Сьюзан Конант - Пес, который говорил правду

— Если о какой-нибудь пропавшей собаке, — сказал он, — то извини, у меня нет времени. Ты спросишь почему? Потому что я только что получил повышение по службе.

— Поздравляю, Кевин! Не знала, что ты ждал повышения.

— Ага. И я его дождался. Теперь я занимаюсь не пропавшими животными, а убийствами.

— Очень жаль расстраивать тебя, Кевин, но, по-моему, это не повышение, а понижение. Но мой вопрос отчасти касается и человека. Это очень серьезно. Ее звали Элейн Уолш.

— Правильно.

— Я знаю, что правильно. Она была моя подруга. Я хочу знать, где сейчас ее собака.

— Холли, ради Бога!

— С собакой все в порядке?

— Да.

— Хорошо. Просто прекрасно. — Я немного помолчала. — Так где же она?

— Тебе лучше не знать. — В его голосе послышались мужские заботливые нотки.

— Почему?

— Ты плохо переносишь все эти смерти. Помнишь, ты мне рассказывала: когда ты была маленькая, родители таскали тебя хоронить всех ваших умерших собак. Ты ведь тяжело это переносишь, верно?

Я тяжело переносила их смерть, а не похороны. У собак короткий век. Я помню многих собак и много смертей. Но, уж конечно, не Кевину уличать меня. Теперь у него нет собаки. Потеряв Траппера, своего последнего пса, он сам был настолько убит, что не стал больше никого заводить.

— Так вот, — продолжал он, — тебе вовсе не надо знать подробности. Она умерла не своей смертью…

— Но я так поняла тебя, что с ней все в порядке…

— Черт возьми! С собакой — да!

— Так я же из-за нее и звоню. То есть в основном из-за нее. Где она? Где лайка Элейн, Кими? Я немного помогала Элейн с ней и теперь хочу знать, куда вы ее дели. Где сама Элейн — я прекрасно понимаю!

— Собакой занимался Пэт Шенахан. Но он привязал ее к ножке стола, а она протащила за собой стол футов на десять и слопала пиццу, которую принесли ребята. Пэту пришлось заплатить за пиццу, и он жутко разозлился на собаку.

— А что он хотел? Она же ездовая собака! Ей и полагается что-нибудь «тащить». Так где она сейчас? Ее заперли?

— Ага.

— Я хочу ее забрать. Элейн оставила ее мне.

Это была правда. Во всяком случае, это было бы правдой, если бы у Элейн было время об этом подумать.

— Скажи, как мне вызволить ее?

И Кевин объяснил мне, что делать. Потом он сказал, что должен бежать.

— Да, конечно! Последний вопрос! Как умерла Элейн?

— Похоже, приняла слишком большую дозу.

— Кокаина?

— Она его употребляла? Регулярно?

— Во всяком случае, я за ней такого не знала. Нет, не думаю. Я просто почему-то вспомнила о Лене Баэзе, вот и спросила. Так она умерла так же, как и он?

— Сомневаюсь. — ответил Кевин. — Похоже на снотворное. Пока одни предположения. Возможно, это самоубийство.

— Но ты так не думаешь?

— Дама пишет книги. Она открыто высказывает то, что думает. Такой не так-то просто заткнуть рот. Феминистка!

Элейн очень посмеялась бы над этой характеристикой. А может, и нет.

Кевин продолжал:

— И вот, допустим, она собирается, как бы это сказать, сделать «роковой шаг». И ты меня будешь уверять, что ей нечего было бы сказать по такому важному поводу? Ни слова. Никакой записки!

— Это уж точно! Тут ты прав. Если бы Элейн собралась покончить жизнь самоубийством, она бы сначала написала об этом книгу. И вообще, мне кажется, она не из тех, кто кончает самоубийством.

— Верно. Держу пари, эта женщина не принимала таблетки. Ее насильно ими накормили.

— Конечно, будут говорить, что у нее была депрессия…

— Будут.

— Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Немного.

— У нее умерла больная, — сказала я. — Элейн ведь была врачом. Ты это уже знаешь? Психотерапевтом. Кстати, она знала Риту.

Кевин, мой сосед, конечно, тоже знаком с Ритой, моей квартиранткой и подругой.

— Во всяком случае, — добавила я, — собака у нее появилась после смерти той пациентки.

— Может, хватит уже о собаках?

— Но это важно! — почти закричала я. — У Элейн была пациентка. Она наложила на себя руки, а собаку оставила Элейн. Элейн никогда раньше не держала собак, и Кими она взяла исключительно из-за той женщины. Ее так потрясла эта смерть! Она взяла собаку как бы из чувства вины. «Это единственное, что я могу сделать теперь для этой бедной женщины», — так говорила Элейн. Кими, безусловно, прекрасная сука. Любой нормальный человек, без всякой депрессии и чувства вины, с удовольствием держал бы ее дома. Я уверена: как только Элейн ее увидела, у нее отпали все сомнения. Она должна была взять Кими.

— Давай о людях! — взмолился Кевин. — Хватит собак!

— Так вот, Элейн действительно была расстроена. Тебе многие скажут, что у нее была депрессия. Что ж, может, и была. Возможно, поэтому она и позволила собаке, что называется, сесть себе на голову. Вот я и взялась ей помочь. Она не сумела стать для Кими персоной-альфа.

— Альфа! Как это по-гречески! — Кевин развеселился. Он даже повторил эту фразу несколько раз — вдруг я, со своей замедленной реакцией, сразу не пойму юмора!

Я ощетинилась. В конце концов, не такая уж я безграмотная, а иначе не смогла бы зарабатывать себе на хлеб здесь, в Кембридже. Вслух же я сказала:

— Как бы там ни было, Кими была рангом выше. Это и называется Альфа, когда речь идет об иерархии в волчьей стае. А Элейн была явная Бета, то есть «собака» рангом ниже Кими. Так вот, возможно, в той паре — Элейн и ее пациентка — главной была как раз Элейн. Должна была быть. Она же врач. Может быть, с Кими она боялась пользоваться своей природной силой. Знаешь, что случилось в последний раз, когда я у нее была?

Рите тот случай понравился бы, но Кевина не заинтересовал совершенно. Его сейчас занимала та больная, пациентка Элейн.

— Кто она была? — спросил он.

— Не знаю. Какая-то женщина. Элейн говорила, что она была молода.

— Как она умерла?

— Самоубийство. Слишком большая доза. Это все, что мне известно. Это был не несчастный случай. Она оставила Элейн записку с просьбой взять ее собаку…

— Опять «собачьи» разговоры!

— Послушай, подожди! — перебила я. — Ты думаешь, меня не трогает то, что случилось с Элейн? Ты ведь на это все время намекаешь? Так вот, очень даже трогает! Я говорю сейчас о собаке, потому что собака в этом деле имеет значение. Мне очень тяжело и очень жаль Элейн! В каком-то смысле она стала моей пациенткой, потому что ей нужна была помощь с Кими, в том числе и психотерапевтическая. И я помогала ей. Мы даже подружились.

— Она не называла тебе имени умершей больной?

— Нет. Думаю, она считала, что такие вещи надо держать в секрете. Врачи не разглашают тайн своих пациентов. Это было бы нарушением врачебной этики. Нет, я не знаю, как ее звали.

— Я тоже, — сказал Кевин, — но узнаю во что бы то ни стало.

Вызволить Кими из «тюрьмы» и «взять ее на поруки» оказалось несложно. Даже не потребовалось вмешательства Кевина.

Если кто не знает, маламуты не тявкают и не подвывают, как другие собаки. Они разговаривают. Да, именно так это можно назвать. «У-у, — говорят они. — А-у-у. У-у?». Кими не то что разговаривала — она кричала, ругалась и то и дело пыталась затеять драку с собаками из соседних загонов. Очутившись в незнакомом окружении, она тут же постаралась утвердиться. Я пыталась объяснить ее поведение, но никто меня и слушать не захотел. Там все спали и видели, как бы поскорее от нее отделаться.

Мать Кевина Деннеги воспринимает лица как географические карты. Например, она всегда говорит, что у Кевина на физиономии «отпечатана» карта Ирландии, у Риты — Италии, а у меня Шотландии.

— Приветик, Холли. Как делишки?

Кевин стоял у входа. В его крепкой руке был зажат коричневый бумажный пакет, в какие обычно упаковывают овощи. Хоть сам Кевин и не любит, когда так говорят о его жизни, он живет со своей мамочкой в ее вегетарианском «чайном» домике. Миссис Деннеги в свое время предпочла католической церкви адвентистов Седьмого дня. Нравится это Кевину или нет — он живет в ее доме. До того как дом по соседству купила я, вернее, пока мой отец не помог мне с главным взносом (я никак не могла подыскать жилье, где можно было бы держать собак), Кевин в основном пробавлялся диетическим хлебом и чаем на травах. Разве что иногда он вырывался из дома, чтобы полакомиться пиццей, гамбургером или жареным цыпленком по-кентуккски. Если Кевину хотелось пропустить стаканчик, ему приходилось пробираться через заднее крыльцо, а случись рядом миссис Деннеги, он вынужден был бы выпить этот стаканчик где-нибудь сидя на тротуаре или нервно прохаживаясь по улице туда-сюда. Полицейский, распивающий на улице, — картина неприглядная, и выход, который нашел Кевин, — банка пива в бумажном пакете — все равно не решал проблемы. Жители города частенько бывали им недовольны.