Галина Романова - Рыжая-бесстыжая

– Что?

– То, что такая милая девушка не угодила в список убийц криминальной хроники нашего города. И мне не придется ее наказывать. И ей не придется отбывать наказание…

– Да перестань ты философствовать, бога ради! – Настя схватила трубку с телефонного аппарата, стоявшего на подоконнике, и, сунув ее в руки хозяину дома, почти потребовала: – Звони кому следует и отдавай распоряжение быстро! Пусть их схватят! Пусть они ответят за все! Пусть, наконец, закончится весь этот кошмар и нас с Антоном оставят в покое! Мы желаем жить спокойно!

Начавший было тыкать пальцем по кнопкам Филон мгновенно замер. Нехорошо ухмыльнувшись, он прищурился и несколько мгновений изучал застывшую перед ним в напряжении девушку. Затем, недобро оскалившись, прошипел:

– Вот, значит, о ком мы печемся… А я-то сразу… Понятно. И здесь Антоха успел наследить. И что вы, сучки, в нем только находите? Что такого в нем, чего нет во мне, вот скажи?! Лизка с катушек съехала после первой случки. Базарила мне о любви, а сама во сне его имя нашептывала…

– Да мало ли что присниться может! – перебила его Настя, впервые за все время визита в этот дом почувствовав себя неуютно. – И вообще, мне совершенно непонятно, на что ты намекаешь!

– Ну-ну…

Обронив пару этих загадочных междометий, Филон вернулся к набору телефонного номера. Насте, конечно же, было небезынтересно знать, кому и зачем он звонит, какой текст сообщения слетит с его языка и какими вообще будут его дальнейшие распоряжения. Поэтому, затихнув в ожидании, она едва не ухнулась лицом оземь, когда Филон вежливо пробормотал в трубку:

– Алло, дежурная часть? Будьте добры, как мне связаться с подполковником милиции Кораблиным?..

Подавив в зародыше желание съязвить по поводу несостоятельности местного криминалитета, Настя почти на цыпочках отошла к другому концу стола и, выдвинув стул, тихохонько на него присела. Мыслишки зашевелились в голове одна паскуднее другой. И чего только она не вменяла в вину ничего не подозревающему Филону! И в трусости она позволила себе его обвинить, и в двуличии, и много еще в каких грехах. А под занавес так разошлась, что заклеймила его ментовской «шестеркой» и осведомителем. Но Филон, удивив ее еще одной исключительной способностью – читать мысли людей по выражению их перекошенных физиономий, тихо промолвил, вволю наговорившись с подполковником:

– Я – не Корлеоне. Играть в коза ностра я не буду. Пусть с этими двумя органы разбираются. В конце концов, это даже в твоих интересах, поскольку ты у ментов проходила по делу подозреваемой номер один.

– А чего же сам тогда вопил на каждом перекрестке о кровной мести? Награду назначил. Место на кладбище…

– Вот врут, а!!! – Филон с силой пришлепнул по столу, да так, что Настя аж подскочила на месте. – Ну искал, признаюсь – искал! Но ни о какой награде, а уж тем более о месте на кладбище разговора никогда не было. Все это базарные сплетни, не более того!

– А зачем же тогда искал?

Вопрос выскочил у нее почти помимо ее воли, и, задав его, она тут же об этом пожалела. Таким невиданным ранее светом загорелись холодноватые глаза Филона, таким недвусмысленным стал его взгляд, что она была почти уверена, что знает, о чем он сейчас начнет говорить.

Но он промолчал. Опустил голову на стол. Положил подбородок на сцепленные ладони и с терзающим сердце томлением уставился на ерзавшую под его взглядом девушку. Пауза тянулась неприлично долго. Настя и хотела бы не краснеть, да разве же такое возможно, когда тебя неспешно освобождают от одежды, даже не шевельнув при этом пальцем. Ситуация совсем переставала ей нравиться. С одной стороны, вроде бы полное избавление от проблем.

А с другой – этот вот молодой мужчина, умело ласкающий ее сейчас глазами. И отмахнуться от него будет совсем непросто.

– Забудь о нем, Настена, – тихо и даже с каким-то смирением в голосе попросил Филон.

– О ком? – попыталась прикинуться она непонимающей, хотя была поймана с поличным – мысли ее действительно были заняты Атамановым.

– Забудь… Он не сможет сделать тебя счастливой, поверь.

– А кто сможет? Ты? – вырвалось у нее горестное, и перед глазами замелькали невеселые картинки ее недавнего замужества.

– Я смогу! Я не тороплю тебя. Понимаю, что тебе нелегко. Если потребуешь, я даже от дел отойду, – выпалил он на подъеме, но, поняв, что погорячился, быстренько поправился: – То есть никаких разборок, один голый бизнес, и все!

– Но я же не люблю тебя, – искренне удивилась Настя его напористости. – Неужели с этим можно смириться? Я совсем тебя не люблю.

– А его?! – Глаза его по-рысьи прищурились, и сам он стал похож на огромную взъерошенную кошку. – А его любишь?!

Она немного помолчала. Тщательно подняла пласт за пластом залежи своих эмоциональных ископаемых и, не обнаружив там ничего, кроме того, что обнаружила, честно ответила:

– Наверное, да…

Первое сентября…

Белые банты. Кружевные блузки. Море гладиолусов, георгинов. Чуть меньше роз и гвоздик. Толчея на школьном дворе. Шум, гам, хохот. Еще веселые и беззаботные лица школьников. Удовлетворенные и снисходительные взгляды учителей.

Настя крутила головой, силясь обнаружить в толпе окруживших ее пятиклассников новенькую девочку, которую привели сегодня в ее класс.

Нет, эти бесенята, определенно, сведут ее в могилу. Ну разве можно всем разом говорить и смеяться?! Нет бы по очереди, с чувством, толком, расстановкой. Ох уж эти дети…

Безнадежно махнув на все рукой: на прыгающего возле них фотографа, силящегося выстроить ее детей в одну шеренгу, на оттоптанные носы новых туфель, надетых по случаю праздника (а этот день для нее всегда был праздником), на то, что она наверняка безнадежно испортила свой кремовый костюм, прижав к себе огромную охапку цветов, она тихонько обронила:

– Идемте в класс, ребята.

Удивительно, начни она орать, это был бы глас вопиющего в пустыне. А сказала тихо, едва ли не шепотом – наступила тишина, и дети, похватав ранцы и пакеты с тетрадями, понеслись по школьному коридору в кабинет русского языка и литературы. Тут и девочка новенькая с длинными тугими косичками нашлась. Она стояла чуть в стороне и с робкой улыбкой наблюдала за беснованием новоиспеченных пятиклассников. И костюм удалось рассмотреть, и никаких пятен на нем не обнаружилось. И туфли целыми оказались. И вообще – все было хорошо.

Классный час пролетел незаметно. Еще быстрее – маленькое спонтанное совещание в директорском кабинете, закончившееся чаепитием с бутылочкой изумительного французского вина. И на порог школы с перевешивающим ее в одну сторону букетом Настя вышла уже к обеду.

Пройдя аллеей, она совсем уже было собралась нырнуть в дверь черного хода супермаркета, что вставал на пути огромным бетонно-стеклянным монстром, как откуда-то из-под руки вывернулась успевшая порядком поднадоесть физиономия филоновского водителя.

– Ну чего тебе опять? – скорбно поджала она губы.

– Велено доставить домой. – Парень белозубо улыбнулся и, заметив ее нахмуренные брови, поспешил успокоить: – Да нет, не пугайтесь. К вам домой, не к нему. Тяжело вам, наверное. Цветов много…

Но там, куда ее препроводил прилипчивый водила, цветов оказалось куда больше. Настя ошалело крутила головой, блуждая по квартире своей покойной тетки, и все никак не могла взять в толк: куда же подевалась Маргарита Николаевна? Не далее как три часа назад она покинула хрущобу на улице Фестивальной, привычно сунувшись в квартиру соседа и так же привычно откатившись от запертой двери. Все ее вещи оставались за закрытой дверью квартиры под номером семьдесят семь. Каким же преинтереснейшим образом ее диван перекочевал сюда? А новый, почти не вытоптанный ковер… А кастрюли, а тарелки… Даже чахлая традесканция, которую она тщетно пыталась вернуть к жизни, и та торчала на подоконнике. Хотя конкурировать с охапками гвоздично-хризантемной композиции, расположившейся в расставленных повсюду корзинах, это жалкое растение, конечно, не могло.

Видя ее замешательство, Толян (так звали водителя) шмыгнул носом и затараторил:

– Мое дело, конечно, маленькое, но Филон велел передать, что это вам типа компенсации за моральный ущерб. Во! Так точно и сказал!

– А где же Маргарита Николаевна? – все никак не могла уняться Настя, устало опускаясь на диван и сдвигая с ног тесные туфли. – Куда ее-то дели? В одну камеру с сыночком или к Нинке подселили? Так она вроде ни при чем была…

– А ее попросили переехать по прежнему месту жительства.

– И она согласилась? – недоверчиво сморщила Настя носик.

– Ну, Филон, он это… умеет убеждать, одним словом. Она уже и бумаги все подписала. Так что документ на хату получишь на днях. – Он, забывшись, сбился на «ты» и смущенно заизвинялся.

– Да ладно тебе, Толик. – Настя лишь махнула рукой, все еще ошарашенно поводя глазами вокруг себя. – И когда только успели… Все перетащить, все расставить. Как любят говорить мои ученики: офонареть можно!..