Татьяна Гармаш-Роффе - Завещание с того света

– Я не поняла, а где же нотариус? – громко и недовольно произнесла Юля.

– Не поняла? – удивилась Маша. – Нотариуса нет. И потом, зачем нам нотариус, если папа жив? Это был всего лишь предлог, чтобы собрать всю семью. О том, что папа жив, все должны были узнать одновременно. Иначе бы первые, кто об этом узнал, стали звонить остальным, и к концу дня информация обросла бы домыслами и деформировалась до неузнаваемости.

– То есть ты меня обманула?! – В голосе Юли звенела ненависть.

– Если угодно, да. Но в таком случае я обманула всех. Собственно, это был не обман, Юля, – это был предлог.

– Мне до других дела нет!

– Да ради бога, – пожала плечами Маша.

– И что, завещания тоже не существует? – Юлю вдруг охватила надежда: еще не все потеряно! Донников жив и, если повезет, завещание так и не напишет… А папашу родного надо просто убрать с дороги. Он алкаш, его сбить на мотоцикле – да хоть на велосипеде – легче легкого!

– Юля, Юля, – проговорила Елизавета Николаевна с упреком, – да ты в своем ли уме, деточка? Твой отец оказался жив, на радость всем, а ты его уже снова хоронишь, завещанием интересуешься? Тебе не стыдно?

– Вы тут все ханжи! – выкрикнула Юля. – Вы все делаете вид, что такие возвышенные, а на самом деле всех вас тоже интересуют деньги!!! И только деньги!!!

– Деньги действительно интересуют всех, как же иначе, – согласилась бабушка, – ведь на них люди живут. И чем больше денег, тем лучше живут, отчего и интерес к ним понятен. Но в чем ты ошибаешься, так это в приоритетах. Сначала любовь – матери к сыну, дочери к отцу, жены к мужу и так далее. А деньги – они потом.

– Да ладно лапшу мне на уши развешивать!

– А кого ты любила, Юля, чтобы судить об этом? – неожиданно произнес Евгений Дмитриевич. – Кого? Сына? Свою мать?

– А чего мне ее любить, если она всю жизнь на мне отыгрывалась за то, что ты ее бросил, папаша?!

– Женя не бросал твою мать, – возмутилась Елизавета Николаевна, – потому что никогда ей ничего не обещал! И у нее не просил! Ни ее любви, ни секса, ни семьи, ни ребенка!

– Сто-о-оп! – вдруг гневно прокричала Маша, перекрыв базар. – Мы все хотим услышать, что случилось с папой! Мы его похоронили месяц назад! В настоящем гробу и в настоящей могиле! Мы все страдали! А ты – о чем ты тут разговор ведешь, Юля?

– Да мне плевать на гроб с могилой! Я хотела узнать о завещании, но раз его нет, то жуйте здесь сами свои сопли!

Она вскочила и направилась к двери.

– Почему же, – произнес академик, – завещание есть. Я его написал. И тебе, Юля, я…

– Хватит! – перебила его Маша. – Юля, сядь на место. Или уходи, как хочешь. Но не мешай. Мы все хотим узнать, что случилось дальше. Как так вышло, что мы похоронили папу… То есть не папу, а… Кого?!

Юля села на место. Видимо, слова отца о том, что завещание все-таки написано, ее удержали.

– Пап, так что же случилось? Почему все решили, что ты погиб?

– Когда я заявил местным органам, что я жив, они еще раз провели экспертизу и пришли к заключению, что в «Ауди» сгорел похититель. Он не справился с управлением украденной машины и рухнул в пропасть. Обгоревший остов «Ауди», как и труп грабителя, вскоре нашли и ошибочно приняли его за меня… Я настоял на том, чтобы информация не сразу попала в прессу, а сам первым же рейсом вернулся сюда, к вам.

Домочадцы снова взволнованно зашумели, а Юля, поняв, что ничего важного для себя она уже не услышит, выскочила из гостиной и направилась ко входной двери.

– Женя, – крикнула она в дверях, – за мной! Мы уезжаем!

– Я останусь здесь, мама, – твердо проговорил Женя.

Настолько твердо, что Юля поняла: сын окончательно ушел во вражий лагерь. Она его потеряла. Хоть и невелика, конечно, потеря…

Что-то болезненно сжалось внутри. Но Юля привычно прогнала спазм, который вызывал сожаления. Никаких сожалений – вот ее девиз!

И она ходко направилась к огромным входным дверям. Долой их всех, этих Донниковых! Долой с глаз, долой из сердца – забыть о них, будто никогда и не было!

Однако путь ей преградили Алексей с Игорем.

– Надо поговорить, – произнес Алексей. – Пройдемте в кабинет.

– Вы кто?!

– Частный детектив Алексей Кисанов. Это мой ассистент Игорь Крымов.

– С какой стати я должна куда-то идти?!

– Мы знаем, что вы наняли человека для убийства вашего отца.

– Он мне не отец, ха-ха!

– Отец. А тот, кто уверил вас в обратном, – мошенник. У него поддельная справка о генетическом анализе. Можете гнать его взашей.

– Откуда… откуда вы знаете?!

– Юля, пройдемте в кабинет. Сейчас люди начнут выходить из гостиной… Вы хотите, чтобы они увидели, как мы вас допрашиваем?

Разумеется, сыщики блефовали, приравнивая свой статус к органам дознания, – в надежде, что Юля не просечет. И она, похоже, не просекала.

Они поднялись по лестнице в кабинет академика. Кис указал Юле на стул, они с Игорем тоже устроились у письменного стола.

– Мы провели свой анализ. И он показал, что вы с Донниковым родственники.

– Так может, это у вас результат поддельный!

Алексей с Игорем переглянулись. У этой женщины, казалось, мозг одет в броню… комплексов, как сказал бы Ромка, будь он тут. А через броню реальность плоховато воспринимается.

– Послушайте, Юля. Следствию совсем не важно, родственники вы или нет. Следствию важно, что вы заказали убийство академика Донникова, отец он вам или чужой дядя. И для этого подрядили своего любовника Диму. У него имеется мотоцикл… – Алексей назвал марку и номер, – на котором он дважды пытался наехать на Евгения Дмитриевича. Затем Дима засветился в институте, где пытался скинуть вашего отца через перила, и еще раз в переговорах с Лидией. К слову, нам известны имя и адрес мужчины, который намеревался забить вашего отца до смерти. И его тоже нанял Дима. А четыре дня назад Дима попытался сбить насмерть Машу. Тоже по вашему заказу.

– Да ну?! Что еще за сказки про белого бычка?

– Ну, давайте глянем, что тут у нас за сказки… Смотрите, вот фотографии, – Кис показал ей снимки в телефоне. – А вот это написал Дима. – Алексей придвинул к Юле пару рукописных листков. – Его чистосердечное признание. Узнаете подпись?

– Нет, не может быть… – Юля схватила листки и принялась жадно читать текст. – Это фальсификация, Дима не мог такое написать!

– Почему же? – удивился Кис.

– Потому что он… Он меня…

– Любит, вы это хотели сказать? Но вы ведь сами каких-то полчаса назад утверждали, что разговоры про любовь что-то вроде лапши на ушах. А главное бабки, не так ли? Ну, прямо в соответствии с вашей философией мы Димона перекупили. Заплатили кругленькую сумму и получили его показания. Правда, мы обещали не давать делу ход, а использовать его показания против вас исключительно в том случае, если вы снова попытаетесь причинить вред своему отцу или его близким. Сам Дима рискует немногим: не он инициатор убийства – это раз; у него не имелось корыстных целей, поскольку вы ему за «работу» не платили, только обещали красивую жизнь после получения наследства – это два; убийство не состоялось, речь может идти только о покушении – это три. И он написал чистосердечное признание, что всегда смягчает наказание, – это четыре. Если его и приговорят к тюремному заключению, то небольшому – тогда как деньги от нас он получил большие…

Деньги, разумеется, дал Донников, но детектив предпочел употребить безликое «от нас», чтобы не спровоцировать новую волну зависти и ненависти у его дочери.

– Что же до вас, Юлия Евгеньевна, – продолжал Кис, – мотива у вас больше не имеется… Евгений Дмитриевич, вы тут? – повысил он голос.

– Да, – донеслось из-за двери.

– Заходите. Вы, Юля, все это провернули в надежде на кусок имущества Евгения Дмитриевича, верно? Полагая, что завещания нет, а по закону вы получите приличную часть. Так вот, теперь можете не трудиться.

– Завещание есть. Я написал его вчера, – вошел в кабинет Донников. – И полностью лишил тебя наследства. Я виноват, наверное, что не забрал живой сверточек тогда, когда твоя мать подкинула мне его на порог. Воспитай тебя я, вероятно, выросла бы ты другим человеком. Но я сам был в ту пору пацаном… Впрочем, не буду оправдываться. Что вышло, то и вышло. А вышла дрянь.

В глазах Юли сверкала такая злоба, что Кис диву давался: откуда? От матери, вырастившей девочку в атмосфере ненависти к мужчине, ускользнувшему из ее хищных рук?

– Теперь ты ничего не выиграешь в случае моей смерти, – продолжал Евгений Дмитриевич. – Однако если в твою дурную голову снова стукнет идея избавиться от меня или кого-то из моих близких, то сразу всплывет признание твоего любовника. Хотя больше он тебе любовником не будет, без сомнения… И ты пойдешь под суд и в тюрьму как заказчик убийства из корыстных побуждений, а это серьезная статья. Исчезни из нашей жизни, Юля. Причем бесследно.

– Сначала я заберу своего сына!