Екатерина Лесина - Слезы Магдалины

– Что было дальше?

– Ничего. Мы разошлись, недовольные друг другом. С одной стороны, мне было неприятно видеть Лидочку такой. С другой – она не получила того, что хотела. Последовало еще пара лет разрыва. И снова звонок. И снова визит. Постаревшая Лидочка, повзрослевшие дети. Влад, который и пяти минут на месте не усидит. И улыбчивая Машенька, которая, как выяснилось, избила одноклассницу, да так сильно, что та в больницу попала. Естественно, Машеньку ставят на учет, а дирекция грозится исключить из школы, если мать не предоставит заключения врача, что девочка нормальна.

– И Лидочка попросила у вас составить заключение?

– Попросила? О нет, Лидочка потребовала. Вы когда-нибудь пробовали объяснить любящей матери, что ее дитя – не гений? Что в лучшем случае обыкновенен, в худшем... дайте сигарету.

– Илья Семенович! – Венечка вновь выкатился из-за двери, уставившись на Димку, в котором, кажется, видел источник всех бед. В одной руке человечка была швабра, во второй – розовая тряпочка и флакон чистящего средства. – Вы... вы же обещали!

– Ты тоже обещал, что не станешь сегодня убираться.

– Но грязно же! Он приволок! Он...

Илья Семенович махнул рукой, Димыч поднял удостоверение, и Венечка вновь испарился, оставив после себя аромат хлорированного яблока.

– Маниакально-депрессивный психоз. И не учителя виноваты, что у девочки с учебой не ладится. И одноклассники ни при чем. И Влад не мешает сестре жить. Не снаружи причины ее неудач, но внутри. Лидочка обозвала меня старым идиотом. Тотчас вспомнила, что я когда-то пытался ухаживать за ней. Да, был грешок. Вытянула его наружу, отыскала причину диагноза в моей застарелой ревности, пригрозила подать в суд... и я дрогнул. Да, я подписал это треклятое заключение и сказал ей, что лучше Машеньке, тонкой нежной Машеньке, учиться дома, а в школе ее затравят... признаюсь, я играл на Лидочкиных слабостях, но единственно для того, чтобы защитить и ее, и Машеньку.

Сигарета тлела в худых пальцах, но Прокофьин не спешил затягиваться. И рассказывать стал медленнее, как человек, откладывающий крайне неприятное, но неотложное дело.

– Я отстоял себе право приходить к ним. К ней. Ведь у Машеньки травма. Могут быть последствия. И лучше, если рядом будет понимающий человек. Лидочка поверила. Господи, стоило сделать вид, будто на ее стороне играешь, и она мигом отбросила прежнюю подозрительность. Я же понадеялся, что сумею лучше изучить Машеньку, предоставлю доказательства своей правоты или же неправоты, что тоже было вполне возможно. Никогда не идите на поводу у тех, кого любите. Слабости лишают разума.

– Лидочка, послушай, мальчик не виноват! Она сама...

Круглое лицо идет морщинами, собираясь тяжелыми складками на подбородке и шее. Белые пальцы с черными ногтями впиваются в скатерть, а глаза, туманные глаза, вспыхивают злостью.

– Лидочка, даже если бы Влада не существовало, Машенька все равно умерла бы. Петля, нож, прыжок с крыши, твое снотворное...

– Заткнись!

Надо бы, но Илья Семенович продолжает говорить, цепляясь словами за надежду. Молчать – значит поддаваться ее безумию.

– Если кто и виноват, то ты! Да, Лида, именно ты. Я же предупреждал. Я просил тебя прислушаться. Но ты не хотела! Ты, врач, пусть и не практикующий, должна была видеть.

Лицо отдаляется. Не признает она, потому что сама безумна в любви своей, отданной одному.

Тяжело вспоминать свои ошибки, еще тяжелее – каяться. Пусть не перед священником, но перед человеком посторонним, которому совершенно ни к чему подробности старой истории.

– Я начал навещать Машеньку и Влада. Сначала редко, потом чаще. По-моему, ей даже льстило такое внимание к проблемам дочери.

Вот только проблемы Лидочка видела совсем не те. Ах, Машенька снова замкнулась в себе. Ее, наверное, обидели. Кто? Список бесконечен: подруга, консьержка, продавщица из магазина, нахамившая крохе. Влад. Пожалуй, он был единственной постоянной величиной в списке обидчиков.

– Супруг Лидочки оказался человеком мягким, внушаемым. Жене он верил. Детей любил, но вяло, так, чтобы эта любовь не причиняла душевных неудобств. В воспитательный процесс, соответственно, не вмешивался. Трагедия случилась спустя несколько лет. К тому времени я уже числился другом семьи и сам начал верить, что играю именно эту роль. Более того, я уже сомневался, была ли болезнь.

Ах, эта широкая грань нормальности, по которой Машенька гуляла, как кошка по парапету крыши девятиэтажного дома! Одно неловкое движение...

– Владу было одиннадцать, когда Машенька повесилась. Лидочка оставила их вдвоем, поручив Владику присматривать за сестрой.

Человек рядом шевельнулся, мутная тень, пробивающаяся сквозь бельма глаз, чтобы слиться с тенями иными. Не задает вопросов, не мешает. Слушает.

Спасибо.

– Машенька играла с картами. Не знаю чем, но ей нравилось это занятие. Она и мне не раз раскладывала пасьянсы, правда, предсказывала всегда одно – смерть. Полагаю, в тот раз было так же. Пасьянс. Предсказание, засевшее однажды в больном мозгу, и ссора. Владик сказал ей, что она врет. Что она постоянно предсказывает смерть, но никто не умер. И тогда Машенька заперла брата в ванной. Сама же соорудила петлю из пояса Лидочкиного халата и повесилась. Она доказала правдивость своего гадания. Влад же... что он мог сделать?

Но разве Лидочке объяснишь? Господи, как она кричала. На Влада, на мужа, на него. На милиционеров, которые приходили опрашивать. Требовала избавить ее от маленького ублюдка. Успокоительные почти не помогали. Лекарства отключали Лидочку, погружая в нервный сон, но, проснувшись, она начинала скандал наново, подхватывая оборванную ноту.

– Это она убедила Влада в том, что он ненормален и виновен в Машенькиной смерти. Она довела его до истерики, после которой я согласился взять мальчика на лечение. Условием было, что работать буду и с ней.

Можно отрезать руку или ногу. Можно вычистить гнойник. Можно... многое можно, но с телом. Разум сложнее. Из него не вытряхнешь ненависть, не выдавишь злобу.

– Я сделал то, на что не имел права. Я украл память. Сначала у Влада, с ним проще. Ребенок сам желал избавиться от прошлого. Лидочка же за прошлое держалась. Но ее супруг согласился мне помогать.

Мягкотелый муж, проявивший внезапную жесткость. Лекарства в чай. Разговоры. Гипноз, который многие считали шарлатанством, а сам Илья Семенович не более чем любопытным парадоксом человеческой психики.

– Она помнила, что у нее была дочь, которая умерла в результате несчастного случая. Она продолжала любить Машеньку, но уже по инерции. И ненавидеть Влада, но тоже по инерции. Связанные чувства и навязанная ответственность.

А еще уничтоженные фотографии, одежда, игрушки, вещи, вывезенные на свалку. Спрятанные документы, которые могли бы пролить свет на прошлое. Переезд на новую квартиру.

Суррогатная жизнь для двоих, построенная под мудрым руководством Ильи Семеновича и наблюдением супруга. Во благо ли?

– Лидочка так и не сумела побороть отвращения к сыну. И потому, когда стало возможным, они с Сергеем переехали. Мы до сих пор созваниваемся, и насколько я могу судить, с ней все нормально. Влад же... что ж, похоже, к нему возвращается память. Но поверьте, убивать он не станет... не должен.

Вопрос 13: Как можно верить, будто дьявол и ведьма, объединившись, получают такую силу, что могут убивать людей, детей, лошадей, коров и прочих; веря в это, мы умаляем силу Господа, который уж наверное кладет предел могуществу дьявола и ведьмы; и вообще, я не верю, будто у них есть какая-то власть.

Ответ: Господь часто попускает, чтобы дьявол творил зло, а дьявол часто обманывает и вводит в заблуждение ведьм, убеждая их, будто они являются причиной смерти такого-то и такого-то, вызванной им с их согласия, тогда как на самом деле ни он, ни они никакого отношения к этой смерти не имеют, и вот почему. Дьявол, как всем известно, существует давно, более 6000 лет, и за это время он успел сделаться лучшим в мире знатоком всех искусств и языков человеческих, а также овладеть познаниями в медицине и искусством физиогномиста, так что он может сказать, какая болезнь владеет телом того или иного человека (то же и со скотиной), едва поглядев на них, ибо таков его опыт. Этот коварный соблазнитель, зная, что такой-то человек вскоре скоропостижно скончается (как ему подсказывает опыт), так как в нем гнездится какая-то болезнь, скажем плеврит, обращается к ведьмам, которые знают этого человека, и сеет между ними и этим человеком раздор, например, говорит, что этот человек грозился вскоре обыскать ведьм и повесить их за ведовство. Ведьмы обращаются к Сатане за советом, а тот того только и ждет: «Что вы желаете, чтобы я сделал для вас, дражайшие мои и ближайшие дети, связанные со мной и моей адской лигой договором, который вы подписали своей кровью, сладчайшие мои адские головешечки?» – «О, ты, – отвечают они, – тот, кто обещал спасти нас, твоих слуг, от наших смертельных врагов и отомстить и покарать всякого, кто оскорбит и обидит нас и на кого мы укажем. Убей этого несчастного, который грозит разоблачением твоим верным слугам». Он тут же обещает все исполнить. Вскоре разносится слух, что враг мертв, и тогда дьявол является к ведьмам, которые воздают ему всевозможные почести и осыпают его похвалами и благодарностями за его мощь и поддержку, тогда как на самом деле противную сторону свела в могилу болезнь, а вовсе не ведьмы и не дьявол (который единственный знал, какая болезнь гнездилась в покойном), и ведьмы, вступая в связь с дьяволом и выказывая снисхождение к его делам, еще усугубляют свое проклятие и попадают под действие закона. Так Сатана обыкновенно обманывает ведьм, однако не всегда, ибо он и ведьмы делают много другого разного зла. Однако мне жаль, что судьи и присяжные, выслушав признание ведьмы в совершении такого-то и такого-то убийства, никогда не спрашивают свидетелей смерти жертвы, не был ли покойный болен какой-нибудь болезнью, которая могла привести к смерти, в то самое время, когда на ведьму пало подозрение, или немного ранее.