Наталья Александрова - Магистры черно-белой магии

Надежда прикоснулась пальцами к виску, где неприятно забилась тупая боль.

– Простите, что вы сказали? У вас были раньше такие интересные занятия… Такой человек их проводил… необычный. – Надежда мучительно пыталась вспомнить, какой человек ее настолько заинтересовал, что она даже приехала специально в такую даль, но ей мешал странный терпкий запах – может быть, так сильно пахли расставленные в холле тропические растения?

– Занятия? – терпеливо напомнила девушка. – Вы хотели узнать о каких-то занятиях?

– Да, кажется, – Надежда растерянно огляделась по сторонам, думая найти подсказку – зачем она приехала сюда, в этот Центр? Что ей было тут нужно? Боже мой, неужели это первые проявления склероза?

– Вы хотели записаться на какие-нибудь курсы? Может быть, в группу быстрого чтения и укрепления памяти?

В голосе девушки Надежде послышались ехидные нотки, и от злости в голове у нее немного прояснилось.

– Нет, спасибо, – холодно ответила она, – до сегодняшнего дня я на память не жаловалась. А вообще, расскажите мне, какие у вас есть группы? – Она подумала, что перечисление групп натолкнет ее на мысль, зачем же она приехала сюда, в Центр.

– Пожалуйста, – любезно улыбнулась девушка, – о быстром чтении я вам уже говорила. Далее, кружок аквариумистов…

– Нет-нет, об этом не может быть и речи, у меня кот! – Надежда представила радость Бейсика при виде аквариума и как он будет запускать туда лапу, а потом оставлять на паркете мокрые следы.

– Кот? – Девушка неподдельно обрадовалась. – Тогда вас может заинтересовать клуб «Котофей»! Они собираются раз в неделю, приглашают специалистов, а также устраивают выставки…

– Спасибо, конечно, но кот у меня не очень породистый. Я уж как-нибудь сама его воспитаю.

– Ну что ж. Есть кружки макраме, фриволите…

Надежда в целом представляла себе смысл этих иностранных слов, но чтобы заняться таким делом на практике… Нет, на такое у нее, конечно, нет времени. Кроме того, в слове «фриволите» ей слышалось что-то порочное.

– Есть еще несколько языковых групп. Есть английский, немецкий, французский, финский, есть даже язык нганасанов и суахили – можете себе представить – и ходят!

– Суахили? – с интересом повторила Надежда. – В этом, несомненно, что-то есть, но вряд ли у меня найдется время для занятий суахили…

Про себя она при этом подумала, что ни за что не потащилась бы в такую даль, чтобы записаться на курсы суахили.

– Ну, еще у нас есть кружок кактусоводов… – Девушка явно поднимала в бой все свои последние резервы. – И группа любителей городской спелеологии…

– Городской спелеологии? – удивилась Надежда. – А это еще что такое?

– Да, есть такой кружок, они изучают подвалы и подземелья города. Говорят, это очень интересно. Ну, конечно, это не для вас, – девушка вежливо и выразительно потупила глазки – странная посетительница начала ее утомлять, и она позволила себе подпустить шпильку.

– Да, это действительно не для меня, – растерянно протянула Надежда, поблагодарила девушку и пошла к выходу, недоумевая на ходу: для чего же она все-таки приезжала в этот Центр культуры и отдыха?

На улице похолодало. Надежда плотнее запахнула пальто и сунула руку в карман за перчатками. В руке у нее оказался плотный листок бумаги. Надежда развернула его, это оказался буклет, и прочла:

«Ваша жизнь дала трещину? Вы устали от одиночества? Проблемы обступили вас со всех сторон? Тогда вам поможет…»

Что за чушь! Опять какие-нибудь шарлатаны! Надежда аккуратно выбросила буклет в ближайшую урну и целеустремленно направилась к станции метро «Московские ворота».

Старая женщина с лицом хищной птицы махнула рукой, и кладбищенский сторож, угодливо согнувшись, ушел, оставив ее возле могилы одну. Старуха неловко согнулась. Положила к надгробью две темно-красные розы, дотронулась пальцами до черной мраморной плиты и тяжело выпрямилась.

Потом достала из сумки платок и вытерла глаза – она не плакала, просто в последний год глаза стали слезиться на ветру.

– Вот и все, Манана, – сказала старуха, – вот и все. Мужчины теперь ничего не могут, но я за тебя отомстила. Спи, доченька. Скоро я присоединюсь к тебе, только доделаю кое-какие дела… Кое-какие дела.

– Я ничего не вижу.

– Осторожно, здесь ступенька…

– Куда мы идем?

– Сейчас увидишь.

– «А каково сказать «прощай навек» живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить».

– Слова из твоей роли?

– Да. Сегодня на репетиции я их забыла.

– Скажи еще что-нибудь.

– Вот, например… «Вижу я, входит девушка, становится поодаль, в лице ни кровинки, глаза горят. Уставилась на жениха, вся дрожит, точно помешанная. Потом, гляжу, стала она креститься, а слезы в три ручья полились. Жалко мне ее стало, подошла я к ней, чтобы разговорить да увести поскорее. И сама-то плачу…» Здесь очень темно!

– «Здесь очень темно» – отсебятина.

– Нет, правда, я ничего не вижу… У меня в сумочке спички.

– Не надо спичек. Дай руку.

– Уже пришли?

– Дай руку!

– Вот она… Как смешно. Я правда не вижу, куда…

– Это дверь.

– Где?

– Здесь. Дай мне руку, я тебя проведу.

– Ой!

– Что?

– Споткнулась.

– Осторожней, еще немного… Видишь, это уже я.

– Пожалуйста…

– Что?

– Руку больно!

– Тише…

– Мне больно!

– Зачем так кричать?

– Ма-а-ама-а-а!

– Ти-и-ише…

В темноте прозвучал коротенький вздох, зажглась спичка, и вдруг что-то хрястнуло, как будто раскололся большой арбуз.

– Вот и все. Как там по роли? Прощай навек?.. Ну так прощай.

В день, когда Дайнека получила университетский диплом, она купила билет и вечером улетела. По прибытии в Красноярск взяла такси и в половине шестого уже была у матери.

– Вот! – Она протянула диплом.

Людмила Николаевна сонно прищурилась, потом обняла дочь.

– Поздравляю!

Дайнека спохватилась:

– Прости, что так рано.

– Ничего, – Людмила Николаевна показала на дорожную сумку. – За нами скоро приедут.

Дайнека опустилась на стул.

– Кто?…

– Такси.

– Зачем?

– Мы едем в гости к моей школьной подруге. У нее свой дом на берегу Железноборского озера. Она давно меня приглашала, но я не решалась. Что ни говори, инвалид-колясочник – обуза для непривычного человека. С тобой будет проще. Так что вещи не разбирай. Надежда заказала для нас пропуска. Железноборск – город режимный.

Людмила Николаевна подъехала к зеркалу, развязала платок, стала снимать бигуди и складывать себе на колени. Дайнека глядела на нее и думала, что мать по-прежнему живет своими желаниями и ни с кем не собирается их согласовывать. Вздохнув, она взяла сумку и отнесла к выходу, убеждая себя в том, что приехала, чтобы побыть с матерью, а где, особого значения не имеет.

Про Железноборск Дайнека знала лишь то, что он находится в шестидесяти километрах от Красноярска. С одной стороны город окружен лесистыми сопками, с другой – болотами и лугами, которые протянулись до самого Енисея. Однажды ей пришлось там побывать, но визит имел быстротечный и экстраординарный характер[1].

Секретный город Железноборск поддерживал оборонную мощь страны и был отрезан от мира тремя рядами колючей проволоки. Выехать из него можно было свободно, а вот заехать – только по специальному разрешению.

За час они с матерью добрались до Железноборского КПП[2], предъявили паспорта и прошли через механический турникет. То есть Дайнека прошла, а Людмила Николаевна проехала в инвалидной коляске. На той стороне «границы» их ожидала другая машина, поскольку чужие автомобили, в том числе такси, в город не пропускали.

По дороге мать рассказала, что Надежда Кораблева, ее подруга, никогда не была замужем и осталась бездетной. Их общее детство казалось ей самой счастливой порой жизни. Теперь подругам предстояли долгие разговоры о том золотом времени. И хотя относительно прошлого Людмила Николаевна придерживалась иной точки зрения, она не отказалась провести небольшой отпуск на берегу красивого озера.

Дом, возле которого остановилось такси, выглядел основательно: два каменных этажа с цоколем. Вокруг – обширный участок с маленьким огородом. Плодовые деревья, баня, малинник…

Выбравшись из машины, Людмила Николаевна пересела в коляску. С крыльца сбежала статная дородная женщина и кинулась обниматься:

– Людочка… Мы уже заждались!

– Здравствуй, Надя. Это моя дочь! – По лицу матери было видно, что она гордится Дайнекой.

Из дома вышла мать Надежды, Мария Егоровна, кругленькая старушка с «перманентом» и вставными зубами. Она с трудом спустилась по лестнице, притронулась к пояснице и пожаловалась:

– Совсем замучил радикулит. Ни согнуться, ни разогнуться… Здравствуй, Люда. Какая у тебя взрослая дочь!