Виталий Гладкий - Змея за пазухой

— А затем, что там лежат вещдоки, которые похлеще снимков этого папарацци. Ты увидишь и услышишь много интересного. Даже снимешь свидетельские показания.

— Ты все-таки что-то раскопал?

— А то как же. Мне за это хорошо платят, — ответил Никита.

И подумал: «Знал бы ты, друг ситцевый, кто именно платит…»

— Только не вздумай дурить! — предупредил его Кривицкий. — Ударишься в бега — только хуже будет.

— Мне ли, пенсионеру, о таком думать?

— Кончай ерничать! Я думал, что ты уже перестал устраивать клоунады, как в детстве.

— Это старческий маразм, мой добрый друг, — скромно опустив глаза, ответил Никита.

— Пошел ты… знаешь куда?! — Кривицкий подозвал официантку, расплатился, и они покинули кафе.

Взвинченность Алекса передалась и Никите, и он всю дорогу до дому то и дело нарушал правила дорожного движения. Кривицкий, сидевший рядом, лишь зубами поскрипывал, глядя на «художества» Никиты, но помалкивал.

Оказавшись в квартире, Никита первым делом предложил:

— А не принять ли нам по стопарику? У меня есть хороший коньяк. Или вы, гражданин начальник, на службе не употребляете?

— Употребляю… — буркнул Алекс. — Наливай…

Они выпили по две рюмки, — в мрачном молчании, не глядя друг на друга, — а затем Никита повел Кривицкого в гостиную, к компьютеру.

— Усаживайся поудобнее, — сказал он, указывая Алексу на креслице. — Сейчас я буду крутить тебе кино. Оно будет долго длиться, так что можешь закурить. Вон пепельница.

— Благодарю, — хмуро ответил Алекс; но по его лицу было видно, что он здорово заинтригован. — А то я сам не вижу.

— Ну что же, начнем…

Первыми пошли видеосюжеты слежки за Полиной и Шервинским, снятые Хайтахуном. Едва на экране замелькали знакомые лица, Кривицкого словно кто-то шилом под зад ткнул. Он резко дернулся, подался вперед и впился глазами в экран монитора. Никита криво ухмыльнулся. «О, сколько нам открытий чудных…» — вспомнились ему пушкинские строки. Впрочем, что там дальше, Никита уже забыл.

Когда на экране появилась заставка — конец съемки, Кривицкий грубо сказал:

— Какого черта! Почему ты не показал мне эти записи раньше?!

— И что от этого изменилось бы? Шантажировать Полину уже поздно, а до Шервинского тебе добраться было как до другой галактики. С ним твои генералы большие кореша, он им устраивает пьянки-гулянки на дармовщину, а тут ты со своей правдой жизни. Мог бы испортить им всю малину. А этого в вашей конторе никому не прощают. Оно тебе надо?

— Это так, — вынужден был согласиться Кривицкий. — Но все-таки! Ведь благодаря этой записи можно было открыть дело по убийству Колоскова. Да, можно! Ведь мотив налицо, что у Полины, что у Шервинского.

— Ты еще не знаешь, кто снимал это видео и по чьему заказу.

— Так скажи!

— В кустах с видеокамерой сидел Хайтахун, а наняла его Терехина. Не забыл ее?

— Хайтахун… Терехина… Мать твою!.. — Кривицкий схватился за голову. — Это что же получается — Шервинский мочканул их как свидетелей?! А его тогда кто?

— Значит, ты не веришь, что убийство Шервинского на моей совести? Это уже хорошо.

— Но-но! Ничего такого я тебе не говорил!

— Неправильно мыслите, уважаемый. У вас ощущается явное отсутствие логики. Однако продолжим сеанс. Нас ждет очередной, весьма занимательный, сюжетец. Он тебе знаком. Но только ты смотрел в книгу, а видел, образно выражаясь, фигу.

Никита поставил диск с видеозаписью, которую они недавно просматривали с Иваном Николаевичем.

— Приглядись к деду с бородой. Вот он вышел из дому… а вот возвращается. Тебя ничто не смущает в его облике?

— Дед как дед. Обычный.

— Не совсем. Вернемся назад…

Только когда Никита повторил запись в третий раз, Кривицкий ахнул.

— Стоп! — скомандовал он; Никита послушно остановил воспроизведение. — Да ведь это… это другой человек!

— Вот и я об этом. Перед тобой киллер, который убил Олега Колоскова, замаскированный под дедушку. Между прочим, этот старик — сосед Олега. Он уже видел этот сюжет и может дать письменные показания.

— Ну ты мудила… из Нижнего Тагила. Да за одно то, что ты утаил от следствия такие важные улики, тебя уже можно посадить!

— От какого следствия? — Никита ухмыльнулся. — Остынь, дружище. Дела-то никакого нет. Ты самолично закрыл дело о смерти Колоскова, написав поверх папки «Самоубийство». Все это — моя самодеятельность. А я кто? Никто. Рядовой пенсионер. Может, я от безделья развлекаюсь таким способом. В котором, кстати, нет ничего криминального и предосудительного. Сижу, никого не трогаю, примусы починяю. Ну и что ты тогда от меня хочешь?

— Уже ничего, — устало ответил Кривицкий и схватился за голову. — Что теперь начнется! Все, мне хана. Выпрут из органов, как пить дать. Потому что раскрываемость заказных убийств успешно близится к нулю. Ладно бы один Шервинский, но тут еще и Колосков. А он был фигурой куда как значимее новопреставленного. Уж Олег-то точно якшался со всеми крупными милицейскими шишками. У него и в Москве, в министерстве, серьезные связи были. Где мне искать этих киллеров?!

— Я думаю, что только одного киллера, — поправил его Никита. — Это несколько упрощает задачу.

— Ты что-то знаешь? Говори, черт бы тебя взял, темнила хренов!

— Не кричи, я не глухой. Пойдем на кухню, допьем остатки. А заодно я тебе расскажу кое-что интересное.

«Надо открываться… — думал Никита, наблюдая за мрачным Алексом, который сидел надутый, как сыч. — Надо! Но осторожно, не до конца… Самому мне такой воз не вытянуть. А если учесть, что этот киллер имеет еще и снайперскую винтовку… ой-ой, мама мия, туши свет. Завалит, как пить дать, не успеешь и оглянуться».

— Так на что ты там намекал? — спросил Кривицкий, когда Никита сварил кофе.

— Дело в том, что этот урод убил и Олега, и китайца, и старого медвежатника, и парня из охраны, и Терехину… Не исключено, что и Шервинского.

— Не может быть!

— Еще как может. Слушай…

Никита говорил долго и закончил свой рассказ следующей фразой:

— …Поэтому на папке, в которую ты положишь свидетельские показания Ивана Николаевича, можешь с полным на то основанием написать «Дело Чистильщика». Киллер здорово подчистил за собой все хвосты. Надо отдать ему должное.

— Но кто он, где его искать?!

— Вопрос не по адресу. Главное другое — он хорошо тренирован и может здорово менять внешность.

— Тогда ответь мне: зачем все это? Столько трупов…

— Передел собственности, — не моргнув глазом ответил Никита. — Это огромные деньги, Алекс. У нас за штуку баксов убьют не задумываясь. А тут сотни миллионов на кону. Но это мое, непрофессиональное мнение. А как оно там на самом деле, трудно сказать. Тут уж тебе придется потрудиться. Благо есть откуда начать. Кстати, надеюсь, это не секрет — как киллер ухлопал Шервинского? Ведь у него высоченный забор, полно охраны, видеокамеры, да и другие электронные штучки, наверное, имеются…

— Все предельно просто, — нехотя ответил Кривицкий. — Неподалеку от дома есть развалины старой кочегарки. От нее остались лишь груда камней да высоченная кирпичная труба. Этот участок уже купил какой-то богатенький Буратино — земля там очень дорогая, — но строительные работы пока не ведутся, даже временный забор не поставлен. К трубе может подойти любой. Вот киллер и подошел…

— А как он забрался на трубу? Или там были скобы?

— Какие там скобы… Если и были, то превратились в ржавую труху. Этой трубе лет восемьдесят. Киллер залез через пролом внутрь трубы и с помощью лука или арбалета забросил наверх веревку с крюком-«кошкой» на конце. А все дальнейшее было, как говорится, делом техники и хорошей физической подготовки: поднялся по веревке на верхний срез трубы, стрельнул, спустился вниз — и был таков.

— Но ведь внутри трубы должна быть сажа, да и сама труба, думаю, узковата, особенно наверху. По идее, он должен был после акции выглядеть как трубочист. Вышагивать в таком виде по городу…

— А он и был весь в саже. Только больно хитер этот гад. Сажа осталась на плотном комбинезоне и маске, которые он снял и зарыл под мусором. Но мои парни нашли эти шмотки, так что кое-какие вещдоки мы уже имеем.

— М-да… А вот это уже непрофессионально. Он должен был засунуть комбинезон и маску в пакет, унести эти вещи с собой и избавиться от них далеко от места преступления. Кстати, а винтовку вы нашли?

— В том-то и дело, что нет. Ее он забрал с собой. Уехал на машине. Мы нашли место, где он парковался. Срисовали следы протекторов, это уже хорошо.

— Тем более непонятно. Профи — и такой прокол.

— И на старуху бывает проруха. Похоже, этот урод совсем обнаглел от безнаказанности.

— Вполне возможно. И все-таки… — Никита задумчиво потер виски. — Странно…

— Ладно, я потопал… Спасибо за информацию. — Кривицкий поднялся. — Фотки с твоей физиономией на фоне детективного агентства Хайтахуна я придержу. Но если ты соврал мне… Тогда берегись, Нико.