Вэл Макдермид - Убийственный ритм

Ричард молчал; прошло несколько секунд, которые показались мне вечностью. Потом он заговорил – медленно и с нескрываемой горечью в голосе.

– А я считал тебя человеком, – только и сказал Ричард.

Он вырвал руку и пошел к дверям. И лишь тут я поняла, что во время этого разговора все остальные молчали и слышали каждое слово.

Я огляделась. Люди постепенно возвращались к прерванным беседам, и через минуту зал уже снова гудел, и даже громче, чем раньше.

Мне ужасно хотелось броситься за Ричардом, снова взять его за руку, попытаться успокоить, хотя я знала, что все это будет бесполезно. Но еще больше мне все-таки хотелось понять, какова же моя роль в разыгрывающемся спектакле.

– Джетт, – я повернулась к нему, – он страшно расстроен. Он-то думал, сегодня вечером ты нам официально объявишь, что заказываешь ему книгу.

У Джетта хватило такта прикинуться робкой невинной овечкой.

– Кейт, мне ужасно жаль. Правда. Знаешь, я себя перед вами чувствую последним кретином… Я думал сам сказать Ричарду, не хотел, чтобы он узнал от третьих лиц. Я уверен, он написал бы замечательную книгу, но у меня же абсолютно связаны руки! Людям и в голову не приходит, что за нас все решают наши менеджеры…

– Хорошо, но зачем ты настаивал, чтобы я сюда притащилась? Защищать тебя от Ричарда?

Джетт покачал головой и наклонился к своей Фионе.

– Тамар, может, выпьешь чего-нибудь? – предложил он.

Блондинка, которую, как выяснилось, звали Тамар, злорадно улыбнулась, глядя на меня, и встала с дивана. Мы остались наедине, если только можно остаться наедине в переполненном зале.

– Я хотел поручить тебе одно дело, – начал Джетт. – Для меня это очень важно, а ты – единственная, кому бы я мог довериться. Ричард много о тебе рассказывал, и я подумал, что должен обратиться именно к тебе. Нет смысла обсуждать сейчас подробности, но если бы ты пришла завтра, мы бы обо всем поговорили…

– Ты что, издеваешься? – Я просто не верила своим ушам. – После того, что ты устроил Ричарду?

– Вот уж не думал, что ты станешь смешивать работу и личные обстоятельства, – бархатным голосом ответил Джетт. Трудно противиться обаянию такого голоса, особенно старой фанатке. – Я слышал, в своем деле ты настоящий профессионал.

Воистину, лесть – лучший метод добиться своего. Да, я все еще сердилась, но тем не менее Джетту удалось заинтересовать меня.

– У «Мортенсена и Брэнниган» достаточно узкий круг деятельности. – Я все-таки увиливала от прямого ответа.

Джетт быстро огляделся по сторонам, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Он убедился, что нас никто специально не слушает, и тихо сказал:

– Я хочу, чтобы вы нашли одного человека. Только, пожалуйста, не говори ничего Ричарду.

Тут я вспомнила, как рассержена и огорчена за Ричарда, и сухо ответила:

– «Мортенсен и Брэнниган» гарантирует клиентам полную конфиденциальность. – И сама удивилась тому, как высокомерно прозвучал мой голос. Ну, что ему от меня надо?..

Джетт просиял улыбкой, показав великолепные белые зубы. Очевидно, он решил, что все проблемы исчерпаны.

– Приходи ко мне домой завтра к трем!

Я покачала головой:

– Джетт, я не знаю, смогу ли за это взяться. Мы обычно не занимаемся поисками людей.

– Но если я попрошу сделать мне одолжение?

– Одолжение?! Вроде того, что ты сделал Ричарду?

Джетта передернуло.

– Ладно, ладно. Ты права. Кейт, послушай, я правда ужасно расстроен. Зря я вообще обнадеживал Ричарда заранее, надо было сначала обсудить все с Кевином… Это он отвечает за все контракты, он и решает, кому что поручать. В том, что касается деловой части, он – хозяин. Но моя просьба – сугубо личная. Для меня это очень важно. Ну, Кейт, тебе же ничего не стоит меня выслушать. Пожалуйста, Кейт, – добавил он.

Вот как. Оказывается, он все-таки знает это слово.

Я устало кивнула:

– Хорошо, я буду у тебя в три часа. Если не смогу, позвоню, и передоговоримся. Но я тебе ничего не обещаю.

В его взгляде читалась такая благодарность, словно я сняла с его плеч всю тяжесть мира и переложила на свои.

– Я тебе очень признателен. Слушай, передай Ричарду мои извинения, ладно? Скажи, мне ужасно жаль, что так получилось. У меня не так много друзей среди журналистов, и я не могу потерять самого лучшего…

Я кивнула в знак согласия и пошла к выходу. Джетт и все его проблемы вылетели у меня из головы практически сразу, и я думала только о том, как помочь Ричарду не сорваться.

На следующее утро Ричард даже не раскрыл глаз, когда зазвенел будильник. Я тихонько выскользнула из постели, чтобы его не разбудить. С такого похмелья ему нужно поспать часов шесть, не меньше. Я пошла в кухню и соорудила себе обычное средство для быстрой реанимации – парацетамол, поливитамины и апельсиновый сок. Если лекарство поможет, то, подъезжая к дому Билли Смарта, буду уже нормальным представителем рода человеческого.

Я наскоро приняла душ, достала чистый костюм, прихватила с собой бутылку минеральной воды и тихо вышла. «Бедный Ричард… » – подумала я, заводя машину. Вчера я поймала его на стоянке такси у отеля. Мы вместе сели в машину, и всю дорогу домой он угрюмо молчал. Дома налил себе полпинты виски с содовой, и уже через пару минут по всему дому разносились его выкрики. Я пила с ним вместе, – а что я могла еще в тот момент для него сделать? Ричарда как будто сбросили с небес на землю. Перспектива встречи с Джеттом по его загадочному делу тоже не добавляла мне радости, но, к счастью, Ричард был настолько поглощен своими переживаниями, что даже не спросил, почему я задержалась в зале и не сразу ушла.

Еще не совсем рассвело, и на улицах было совершенно пусто. Я припарковалась на обычном месте, неподалеку от дверей Смарта. Всегда удивляюсь, как это мои «объекты» не замечают слежки. Впрочем, наверное, никому просто в голову не приходит, что моя «Нова-Воксхолл» может кого-то преследовать. Очень уж безобидный у нее вид: такие маленькие машины обычно покупают предусмотрительные мужья своим женам для поездок по магазинам. Но на самом деле и ход у «Новы» просто замечательный, и в глаза она не бросается. Я моталась за Билли Смартом, он каждые три дня менял автомобили, так что я объехала за его «БМВ» и «Мерседесами» чуть ли не всю Англию, и пока что меня никто не засек. Единственное неудобство, которое я испытывала во время слежки и долгих стоянок, – чисто женское. Это мужчины могут делать свои дела в бутылку. Женщины не могут.

Сегодня мне повезло, и Билли вышел почти сразу. Начал он с ежедневной процедуры: медленно объехал вокруг дома, чтобы убедиться, что за ним нет хвоста (я сидела на своем месте, вжавшись в кресло), и вырулил на шоссе. Я выждала некоторое время и поехала за ним. Тут мне повезло еще раз: Билли ехал тем же самым маршрутом, что и в прошлую среду. Он заехал за своим братом Гэри, который жил в большом доме около Арндэйлского торгового центра, и, миновав водонапорную башню на задах городской тюрьмы, они остановились у маленькой фабрики. Они пробыли на фабрике около получаса и вышли с объемистыми свертками в руках.

Я не сомневалась, что в пакетах, обернутых вельветовой тканью, лежит очередная партия самопальных часов.

Машин стало заметно больше, и на улицах появились пробки. Но у меня не было необходимости следовать за «Мерседесом» Смартов вплотную, ведь я и так знала, куда они едут, и в пробках становилась через две или три машины от них. Сегодня, как и каждый день в течение последних двух недель, Билли выехал на шоссе, ведущее к Лидсу и Брэдфорду. Когда он подъехал к гаражу в Брэдфорде, я поняла, что можно смело оставить брать ев в покое: они следуют абсолютно тем же путем, что и в прошлую среду, а в тот день я сделала достаточно фотографий. Сейчас самое время поговорить с Биллом, а заодно и рассказать ему о деле Джетта.

В офис я вернулась уже днем. (Мы снимаем три комнаты на шестом этаже здания, принадлежащего страховому обществу. Это прямо напротив радиостанции Би-би-си. Очень удобное место – рядом и кинотеатр, и большой магазин с замечательным кафе.) Шелли, секретарша, на секунду оторвалась от экрана и поздоровалась со мной, добавив:

– Завидую тебе, ты только к обеду приходишь.

Я раскрыла было рот, чтобы поставить Шелли на место и поведать ей о том, сколько успела сделать, но вовремя поняла, что это она просто так шутит. Так что я молча вынула микрокассету с устным отчетом за два дня и положила ей на стол.

– Вот, займись, если станет совсем нечего делать, – сказала я. – Было без меня что-нибудь важное?

Шелли помотала головой. Она вплетает в волосы бусинки, и они трещат при любом движении. Мне всегда было интересно, как ей самой не мешает этот шум, особенно по утрам. Впрочем, у Шелли двое детей, которых она растит одна, так что вряд ли у нее так уж часто бывает по утрам похмелье.

Я все не могу отделаться от ощущения, что я у нее в долгу. Шелли, по-моему, самая лучшая секретарша на свете. Ей тридцать пять лет, она в разводе, воспитывает двоих подростков, но тем не менее умудряется выглядеть на редкость стильно и, главное, молодо, – хотя как ей это удается, я не понимаю: «Мортенсен и Брэнниган» платит ей сущие гроши. Шелли еще ниже меня ростом и такая худенькая, что даже я кажусь сама себе рядом с ней неуклюжей медведицей. Я была как-то дома у нее. Честное слово, поддерживать такую чистоту и порядок при двух детях просто невозможно – в этом есть что-то непостижимое.