Виктор Пронин - Купите девочку

– Для кого?

– Для тебя.

– А если не выйду?

– Я вытащу тебя силой. И никто мне не помешает. И мне действительно никто не сможет помешать, ты это знаешь.

– Да, имела удовольствие убедиться! – сказала Надя с вызовом, но все-таки вышла из машины. – Скажи хотя бы, где мы находимся?

– Это неважно. Пошли, – он взял женщину под локоть, и она почувствовала такую силу в его руке, возражать которой не было никакого смысла.

– Андрей, я боюсь, – умоляюще сказала Надя.

– Не стоит, – твердо сказал он.

– Ты не сделаешь мне ничего плохого?

– Пошли-пошли! Не дрейфь.

Андрей ввел Надю в полутемный подъезд, пропахший кошачьей и человеческой мочой, не выпуская локтя, провел ее на третий этаж и позвонил. Здесь было сумрачно, грязновато, но другие подъезды в городе были такие же, поэтому неудобства почти не замечались. В дверной глазок их долго рассматривали, но наконец Андрея узнали. Щелкнули замки, и тяжелая стальная дверь, обтянутая коричневым дерматином, открылась. На пороге стояла пожилая женщина в белом халате.

– Здравствуйте, – сказал Андрей. – Я был у вас сегодня... Помните, ребенка привозил. Меня зовут Андрей. Мы были с девушкой...

– Помню-помню, проходите, – женщина пропустила Андрея и Надю в квартиру и тщательно заперла за ними несколько замков. – Вы разденетесь?

– Да, лучше раздеться, – Андрей сбросил с себя куртку, взял у Нади ее черный плащ, повесил все на вешалку здесь же, в коридоре. – Как поживает наш ребеночек? – спросил он, выходя на освещенное пространство.

– В порядке ребеночек, – улыбнулась женщина устало, день, видимо, был у нее достаточно хлопотный. – Садитесь, и я присяду, – сказала она, проходя в комнату. – Ноги уже не держат к вечеру.

– А взглянуть на ребеночка можно? – спросил Андрей, нервно передернув плечами. Сейчас может произойти нечто такое, что, возможно, перевернет многие события последних дней. Или же его прозрение, его догадка подтвердится, или же придется пережить тяжелый конфуз и оправдываться, объясняться и беспомощно разводить руками.

– Спит ваш ребеночек, спит сладким сном.

– А мы и не будем его будить.

– Да? – Женщина внимательно посмотрела на напряженно замершего Андрея, на бледную Надю – ничего не понимая, она лишь молча переводила взгляд то на Андрея, то на женщину. Странный разговор о каком-то ребеночке, темный двор, женщина в белом халате за бронированной дверью, нервная улыбка Андрея – во всем этом было смутное значение, что-то тревожное, касающееся ее, Нади. – Хорошо, – сказала женщина, но в голосе ее оставалось сомнение. – Вы что... Оба хотите посмотреть?

– Да, если вы не возражаете.

– Хорошо, – повторила женщина, не двигаясь с места. – Может быть, сюда принести ребенка?

– Если это удобно, – согласился Андрей.

– Хорошо... Я принесу сюда.

Она поднялась, прошла ко второй комнате, постояла, опустив голову, оглянулась на Андрея и Надю, пожала округлыми плечами, как бы снимая с себя ответственность. Просьба Андрея была не совсем обычной, и время было позднее, и Надя вела себя странно, явно не понимая, где находится, зачем, что вообще происходит. Но в конце концов женщина вошла в комнату – там было почти темно, только маленькая лампочка торшера создавала полумрак. Выйдя через минуту со свертком в руках, женщина приблизилась к столу, присела на стул, откинула с лица ребенка кружевной треугольник.

– Я что-то должна делать? – нервно спросила Надя. Она машинально достала сигареты, но тут же снова сунула их в сумочку. – Андрей, я ничего не понимаю!

– Посмотри на ребенка, – сказал он. – Это, между прочим, девочка. Подойди и посмотри, – сказал он уже раздраженно, видя, что Надя все еще чего-то опасается. – Подойди и посмотри. Это совсем недалеко и совсем нетрудно. Ты даже не успеешь вспотеть от этой работы, – жестковато добавил он, исподлобья глядя на Надю.

Надя поднялась, обошла вокруг стула, на котором сидел Андрей, и приблизилась к женщине с ребенком. Некоторое время она смотрела на сморщенное личико все с тем же выражением непонимания, даже неприятия. Но вот что-то вздрогнуло в ее лице, оно напряглось. Склонившись ближе к ребенку, она всматривалась в каждую складку, морщинку, и наконец глаза ее сошлись на еле заметной темной точке между бровями. Надя побледнела, сделала шаг назад и вдруг, вся обмякнув, опрокинулась на ковер.

– Все, – сказал Андрей. – Хватит. Хорошего понемножку. Отнесите ребенка, займемся мамашей. – Попросив женщину открыть ему дверь, Андрей поднял бесчувственную Надю и снес ее на первый этаж. Без спешки, но не медля, он усадил ее в машину на прежнее место, осторожно выбрался со двора и, промчавшись минут за десять в другой конец города, въехал точно в такой же двор. Остановившись у похожего подъезда, он опустил стекло со стороны Нади, скрестил руки на груди и откинулся на спинку сиденья.

Надя пришла в себя минут через пять. Вначале она открыла глаза, некоторое время пыталась понять, где она, что с ней, потом порывисто распрямилась, повернулась к Андрею.

Тот молча смотрел на ветровое стекло, залитое дождевыми потоками. Капли на стекле искрились, отражали окна домов, уличные фонари.

– Что это было? – спросила Надя.

– Ты о чем?

– Я потеряла сознание... Извини, пожалуйста. Мне стало плохо.

– Пустяки, не обращай внимания. Это бывает со многими.

– Я не помню, как снова оказалась в машине.

– Просто я взял тебя на руки и вынес. И ты сразу пришла в себя.

– Я снова хочу подняться... Давай поднимемся в ту квартиру, а, Андрей!

– Это невозможно.

– Почему?

– Все боятся своего Бевза.

– Это была моя дочка?

– Нет, это ты мне скажи!

– Мне кажется, да... Но я не уверена... Эта родинка между бровями... И потом возраст... Ведь и возраст совпадает... Как девочка там оказалась?

– Это мой шеф, Пафнутьев Павел Николаевич, выменял ее у одного хмыря за три бутылки водки.

– Какой ужас! Но ведь она умерла!

– Ты видела ее мертвой?

– Нет.

– Кто тебе сказал, что она умерла?

– В роддоме сказали... Я уже не помню кто...

– Кто отец ребенка?

– Мы с тобой уже говорили об этом.

– Повторим. Кто отец?

– Бевзлин.

– Кто спонсор роддома? Кто принес тебе первые утешения и соболезнования? Кто попытался скрасить твои первые печальные дни? Он тебя никуда не отправлял на недельку-другую в себя прийти?

– Почему ты так решил? – беспомощно спросила Надя.

– У тебя загар совсем даже не мартовский. У тебя августовский загар. Где сейчас август, Надя? Канары? Кипр? Хургада? Ну? Скажи, пожалуйста.

– В Хургаде сейчас август, Андрей.

– Поскупился Бевзлин, он мог бы и на Канары отправить.

– Я слышала объявление по телевидению о том, что какой-то пьяница продавал девочку возле универмага... Значит, это была моя дочь... А я даже не откликнулась.

– Все было сделано для того, чтобы ты не откликнулась.

– Но это и его дочь... Как он мог?

– Что мог? Если он торгует детишками, если он распродает их и целыми, и по частям, в виде выжимок и отдельных органов... Он, скорее всего, подумал, что пусть, дескать, она выносит, как положено, родит, как положено, а он уж распорядится ребенком по своему усмотрению. Девочки, тем более хорошо выношенные и нормально рожденные от трезвых родителей, ценятся очень высоко.

– Не верю. Этого не может быть. Бевзлин сволочь, но не настолько.

– Надя, ты знаешь, что он сделал с мужиком, который у него украл товар, то есть твою дочку? Зажал голову в тиски и медленно-медленно давил эту несчастную голову, пока из нее не потекли пьяные мозги. Ты сама говоришь, что у вас испортились отношения. А зачем ему сложности, ребенок, какая-то девица... Ведь он знал, что в тебе завелся ребенок? Знал. Ты ему об этом давно сказала?

– Сразу.

– Он не склонял к аборту?

– Нет.

– Тебе что-нибудь непонятно?

– Я не могу поверить, что все это так.

– А что нужно, чтобы ты поверила? Для большей достоверности ты хочешь родить от него мальчика и посмотреть, за сколько бутылок водки его будут продавать на местном базаре?

– Я его убью, – тихо, почти неслышно, одними губами проговорила Надя.

– Вот это уже разговор, – одобрил Андрей. – Твоя девочка была приготовлена к отправке в невероятно гуманную европейскую страну, куда именно, не знаю. В девочку ввели какую-то заразу, и она несколько суток не могла проснуться.

– Боже! – простонала Надя сквозь зубы.

– Последнюю неделю она провела в реанимации. Ее вытащил с того света один хороший человек, когда-нибудь я тебя с ним познакомлю. Он ничего мужик, пафнутьевский приятель.

– Я его убью, – повторила Надя, и Андрей понял, что она не слышала ничего, что он говорил. – Сама убью. Никому не позволю это сделать. Он мой. Понял? – Она резко повернулась к нему, и Андрей в свете фонаря еще раз убедился, что все-таки она очень красива. Надя, не мигая, смотрела на Андрея широко раскрытыми глазами, и они были до самых краев полны ненавистью. – Не вздумай с ним что-нибудь сделать. Понял?!