Дарья Калинина - Неполная дура

Слишком узкие бедра, слишком мощный брюшной пресс, таких мышц в организме нормального человека просто не может быть. У них отсутствовал копчик и линия позвоночника без малейшего препятствия невыразимо плавным изгибом стекала в складку ягодиц. Волосы, которые курчавились на головах и лицах мужчин, были нереально густыми даже для помешанных на собственном физическом здоровье древних греков. Ноги были слишком длинными, а плечи широкими. Ложбинка между мышцами груди была такой глубокой, какой никогда не бывает у настоящего человека.

И именно поэтому эти мужчины были великолепны, от них буквально невозможно было отвести взгляд. Они зачаровывали и приковывали к себе.

Сейчас, глядя на официантку, двигающуюся по залу с подносом на уровне плеч, Мариша поймала себя на мысли, что невольно вспоминает тех бронзовых красавцев. Почему? Да по той же самой причине! Не может быть у обычной женщины такого глубокого выразительного разреза глаз. Не бывает такой тонкой талии при таких пышных бедрах в форме античной амфоры. И не бывает такой кожи. Ослепительно белоснежной и при этом сияющей. И уж конечно, не бывает блондинок, у которых были бы угольно-черные ресницы, брови и такие же сверкающие черные обсидиановые глаза.

— Что за черт? — прошептала про себя Мариша свое излюбленное выражение. — Откуда взялась эта девица? Из другого измерения?

— Теперь видишь, какова краля!

Тетка Вера прямо лучилась странным восторгом.

— Хороша?

— Не то слово! — вырвалось у Мариши.

Красотка и в самом деле была не чета любой из присутствующих в зале женщин. А тут были и действительно красивые дамы. Но их красота меркла, едва официантка приближалась к их столику.

— И эта девушка висла на Герасиме?

— Она самая! — удовлетворенно кивнула тетка Вера, которая обожала сплетни и скандалы, хотя и производила впечатление сугубо мирного незлобивого существа. — А ты бы слышала, что она ему говорила! Как думаешь, Аньке стоит об этом доложить?

Глаза тетки Веры блеснули. Мариша придерживалась той точки зрения, что это совершенно лишняя для Ани информация.

— Ведь это девушка висла на Гере, а не наоборот, — сказала она в оправдание своей позиции. — Если бы это он клялся ей в любви, тогда, конечно. А так…

— А кто тебе сказал, что она ему в любви клялась?

— Разве нет? Я с ваших слов так поняла.

— Совсем даже напротив.

— Как это?

— Убить его грозилась!

Тетка Вера трагически понизила голос и выразительно закивала в ответ на изумленный Маришин взгляд.

— За что?

— За измену, что же тут непонятного? За что еще женщина убить может?

На взгляд Мариши, женщина может убить за многое. Но все равно Мариша заволновалась.

— А что она говорила?

— Не помню.

— Тетя Вера! На кону счастье вашей племянницы.

— Не пара он ей! Пусть его эта девка убивает. Значит, есть за что!

— Тетя Вера!

— Ну, да ладно! — смилостивилась Анькина тетка. — Так и быть, расскажу тебе. Изменил он им.

— Кому?

Тетка Вера не колебалась с вердиктом.

— Ей и дитю ихнему!

— Ой! — схватилась за свою пышную грудь Мариша. — Ой!

— Точно тебе говорю! Дите у него имеется. От этой самой девицы. Она его, парня этого, в угол затерла и говорит ему этак холодно, ты, мол, нас предал. И теперь смерть тебе за это полагается. Через самый верный способ — отделение головы от тела.

— Чего? Голову она ему отрубит?

— Грозилась так!

Тетка Вера прямо сияла в предвкушении грядущего скандала. И внезапно Мариша четко поняла, кто был зачинщиком всех ссор и драк на прошлых днях рождения ее дорогой подруги. Конечно же, всегда заводилой была тетка Вера. Вот ведь тихий веник! Прикидывается тетушка безнадежно больной. Уже лет двадцать, как у нее и инфаркт, и аритмия, и печень, и булыжники в почках, и даже, извините за выражение, геморрой в разгаре. А все не помирает! Другой бы человек и с одним диагнозом в гробу оказался. А тетке Вере все нипочем. Живет себе и людям жизнь портит.

— Слушайте, тетя Вера! — жарко зашептала Мариша. — Вы мне тут день рождения Аньке не портите! А то…

Не найдя сразу достойного повода для устрашения, Мариша пошарила глазами по столу.

— А то я вашего дядю Гришу на себе женю!

Дядя Гриша был мужем тетки Веры на протяжении последних тридцати лет. Он пил то запоями, то просто пил, а то до белой горячки. Поэтому сейчас на лице тетки Веры отразилось некоторое сомнение в серьезности угрозы.

— И не посмотрю, что он у вас алкоголик! — заявила ей Мариша. — Серьезно вам говорю, сначала соблазню, с вами разведу и на себе женю, а потом угроблю.

— Мариша…

— Вы меня знаете, я могу. А наследство… У него же дом с участком имеется? Так вот, наследство себе приберу!

Тетка Вера онемела. Она знала, что ее Гриша дурак. И как дурак был очень ей удобен, так как решительно не понимал, что она всю жизнь им крутит. Кроме того, запои у него никогда не шли в ущерб хозяйству. Хозяином Гриша был рачительным. И потому запои случались у него исключительно в период отпуска и на спирт, купленный за бесценок на винокуренном заводике у свояка и настоенный на вовсе бесплатных травках со своего приусадебного участка.

А участок был знатный. Мариша знала, чем угрожать корыстолюбивой тетке Вере. В участке было около сорока соток. Все они спускались к красивейшему озеру и находились в одном из самых престижных и элитных пригородных мест. Эту землю Гриша умудрился получить от колхоза светлой памяти Ильича, потом в смутные времена перестройки приватизировал землю, а год назад подтвердил право на владение ею, вызвав из кадастровой службы землемеров и оформив таким образом бумаги по всей форме.

Теперь земля на этом участке стоила от трех до пяти тысяч долларов за сотку. И потому представляла собой весьма внушительный капитал. Да еще и земля дорожала с каждым даже уже не годом, а месяцем. И упускать такие деньжищи жадная тетка Вера, которая готова была ради бесплатной ксерокопии ценой в два рубля смотаться из Токсово в город (благо транспорт — автобус и электричка — все равно бесплатно) и обратно.

— Не посмеешь! — прошептала тетка Вера, даже задохнувшись от возмущения.

— Не стану, — поправила ее Мариша. — Если вы будете вести себя прилично. И к Аньке со своими откровениями не полезете.

— А что такого? Я же правду ей скажу!

— Мне это нравится! — возмутилась Мариша. — Вы видите, что она счастлива, что этот Гера крутится вокруг нее, или нет?

— Вижу!

— А будет лучше, коли она в свой… Не важно, в какой, но в свой день рождения узнает, что ее обслуживает любовница ее перспективного любовника? Того самого, за которого она к тому же и замуж еще собралась?

— А она собралась?

— Да!

Тетка Вера тихо отпала.

— Это ужасно! — прошептала она. — Просто ужасно!

При этом ее лицо выражало такое неподдельное страдание, что Мариша даже удивилась. Неужели ее так заботит благополучие племянницы? Или она просто искренне сочувствует ее очередной жертве?

— Мариша! Ничего не говорим Анечке! Все потом!

— Конечно, — с облегчением кивнула Мариша, радуясь, что тетка Вера образумилась. — Пусть Аня приятно отметит свой праздник.

Но сама Мариша поставила себе четкую цель — разговорить красотку-официантку. И выяснить, что у той на уме. И какие имеет планы относительно облюбованного Анькой администратора Геры. Однако прямо в лоб спросить ее об этом Мариша при всей своей храбрости не решилась. Чутье ей подсказывало, что эта девица — крепкий орешек. И тут надлежит действовать хитростью.

Гера не отходил от Ани. Мариша краем глаза наблюдала за воркующей парочкой, а другим — за действиями Анькиной соперницы. Та выглядела невозмутимой. Подавая на стол напитки, меняя тарелки или пепельницы, она ни разу не посмотрела в сторону Геры. Он тоже не обращал на нее никакого внимания. Оп! Официантка неловко наклонилась. Тяжелая бутылка с шампанским заскользила у нее с подноса и сильно ударила Геру, обдав Аньку брызгами вина.

Герасим схватился за голову, на которой стремительно вздувалась шишка, Анька заверещала, а официантка, сделавшая свое дело, извинилась и ушла прочь. При этом на ее лице играла легкая улыбка.

— А девочка-то нервничает, — пробормотала про себя Мариша. — Похоже, тетка Вера ничего не придумала.

Инцидент быстро замяли. Гера приложил к голове холодную салфетку с завернутым в нее льдом, Анька присыпала солью свое красное вечернее платье.

— Хорошо, что шампанское было сухое, — весело прощебетала она. — Высохнет и пятен не останется.

Гера болезненно поморщился. Сейчас он меньше всего напоминал счастливого влюбленного. Глаза его забегали. И, кажется, он впервые сообразил, что не стоило перегибать палку, крутя романчик на глазах у своей любовницы.