Ольга Володарская - Клятва вечной любви

– Думаю, просто подслушала наш разговор с Виктором. То, что Катя знает о содерхимом пакета, который я ему привез, мне стало понятно сразу. Мы столкнулись с ней возле ворот. Я выходил из машины, а она бежала к своей с той самой картонной сумкой в руке. Она действительно приезжала за вещами. А я хотел передать Виктору деньги. Но выяснил, что он меня не дождался, и пошел обратно. С пакетом. А Катя все косилась то на него, то на меня. А потом вдруг попросила оставить ей телефончик. Наверное, знала, сколько из этого миллиона мне причитается в качестве комиссионных, и решила меня «подоить». У меня любовница – дура, всем треплет о том, как разводит меня на бабки (она наивно полагает, что разводит, хотя получает от меня только то, что я сам хочу ей дать), а они со Старковой в одном салоне стриглись… В общем, Катя попросила телефон. Я продиктовал ей номер, который даю тем, с кем не особенно хочу иметь дело. И она позвонила в тот же день! Именно от нее я узнал о смерти Виктора.

– Катя предложила вам поделить деньги?

– Да. И грозилась, если я не соглашусь, рассказать обо всем Кочету, и уж тот отнял бы у меня все.

– А вы не хотели делиться?

– Хотел, не хотел, какая разница… Я знал, что другого выхода нет. Поэтому согласился на ее условия. Только сразу сказал, что ей придется немного обождать. Я не Виктор, деньги дома не храню. Когда мне не удалось их ему отдать, я отвез пакет в банк (он еще не закрылся), где у меня ячейка арендована, и оставил его до понедельника. Виктор, которому я об этом сообщил, не возражал.

– И что же Катя?

– Она решила, что я ей пудрю мозги. Поэтому, напившись, и стала мне названивать. Обзывала меня старым пройдохой и требовала свою долю незамедлительно. Когда я в очередной раз объяснил ей, что денег у меня при себе нет, она стала настаивать на том, чтоб я оставил ей что-нибудь в залог. Например, паспорт. Для того на реку и вызвала. Понимая, что с пьяной женщиной спорить бесполезно, я пришел. Паспорт свой я, естественно, ей отдавать не собирался. Протянул ключи от машины. Вот тут она и взбеленилась… – Прикрыв морщинистые веки, адвокат закончил: – А остальное вы знаете!

Замолчав, Забудкин потянулся за своим портсигаром, лежащим на журнальном столике. Руки его дрожали, и вытащить папиросу ему удалось только с третьей попытки.

– Деньги, Стас, я тебе отдам, – сказал он после того, как затянулся. – Все до копейки! Только не сдавай меня ментам. На воле умереть хочу…

– С чего вы вдруг умирать собрались, Андрей Саныч?

Забудкин встал, опершись на трость и хромая сильнее обычного, прошел к стеклянной «горке». Взяв с одной из полок бумажный пакет, вернулся и протянул его Стасу со словами:

– Смотри сам.

Тот заглянул в конверт и удивленно протянул:

– Рентгеновский снимок?

– Там мои легкие отображены. И они не так здоровы, как мне бы хотелось. В общем, Стас, у меня рак. Курение все-таки довело меня до страшного диагноза.

– И вы все равно курите? – подала голос Вера.

– Теперь-то уж к чему бросать? Чтобы прожить пару лишних месяцев? Так мне без папирос жизнь все равно будет не в радость… – Он ткнул окурком в пепельницу. – На Витин миллион я хотел в Швейцарию уехать. Там отличный воздух, и красота удивительная. В общем, если где и уходить из жизни человеку с раком легких, то именно там.

– И ничего нельзя сделать?

– Ты про операцию? Вообще-то можно было бы попробовать, лечь в германскую клинику, но шансы на исцеление ничтожны, а я последние дни хочу провести не в больничной палате. – Адвокат закурил новую папиросу и сквозь дым посмотрел на Стаса. – И уж тем более не в тюрьме. Но если ты пойдешь в милицию, я тебя не осужу. Твое право. Только не дам я себя на зону отправить.

– Это понятно… Вместо себя туда какого-нибудь пьяницу отправите, вам не привыкать.

– Да нет, просто каким-нибудь образом сведу счеты с жизнью, – обыденным тоном возразил Забудкин.

– Я не пойду в милицию, не беспокойтесь. Но на вас и без меня могут выйти. Наверняка найдутся свидетели, которые видели, как вы направлялись на реку. Или под ногтями Кати обнаружат частички вашего эпидермиса. А может, отпечатки вашей трости остались на земле…

– Тут уж ничего не поделаешь! Найдут так найдут… Моток веревки у меня в кладовке на видном месте лежит!

Пока мужчины разговаривали, Вера рассматривала рентгеновский снимок. Затемнения в легких она видела, но такие появлялись и после обычного бронхита.

– А можно взглянуть на результаты анализов из онкологического центра? – спросила она вдруг.

Забудкин недоуменно на нее уставился.

– Ведь они должны быть, – пояснила Вера, – диагноз по одному лишь снимку не ставят.

И тут произошло неожиданное: Андрей Александрович рассмеялся.

– Ох уж эти женщины! Их на мякине не проведешь!

– Вы не больны? – округлил глаза Стас.

– Раком нет. У меня просто некоторые проблемы с легкими.

– А зачем было врать?

– Потому что не хочу в тюрьму. Никто туда не хочет! – Адвокат схватил Стаса за руку. – Миллион плюс моя тачка. Или, может, ты хочешь что-то другое? Говори…

Стас молча хмурился.

– Я сейчас! – Забудкин вскочил и, бодро прошагав к все той же «горке», вытащил из ящика пакет. – Вот!

– Что это?

– Миллион!.

– Но он же в банке…

Забудкин пожал плечами. Как будто извинялся за свою невинную ложь.

– Так вы что же, намеренно Катю убили? – тихо и медленно, делая паузу после каждого слова, спросил Стас.

– Конечно, нет!

– Врете!

– Да правда, правда! Стукнул я ее со злости, но убивать не собирался. Просто она меня разозлила, и я…

– Не хочу вас больше слушать, – резко оборвал его Стас. – И никакие сделки заключать тоже. Вашего мне ничего не надо. И отцовский миллион мне без надобности. Да, я заберу его, но сам деньгами пользоваться не собираюсь. Я организую фонд имени Виктора Радугина и буду помогать сиротам! – Стас поднялся. – А вам, Андрей Саныч, настоятельно советую пойти с повинной в милицию. За это, говорят, наказание смягчают.

– То есть ты меня не заложишь? – спросил Забудкин.

– Я – нет. Но за нее, – Стас кивнул на Веру, – не ручаюсь. Моя сестра считает, что каждый должен отвечать за собствнные грехи. Так что… Одним словом, если хотите облегчить свою участь, лучше явитесь в милицию сами.

Сказав это, Стас положил пакет в свою сумку, закинул ее на плечо и, крепко взяв Веру за руку, пошел к выходу.

Летом Шура возвращалась с работы рано. Часа в два. А вот пока в школе шли занятия, дочь из садика самой последней забирала – не успевала, как все родители, прийти к пяти.

Но летом в школе делать завхозу особо нечего. Ну, в июне-то, во время экзаменов да когда дети сдают книги, участвуют в трудовых десантах, и еще в конце августа, когда все, начиная с директора и заканчивая техничками, готовили здание к всевозможным проверкам, работа для нее находилась. Зато июль был мертвым месяцем. Поэтому отпуск завхозу давали именно в июле. И он у Шуры начинался с завтрашнего дня.

Получив отпускные, Одинец зашла в магазин и накупила всяких вкусностей, чтобы Карину порадовать. А еще решила забрать ее из садика пораньше. И месяц туда совсем не водить. И так ребенок в «дежурной» группе – их сад на лето закрывают, а из тех детей, кого некуда пристроить, сформировали дежурную группу и водили в тот садик, который работал. Карина как раз входила в их число: ни бабушек, ни дедушек, ни заботливых теток у нее. Кроме мамы – никого.

Шура развернула купленное в магазине эскимо и принялась его есть. Мороженое она себе покупала нечасто, хотя очень любила, и теперь наслаждалась его вкусом и прохладой. Наверное, поэтому не сразу увидела у своего подъезда мужчину, державшего в руках огромного розового зайца. Заяц был в юбке и при банте, что явно указывало на его принадлежность к женскому полу.

– Привет! – сказал мужчина. – А я к тебе.

Шура не сразу ответила на его приветствие. Сначала проглотила мороженое и потом долго ловила ртом воздух – так стало холодно горлу…

– Здравствуй, – отдышавшись, пробормотала она.

– Можно к тебе?

– Конечно, пойдем.

– А Карина где?

– В садике.

Шура первой вошла в подъезд, подошла к двери и стала рыться в сумке.

– Давай подержу пакет, – предложил Стас, но она отрицательно мотнула головой.

Со дня похорон Виктора Сергеевича прошла неделя. Стаса последний раз она видела на них. После даже случайно в городе не встречала. Да и не особенно хотела! Без него ей было спокойнее. Хотя Шура часто ловила себя на том, что в каждом проносящемся мимо мотоциклисте видит Стаса, и сразу сердце начинаю биться как сумасшедшее…

С Верой же она виделась на следующий день после похорон. Чайка постучала в дверь рано утром, а когда Шура открыла, просто сказала:

– Пришла попрощаться!

– Опять навсегда? – спросила Одинец, обнимая подругу.

– Нет, я приеду, – заверила ее Вера. – В январе.