Галина Романова - Врачебная тайна

Антон за рулем заметно нервничал, девица, сзади обдавая ее щеку нездоровым дыханием, без конца диктовала ему, что делать. Из их разговора Света и поняла, что случилось. Они снова убили!!! Убили Геральда, по вине которого Игорь потерял пальцы.

– Нам надо было его убить, понятно? – больно щипала ее девица за мочку уха, заставляя слушать и двигаться быстрее, когда они пересаживались из одной машины в другую. – Одного доктора твой дружок убил, скрылся с места преступления на своей машине. Теперь вот второго вы уже с ним вместе замочили. Молодцы, соседи!!!

Света зажмурилась и через минуту снова провалилась в сон, сделавшийся теперь тяжелым и черным. Очнулась, когда они уже доехали до дома. Но не стала подавать вида, что не спит. И им пришлось ее самим тащить до дверей, а потом до люка в подпол. Устали, вспотели, девица постоянно чертыхалась.

Может, поэтому они забыли ее связать? Или не забыли?

Света доползла до стенки, поднялась по ней, встала в полный рост. Рядом оказалась посудная полка с чашками, банками. Света пошарила взглядом, в одной банке оказалось воды наполовину. Она понюхала, не вляпаться бы снова в снотворное, взболтала, вроде чисто, жадно выпила до глотка. Стало немного легче и стоять, и двигаться. Она медленно пошла к двери. Добравшись, толкнула. Не заперто.

Да, эти звери запирали лишь сарай, в котором прятали машину Игоря. В доме брать у них было нечего. И еще заедал замок постоянно. В прошлый раз они долго скандалили по этому поводу. Антон не мог попасть в дом после того, как вернулся с покупками. А девица прыгала по полу и безуспешно крутила головку замка, ругаясь, как портовый рабочий. Решили больше не запираться.

И слава богу!!!

Она выбралась на улицу, и тут же дыхание перехватило. Деревню заносило снегом. Такой разбушевавшейся стихии она не помнила. Может, потому, что из дома никогда в такую непогоду не выходила? Сидела в теплом уюте своей квартирки с поджатыми ногами и с книгой в руках. Посматривала на окошко, за которым бесился ветер, и, ежась, снова углублялась в чтение. Потом в коленки ей утыкался влажный черный собачий нос, и она шла следом за собакой на кухню. Там кормила Дружища, себя, готовила что-нибудь Зайцеву…

Господи! Это же не ее жизнь-то, а совсем другая! В ее жизни не было собаки, не было Зайцева, не было теплой квартирки с удобным диваном, с которого не хотелось слезать. В воспоминаниях о ее жизни остались лишь боль утраты после смерти Зойки, легкая обида на мать и отчима, которым сейчас славно отдыхалось за границей, и отчаяние от невозможности наказать виновных.

А вот в жизни, где был Зайцев, его собака, его кухня с тарелками на столе, полными кусков жареной курицы или мяса, и сковородками жареной картошки, все было иначе. В этой жизни теплилась надежда на счастье, добро, любовь. В этой жизни ей хотелось остаться.

Сунув глубже нос в воротник короткой куртки, которую ей даровала со своего худосочного плеча девица, Светлана медленно пошла в сторону соседнего дома. Там светились все окна. Светились приятным оранжевым теплом.

Почему-то чудилось, пока она шла, что в доме том много хороших людей живет и детей еще. Они не оставят ее в беде. Они помогут. Надо только суметь добраться, надо только умело ставить ноги, которые почти не слушаются. И постучать. Громко, настойчиво, чтобы люди поняли, как ей плохо сейчас. Безнадежно плохо!

Она навалилась всем телом на металлическую дверь, подняла руку для удара и тут же уронила ее. Сил не осталось вовсе. Голова без шапки отмерзла, в волосы набился снег и колол кожу иголками. Пальцы рук застыли в странном растопыренном состоянии и сделались деревянными, в кулак не сжимались. Или стали тряпочными, потому что стукнуть пятерней в дверь не вышло. Пятерня скользнула по холодному металлу и упала вниз.

Она замерзает!!! И засыпает! Сейчас она свалится снопом перед этой запертой дверью, за которой живет чье-то счастье, и умрет.

Вдруг лицу сделалось тепло. Почему? Она плачет? Да, что-то стекает по щекам, немного приводя ее в чувство. Она плачет.

Упав на коленки, Светлана дотянулась до дверной ручки подбородком, пристроила его на нее и начала нажимать. Ручка медленно поднималась и опускалась, поднималась и опускалась. Может, это привлечет к ней внимание?! Может, этот знак ее присутствия на чужом крыльце будет обнаружен?!

Подбородок одеревенел, Светлана прислонилась лбом к двери и застыла на мгновение. Ее никто не обнаружил. Надо стучать, надо!!! Хоть как-то! И тогда она начала стучать лбом о дверь. Чуть отводила голову назад – это еще могло у нее получаться – и резко подавалась вперед. Еще назад и резко вперед. Руки болтались вдоль тела, будто не ее. Ноги в коленках она не ощущала. Кажется, оставалось жить лишь ее сердце, а в сердце том один-единственный человек – Зайцев.

Она не могла…

Не могла себе позволить уснуть и замерзнуть совсем рядом с людьми!!! Это подло! Она тут, рядом, люди!!! Помогите же ей!!! Ей так много через что пришлось пройти, услышьте же ее, помогите!!!

Когда раздался щелчок поворачиваемого ключа в замке, она уже почти отключилась. Дверь подалась вперед, и Светлана ухнула лицом вниз прямо к чьим-то ногам в клетчатых тапках. Это было последнее, что она увидела и запомнила. Нет, был еще чей-то испуганный то ли писк, то ли визг и топот, топот множества ног, и все – пустота…

– Светочка, дружок, как ты, малыш? Как поживаешь?

Голос матери в телефонной трубке казался чем-то нереальным, почти потусторонним. Это оттого, что они давно не виделись? Или существовала какая-то другая причина?

– Ой, представляешь, а нам снова придется задержаться! – вздыхала мать, не дождавшись ответа от дочери. – Коленьке предложили контракт… Представляешь, мы заехали к его другу, просто случайно. Просто повидаться! Нет, конечно, было замечательно. Фейерверк в честь нашего приезда, необыкновенный экзотический ужин…

Светлана скосила глаза на прикроватную больничную тумбочку, где стояла нетронутой тарелка сизой каши.

– Нас там так тепло встретили! Так замечательно! Просто… Это так своевременно, после того горя, которое меня подкосило… Ты прости, что мы так долго отсутствуем, но… Но боюсь, что будем отсутствовать еще какое-то время. У тебя точно все в порядке?! Голос у тебя какой-то слабый. С чего это?!

– Сплю я, ма, давай потом, а?

– Давай, давай, дружок. Коленька уже зовет, пока, пока, дружок…

Светлана опустила телефон на подушку рядом с головой, чтобы не пропустить самый важный звонок, которого ждала.

Зайцев…

Он должен был позвонить еще с утра самого, а уже почти одиннадцать! Почему не звонит, засранец?! Уже все, кто можно, отзвонились, узнав, что она проснулась наконец. И Игорек позвонил, и те милые люди, которые спасли ее, и даже гражданин Каверин позвонил справиться о ее здоровье. А Алексей… Сергеевич молчит. Может, он зол на нее, а?! Она ушла из дома, ничего ему не сказав, и такое случилось! И теперь он зол на нее. И поэтому не звонит.

Глаза Светланы снова налились слезами. Она вообще последние несколько дней очень много плачет. Засыпает, просыпается, вспоминает и плачет. Еще плачет, когда смотрится в зеркало. Лицо вымазано толстым слоем какой-то вонючей-превонючей мази, руки перебинтованы, под бинтами, ей сказали, тоже мазь. Волосы сбились в комок от постоянных процедур. Нет, в таком виде ей на глаза Зайцеву нельзя показываться. Она же уродина уродиной! Пускай уж лучше по телефону они общаться станут пока.

А он не звонит…

В больничном коридоре раздался шум, потом звук быстрых шагов, стихших у ее двери. Потом сдавленным шепотом кто-то кого-то попытался не впустить к ней в палату. Потом дверь распахнулась, и Света со слабым писком вползла под одеяло.

Алексей Сергеевич!!! Господи, приехал!!! В одной руке букет, в другой дюжина разноцветных воздушных шариков. Это она успела заметить, прежде чем спряталась. Нет, еще успела уловить, насколько он хорош! А она уродина уродиной!!! Ну, зачем он приехал, зачем?!

– Светка? Эй! – Одеяло потянули с ее головы, она вцепилась крепче. – Светка! Хватит придуриваться, открой личико!

– Не открою! – пропищала она со слезами. – Я такая… Такая страшная, Алексей Сергееви-иич!!!

– Вот дурочка, а! – Одеяло он с нее стащил, сел на край кровати, наклонился над ней, тронул губами висок – единственное место, где не намазали. – Господи! Светка!!! Ты живая!!! Счастье-то какое!!! Хотя отлупить тебя надо бы…

Его губы без остановки целовали ее висок, спутанные волосы, руки ощупывали ее плечи, тело.

– Зачем из дома сорвалась, зачем?!

– Этот… Этот Анатолий Игоревич засаду устроил, блин. – Она хотела погладить его тоже, но перебинтованные пальцы не позволили, и она царапала бинтами его рукав. – Под дверью ходил и ходил, стучал и звонил без конца. То в дверь, то по телефону городскому. То снова в дверь. Я же не могла вас подставить!