следили?

— Мы подозревали, что Алексей мог тебе что-то рассказать. Кроме того, ты очень странно себя вела.

— Ты отдала приказ убить Виктора?

— Твоего бывшего? — Светлана слегка побледнела. — Не было никакого приказа. Виктор нарвался на неприятности сам. Он мне нравился, и я пыталась оградить его от всего этого. Хотела, чтобы он выбросил тебя из головы…

Светлана замолчала. Настя разлепила пересохшие губы и тихо спросила:

— Что будет со мной?

Светлана ответила с горечью в голосе:

— Мы не можем тебя отпустить, Настя. Ты не станешь молчать.

— Ты прикажешь меня убить?

— Ты не просто поставишь под угрозу наше дело. Из-за тебя сотни людей лишатся своего последнего шанса. Если я отпущу тебя, они все погибнут. Ты моя подруга, но стоит ли твоя жизнь жизней всех этих людей? Я в этом не уверена.

Настя снова пошатнулась.

— Не бойся, — сказала Светлана. — Все произойдет быстро и безболезненно. Ты просто уснешь, чтобы никогда больше не проснуться.

Вдруг она насторожилась. Посмотрела на Макарского и спросила севшим от испуга голосом:

— Что это? Вы слышите?

— Это полицейские сирены, — ответил доктор безразличным голосом. — Кажется, они приближаются.