Ольга Тарасевич - Тайна «Красной Москвы»

Следователь, похоже, был поклонником Антона.

Он все сокрушался:

— Ты же правильных ментов всегда играл. Что же ты натворил?

Антон молча смотрел на уставшее расстроенное лицо следователя.

Ну не объяснять же ему, что он ни о чем не жалеет и не мог поступить иначе.

Да и вообще никакие объяснения с посторонними людьми его не интересовали.

Сердце Антона разрывалось на части.

Что сейчас будет с Катей? Кто спрячет ее от журналистов, когда проявится «Дина»? Как жена отреагирует на его арест?..

Я сижу на кухне, пью кофе и, пытаясь не уснуть, рассказываю Володе Седову последние новости.

— Мой приятель Паша понял, что телефон Орехова прослушивается через программу.

Володя перебивает:

— Это та, которая позволяет слушать и непосредственно телефонные разговоры, и то, что говорят в зоне слышимости от аппарата?

Я кивнула:

— Совершенно верно. Пашка сказал, что подобные программы работают не больше месяца — потом аппарат выходит из строя от перегрева. И я вспомнила, что когда брала мобильник парфюмера, он, правда, прямо горячий был. Также Паша выяснил, через чей номер слушают Орехова — это был телефон мужа Екатерины Савицкой Антона Гречко. Я поехала к Орехову в больницу, там встретила Миронова, рассказала ему про Антона. Он мне не поверил, тогда я предложила уточнить, есть ли его отпечатки в базе МВД. Оказалось — да, много лет назад Гречко был объявлен в розыск и обвинялся в убийстве. Я пошла к парфюмеру, вывела его на разговор о духах, он озвучил место, где спрятал флакон. К ночи Миронов с парой оперов стали ждать, пока Антон попадется в засаду.

— Да уж, у меня в голове не укладывается… Такой популярный актер…

Я молча думала о том, что не могу понять другое.

Я слышала, как Антон в двух словах объяснял Миронову, зачем ему духи.

Он пошел на все это ради своей жены, страдающей раздвоением личности и периодически представляющей себя массажисткой Диной.

Я не могла поверить, что разговаривала с Катей — и принимала ее за другого человека, и у меня даже никаких подозрений не возникло.

И мне было очень сложно понять, как вообще возникла эта тяжелая болезнь…

Когда Антон говорил о Кате, у него было такое лицо — на нем читались боль, и страх, и тревога, и вместе с тем оно светилось самой сильной, трогательной, настоящей любовью…

Я увидела это лицо, и мне стало страшно.

Ведь любовь — это самое большое счастье, которое может дать Бог.

Когда люди, созданные друг для друга, встречаются — у них все должно быть хорошо. Из любви рождаются дети… А тут столько боли и крови…

Я чувствую себя потерянной, запутавшейся.

Антон кричал, что вел себя как нормальный мужик, который полюбил женщину и готов заботиться о ней и делать для нее все. Делать, а не рассуждать… Делать, а не бросать в сложной ситуации… Делать, елки-палки, а не искать новую женщину, потому что так делают все, и вообще сегодня в тренде менять жен чаще мобильников!

Помогать любимому — это правильно. Но если из-за этой помощи льется кровь?.. И умирают люди?..

Смогла бы я пойти на такое — ради дочки, родителей, Андрея?.. Жизнь и здоровье близкого человека — за жизнь постороннего, я бы заплатила такую цену?..

У меня нет ответов на эти вопросы.

По крайней мере, сейчас.

Может, утро вечера мудренее? И я смогу для себя разложить все это по полочкам? Пока же я — пас.

— Седов, пошли спать. Я постелю тебе в гостевой комнате, — пробормотала я, отодвигая пустую чашку.

Володя кивнул, встал из-за стола.

— Пошли. Как же я рад, что ты жива-здорова!

— Я тоже рада, и…

Меня прервал звонок сотового телефона. Я посмотрела на экран и похолодела — со мной хотела поговорить Катя Савицкая.

— Отвечай на вызов, — распорядился Седов. — И громкую связь включи.

— Лика, я знаю, Антона арестовали. Мне уже звонили. Я не знаю, что мне делать. Адвокат только завтра приедет. Можно с вами встретиться? Я не знаю, что мне сейчас делать! Антону можно передачу? У него желудок больной! Или его под залог отпустят? У меня есть деньги… А можно я к вам сейчас приеду?

— Лучше я к вам. Вам сейчас за руль не стоит. Ждите.

Я закончила разговор и вопросительно посмотрела на Седова, стучащего пальцем по лбу.

— Да я в курсе, что ты о моих умственных способностях думаешь. Сама знаю, что идиотка. Но ты прикинь, как ей сейчас больно и страшно. С ног валюсь, спать хочу. Но я не могу Савицкую вот так взять и оставить наедине со всем этим. Ты со мной?

Седов вздохнул:

— Конечно, горе мое луковое. Лучше я тебя провожу, чем потом помечать в протоколе описание твоего трупа…

Мы с Дариной сидим в «Шоколаднице» и ждем, когда приземлится самолет Андрея.

Дочь с удовольствием расправляется с кусочком торта, а я читаю в смартфоне последние новости о судебном процессе Антона Гречко. Прокурор требует по совокупности за два убийства и нанесение тяжких телесных повреждений приговорить актера к пятнадцати годам лишения свободы. СМИ захлебываются все новыми и новыми подробностями и комментариями. Екатерина Савицкая вместе с адвокатом защищает мужа. Она чувствует себя здоровой. «Дина» ушла и не мешает Кате сосредоточиться на защите.

После задержания Антона мы с Седовым провели у актрисы полночи. Катя успела нам рассказать о том, что очень важно было дать ей проклятый флакон, когда ее вторая личность проявляется и вытесняет первую. Буквально через полчаса мы чуть с ума не сошли. Катя ушла в зону кухни, чтобы сделать нам кофе, а пришла уже совершенно другим человеком, с другим лицом, голосом, лексикой.

«Дина» решила, что мы являемся друзьями ее брата Сергея, из-за которых у него возникли серьезные неприятности.

Она обматерила нас, как сапожник, пошла в свою спальню, наложила макияж и прикрепила накладные волосы…

— Побудь с ней, — попросила я Седова, глядя на часы. — Скоро откроется банк, я заберу из ячейки флакон и привезу ей.

Лицо моего приятеля вытянулось.

— Откуда он у тебя?!

Пообещав ему все объяснить позднее, я заторопилась к своей машине.

Я очень волновалась, как «Дина» отреагирует на духи. Опасалась истерического припадка, слез.

Но она, взяв флакон, спокойно сказала:

— Я знала, что Сергей сделает это для меня. Сергею можно доверять.

«Дина» поставила духи рядом с кроватью, забралась в постель и через пару минут уже спала сном младенца.

— Хватит тут «Санта-Барбару» разводить! Давай санитаров из «дурки» вызовем! Ты же видишь: у Савицкой крыша поехала, может, ей уколы нужны, — кипятился Седов. — Я больше не могу тут торчать, у меня через три часа допрос в СИЗО! И тебя тут одну я не оставлю!

Мы все еще препирались, когда «Дина» проснулась.

Она открыла глаза, увидела флакон — и снова стала меняться…

Катя иногда звонит мне. Говорит, что больше вторая личность не возвращается.

Флакон пока остается у Кати. Она боится с ним расставаться, опасаясь нового приступа болезни. Следователь Миронов в курсе и не возражает, попросил только обеспечить безопасность вещи.

Как и предполагал Антон, стараясь не допустить огласки, новость о болезни Екатерины Савицкой поставила крест на ее карьере. Ей пришлось уволиться из театра, предложений о съемках больше не поступает. Катя планирует сдать в аренду свой дом и московскую квартиру и переехать туда, где Антон будет отбывать наказание.

Мнение общественности относительно всей этой истории разделились. Кто-то видит в Антоне героя, а кто-то — чудовище.

А я для себя ответ на этот вопрос не нашла.

— Самолет, следующий рейсом Нью-Йорк — Москва, совершил посадку в аэропорту Шереметьево» — ожил динамик на стенке кафе.

Я залпом допила кофе, взяла Даринку за руку — и мы заспешили встречать Андрея.

Через полчаса, отталкивая друг дружку, мы с дочкой душили в объятиях нашего любимого мужчину.

— Духи я тебе не привез, — подмигнул Андрей, оторвавшись от моих губ.

— А мне джинсики? — забеспокоился наш практичный ребенок.

Андрей рассмеялся, подхватил дочь на руки:

— А джинсики — само собой!

Популярный романс предположительно на стихи А. Молчанова, обработку текста и музыку приписывают Н. Девитте. — Прим. автора.

См. роман О. Тарасевич «Подарок Мэрилин Монро».

См. роман О. Тарасевич «Роковой роман Достоевского».

Альфонс Рале, владелец парфюмерно-косметической фабрики, после революции — фабрика «Свобода». — Прим. автора.