Андрей Константинов - Юность Барона. Обретения

Да, он нашел свою Ольгу. Но нашел лишь для того, чтобы потерять снова.

Покойный Хромов был прав: не стоит портить такую красивую цель попаданием…

— А счетчик-то: тик-так да тик-так, — вымучив улыбку, хрипло произнес Барон.

— Что? Извините, я не?..

— Такси ждет. Так что удачи вам, барышня, в вашем нелегком труде.

Ольга попыталась ответить, даже возразить.

Но он сработал на опережение, снижая градус беседы и низводя его до дежурно-мимолетного:

— А места и в самом деле красивые. Вот только мост этот, который дамба, сугубо на мой вкус, не уместен. Хм… Мост — неуместен. Почти каламбурчик. Да, кстати, это вам.

Стараясь более не смотреть сестре в глаза, он неловко сунул Ольге букет.

— Мне? Но почему? За что?

— Просто так, — лаконично объяснил Барон и быстрым шагом направился обратно.

Туда, где его и в самом деле дожидалось такси и чрезвычайно воодушевленный показаниями счетчика водитель.

Нетрудно догадаться, что до крайности заинтригованные происходящим малярши тотчас возобновили свои смешочки и подколочки.

Уж такие они, женщины, создания — вечно щебечут, когда мужчина им симпатичен.

— Олька! Ты чего стоишь, рот раззявила? Жених уходит!

— Мужчинка! Куда же вы? Может, таперича со мной покурите? Зовут меня Манею — уделите вниманию!

— Девки, слыхали?! Машка-то наша? Бабушке ровесница, а все еще невестится!

Как вдруг…

Сперва робкое, несмелое, но при этом отчетливое:

— Юра?

А следом, продираясь сквозь общий бабий хохот, усиливаясь и, наконец, перекрывая его, отчаянное, до боли:

— ЮРА!

Барон вздрогнул спиной.

Стиснув зубы, ускорил шаг.

— ЮРОЧКА!

Почти сбиваясь на бег, Барон добрался до машины.

Рискуя оторвать с мясом, рванул на себя ручку, запрыгнул в салон.

— Трогай, шеф!

— Теперь куда?

— Прямо. Прямо и быстро.

— Понял.

Такси сорвалось с места и, лихо заложив полукруг, выскочило на трассу.

Дежурно покосившись в зеркало, водила удивленно откомментировал:

— Девушка бежит. Кажется, нам машет? Так и есть. Тормознуть?

— Нет. Поддай газку.

— Как скажете.

Таксист азартно поддал, а Барон в изнеможении откинулся на сиденье и обхватил голову руками.

Не удержав в себе рвущееся наружу, издал — то ли стон, то ли рык.

И… заплакал. Навзрыд.

Перед самой посадкой Ольга испуганно обернулась на стоящую за кордоном толпу, состоящую из обреченных, не попавших в спасительные списки людей-теней, ища и не находя среди них брата.

И тогда, встав на цыпочки, Юрка вытянулся во всю свою подростковую долговязость и, призывно замахав рукой, закричал, обжигая горло ледяным февральским ветром:

— Я скоро приеду! Слышишь? Жди меня! Я очень скоро приеду за тобой! О-БЯ-ЗА-ТЕЛЬ-НО ПРИ-Е-ДУ!!!

Человек с тремя судимостями, одна из которых за убийство, рыдал. В первый раз за последние не вспомнить сколько лет. Мало того — рыдал в присутствии постороннего. Что в тех специфических кругах, в коих человеку приходилось много и вынужденно вращаться, считалось признаком слабости. Выражаясь проще — западло.

Сидящий по левую руку от человека таксист спокойно вертел свою баранку и деликатно смотрел строго перед собой. За свою шоферскую практику он еще и не такое видал, еще и не таких пассажиров возил.

Хочется человеку поплакать — ради бога.

Пока стучит счетчик — любой каприз…

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ

Первая образцовая школа, она же школа № 206, находилась (и находится по сей день) на наб. реки Фонтанки, 62. С началом войны школу временно закрыли, на ее базе был развернут эвакопункт и приемник-распределитель для детей. Большую часть учащихся 206-й организованно вывезли в эвакуацию, а оставшихся в городе учеников раскидали по соседним школам. В случае с Юркой речь идет о новой, открытой в 1940 году, школе № 218 (ул. Рубинштейна, 13; в наши дни в этих стенах работает детский театр «Зазеркалье»). В мае 2015 года в холле театра открыта мемориальная доска в память об учениках и преподавателях школы, погибших при артобстреле 18 мая 1942 года.

Прослойкой в советское время именовалась интеллигенция. Как заявил И. В. Сталин при обсуждении проекта Конституции, «Интеллигенция никогда не была и не может быть классом — она была и остается прослойкой, рекрутирующей своих членов среди всех классов общества».

Согласно постановлению СНК СССР, с 18 июля 1941 года в Ленинграде ввели продажу по карточкам отдельных продовольственных и промышленных товаров. На самом деле, карточки следовало ввести еще раньше, так как за месяц с начала войны очень много продуктов и товаров оказалось в руках спекулянтов и предприимчивых дельцов. Впрочем, на первых порах снабжение по карточкам было неплохим — установленные нормы отпуска продуктов обеспечивались своевременно, так что о голоде ленинградцы поначалу не думали. Иное дело, что уже 2 сентября случилось первое снижение норм.

Массовый вывоз ленинградских детей в июне — июле 1941 года в область, в первую очередь в южные ее районы, в направлении Москвы, стал губительной ошибкой. Просчет объяснялся тем, что мало кто из лиц, принимавших ответственное решение, предполагал, что Ленобласть может оказаться под угрозой оккупации противником. Немцы очень быстро подошли к этим местам, и, как результат, уже в конце июля из ряда районов начался организованный вывоз детей в восточные области и реэвакуация их в Ленинград. Дети постарше возвращались (бежали) в город сами, за некоторыми смогли приехать родители, но часть детей в итоге осталась на оккупированной территории. Всего до начала блокады в Ленинград было возвращено около 175 тысяч его маленьких жителей.

В период с 1923 по 1944 год так именовался Суворовский проспект.

В дальнейшем, невзирая на суровые блокадные условия, Ленинградский городской комитет партии и городской Совет депутатов трудящихся примут решение о необходимости продолжить обучение детей, и в конце октября — начале ноября 1941 года отдельные школы Ленинграда возобновят свою работу.

К сожалению, то были не слухи: тем же вечером, 5 сентября, артобстрел Ленинграда повторился. Несколько снарядов попало в больницу завода «Большевик». Итог: 50 человек ранены, 5 убиты.

Шпаргалка — справка об освобождении (угол. жарг.).

В январе 1960 года президиум ЦК КПСС принял решение о сокращении армии еще на 1,2 млн человек. Как результат, престиж офицерской службы резко упал, а былые перспективы на карьерный рост фактически сошли на нет. В этих условиях многие офицеры, особенно из числа молодых, исходя из сложившейся практики увольнения за две подряд пьянки, взялись показательно напиваться, чтобы как можно скорее оказаться на гражданке и начать новую жизнь. Отсюда расхожее: два по двести — суд чести — миллион двести.

По распоряжению Ленсовета, в конце декабря 1941 — начале 1942 года в школах начали массово прекращать занятия. Детей, продолжавших ходить в школу в эту суровую зиму, ленинградцы уважительно называли зимовщиками. В январе 1942 года таковых в городе было около 36 тысяч.

В годы войны в фойе библиотеки для читателей вывешивали сводки Информбюро, за которыми дежурным библиотекарям приходилось самостоятельно ходить на Социалистическую улицу, где размещался ЛенТАСС.

Дуранда — спрессованные в бруски куски отходов от производства муки (жмых). Чаще всего блокадники распаривали дуранду в кастрюле, получая нечто похожее на кашу. Из этой каши пекли лепешки.

Кашубская приобрела хлеб по спекулятивной цене едва ли не в 300 (!) раз выше номинала.

Трусил «приказчик» вполне обоснованно: по сложившейся в ту пору практике, за стихийными рынками и толкучками в блокадном Ленинграде присматривали переодетые в штатское милиционеры. В основном аресту подвергались только те горожане, кто не менял, а именно продавал (за деньги) продукты или вещи.

Ныне — мост Ломоносова.

Тикунов Вадим Степанович. На момент описываемых событий — министр внутренних дел РСФСР.

Коробочка, или голубка, — так тогдашние водители называли ЛиАЗ-158, он же ЗИЛ-158, автобус ликино-дулёвского производства, модернизированный вариант автобуса ЗИС-155.