Анна и Сергей Литвиновы - Та самая Татьяна

– Зачем тебе встречаться с ним? Что ты хочешь сказать ему?

– Я просто хочу посмотреть ему в глаза. И задать один вопрос.

– О, мой любимый! Дело кончится еще одной дуэлью!

– Не самый плохой исход. Я хорошо стреляю.

Тут в дверь постучал онегинский человек. Ему как раз передали записку, в которой говорилось, что Аврамов может принять его завтра. Холодная улыбка разлилась по челу Евгения.

– Ну вот, завтра все и решится, – молвил он.

Я бросилась к нему на грудь и омочила слезами его рубашку.

…Иван Борисович Аврамов занимал большую квартиру в бельэтаже дома на Мойке. Судя по его обычаям, жил он на широкую ногу. Теперь он мог себе это позволить. После смерти Ленского он получил в наследство более трех тысяч крепостных в нескольких деревеньках и селах О-ского уезда и Н-ской губернии, а также поля, дубравы и заводы. К тому же Е.О. рассказывал мне (я уже писала об этом), сколь суровым оброком были обложены аврамовские крестьяне – и все ради его роскошного бытования.

В назначенный день Е.О. подъехал к нему в условленное время. Его никто не встречал. Очевидно, предвидя нелегкий разговор, Аврамов отослал всех. Мой возлюбленный сам прошел через анфиладу комнат в кабинет хозяина. Аврамов встретил его там.

Принял он его даже ласково – однако Е.О. отвечал ему холодно. Хозяин предложил выпить лафиту – Онегин отказался.

Они уселись.

– Что привело вас ко мне? – со всей почтительностью осведомился Аврамов.

– Четыре с лишним года тому назад, в О-ском уезде, неподалеку от Красногорья, произошла дуэль. Я тогда дрался с тамошним барином, Ленским. Располагаете ли вы какими-то сведениями о поединке?

– Кажется, то было ваше частное дело. Почему вам угодно спрашивать о нем у меня?

– Мне сказывали, что вы были в ту пору в О-ском уезде.

– Да, был; и что же?

– Вам была на руку та дуэль. Вы выиграли от смерти Ленского. После его убийства вы унаследовали все его состояние.

Аврамов осклабился.

– Считайте, что я не понял ваших намеков. Они не оскорбили меня. Ведь все знают: Ленского убили вы, Онегин.

– Но вы хотели того убийства. И мне известно, что вы убеждали Ольгу Ларину, чтобы она привела своего жениха Ленского к дуэли.

– Я? Убеждал? Полноте!.. Как, бишь, вы говорите – Ольга Ларина? Уж не сестра ли это княгини Татьяны N., урожденной Лариной? Той самой, у кого вы имеете честь состоять в любовниках? И не надо стаскивать перчатку. Я все равно не приму ваш вызов. Давайте поговорим спокойно – тем более что о вашей связи с княгиней знают многие, как бы вы ни хотели ее скрыть… Так вы о сестре Татьяны – Ольге? Что ж, года четыре назад я и впрямь, помнится, встречался с той девицей. Она вам рассказала о нашей беседе?

– Да, и была весьма откровенна.

– Что ж! Как она поняла ее и какие выводы из нашего разговора произвела – это ее личное дело. Дело ее совести, если хотите. Я не говорил ей ничего противузаконного.

– Вы намерены и дальше все отрекаться от ваших слов и поступков?

– Как вы прямолинейны! Но вы не собьете меня своей грубостью. Я вам уже говорил, поединок с вами не входит в мои планы. А россказни госпожи Ольги – как там ее, бишь, сейчас фамилия – она ведь замуж вышла и счастлива… Так вот, басни кокетки меня не трогают. Ее слово – против моего слова, и только. Охота вам устраивать скандал?

– Вы не хотите рассказать мне все? И покаяться?

Он ухмыльнулся.

– С чего б я должен?

Онегин с гневом все ж таки стащил с руки перчатку и бросил собеседнику в лицо.

– Я к вашим услугам.

– Я не принимаю вызов. Нас здесь двое. Никто не принудит меня отдавать долг чести.

– Вы трус!

– Брань на вороту не виснет. Еще одно слово – и я выведу вас отсюда. Драться я с вами, повторяю, не намерен.

– Что ж, я не заставлю себя ждать: повторю оскорбление при стечении народа. Вы будете опозорены навек.

– Я повторяю, Онегин: выходить с вами на поединок я не намерен. Но и вы должны поразмыслить: люди гибнут не только на дуэлях. Знаете, как случается на войне: шальной выстрел – и прямо вам в спину. Да и в мирное время ваша лошадь может понести. Ваш ямщик может вдруг заблудиться и опрокинуть вас и коляску с обрыва. Случайный человек (не я!), которого вы нечаянно заденете в театре, вызовет вас и всадит вам пулю. Наконец, на вас, Онегин, могут напасть разбойники. Кажется, нападали уже недавно, когда вы были в нашем любимом О-ском уезде, нет?

– Так это устроили вы?

Аврамов грубо захохотал.

– Поэтому будьте осторожны, Онегин, будьте осторожны!

– Вы – подлец.

– Я ведь уже говорил вам: вызова от меня вы не дождетесь.

– Но кроме суда чести – и Божьего суда – есть, милостивый государь, еще один суд – мирской. У нас пока еще в державе существуют и полиция, и суд. И они будут извещены, что Ленского убили вы.

– Каким образом вы – а также полиция и суд, – хозяин усмешливо изогнул бровь, – собираетесь, хотелось бы знать, доказать это?

– Доказательства имеются, – молвил гость и достал из жилетного кармана свинцовый комочек. – Эта пуля, к примеру, вынута лекарем из тела бедного Ленского. Ею был убит он. На ней – его кровь. И она выпущена не из дуэльного пистолета. Ею стреляли из ружья.

Лицо Аврамова дрогнуло.

– Кто вам сказал?

– Это следует из той винтовой нарезки, которая сохранилась на пуле – достаточно только посмотреть на нее через увеличительное стекло. У дуэльных пистолетов подобной нарезки не бывает. Больше того: именно этою пулей, от которой пал Ленский, били из вашего ружья. Из оружия, принадлежащего вам.

– С чего вы решили, милейший?

– Новейшая метода сыска, любезный. Вам надобно знать, как убийце: каждый ствол любого оружия оставляет совершенно особенный след на тех пулях, которые из него вылетают. Нету двух одинаковых стволов, двух равных ружей. Как всякий человек имеет свою индивидуальную физиономию, которую не спутать с другой, так и любое оружие неповторимо. Парижская полиция под руководством Видока уже стала проводить подобные изыскания и благодаря им изобличать преступников[20]. На наше счастье, капитан-исправник нашего уезда поклонник новизны. В присутствии ваших людей он произвел обыск в вашем имении и обнаружил ружье. Исправник изъял его, а потом, в присутствии свидетелей, сделал опыт: несколько раз из него выстрелил. Затем он собрал пули и изучил их под увеличительным стеклом, а затем и под микроскопом. Проба удалась исключительно. Все пули сохранили одинаковые бороздки и следы. В том числе точно такой же оказалась и эта пуля, что была вынута из трупа Ленского. Сие неопровержимо доказывает: юного поэта убили не из пистолета – из ружья. Вашего штуцера, милостивый государь!

И вот только тут Аврамов смертельно побледнел.

Онегин, как сказывали мне потом, блефовал – качество, которому он в совершенстве научился в ходе бесчисленных партий в фараон. Не было, как мы знаем, посмертного вскрытия тела Ленского. Пулю, которой был убит поэт, он вынул из дерева на месте дуэли. И не был замешан в дело никакой капитан-исправник. Не изымал он никакого ружья из О-ского имения Аврамова. Не проверял вылетавшие из него пули. Нет, не было у Евгения доказательств, что смертоносный снаряд вылетел из штуцера, принадлежавшего именно новому хозяину Красногорья, а не кому-то другому. Но блеф Е.О. – как чуть позже выяснилось, смертельно опасный – в конце концов подействовал на его противника. И тот вскричал: «Егорка!»

В мановение ока ситуация переменилась. Из боковой двери выскочил человек с ружьем наперевес. Он нацелил его на Евгения и, улыбаясь, проговорил:

– Не двигайся, барин! Застрелю.

Онегин оглянулся и увидел, что то был не кто иной, как старый его знакомый Егорка Скотинин, который уже пытался один раз убить его вместе с двумя своими приспешниками – в день, когда Евгений выехал из своего имения в город К***.

– Ах, и ты здесь, мерзавец! – с улыбкой молвил он мужику.

Аврамов в тот же миг вынул из ящика заряженный пистолет и тоже направил его на Евгения.

– Финита ла комедия! – сказал он.

– Потрудитесь объяснить, сударь, – холодно осведомился Онегин, – что означают ваши выходки?

– Вы и впрямь слишком многое узнали. Но недаром же сказано в Писании, что многие знания – многие печали. Вот и ваше знание, милостивый государь, вскоре обернется печалью – в виде преждевременной вашей смерти. Нет, пожалуй, я не буду ждать ни случайных разбойников, ни вдруг понесшей лошади, ни наемного бретера. Вы станете жертвой лихих людей – прямо здесь, в Петербурге. Они застрелят вас где-то на улицах столицы и после кинут ваш труп в Неву. Не правда ли, Егорка?

– Истинно так, ваше сиятельство, – ухмыльнулся мужик.

– Не слишком ли тяжкий груз вы берете на себя, милостивый государь? – осведомился Евгений.

– Ничего, сдюжу. Моя совесть уже выдержала убийство одного моего соседа. Примирится и с другим.